«Хованщина» — опера (народная музыкальная драма) Модеста Мусоргского в 5 действиях (6 картинах), либретто композитора.
Премьеры первых постановок: Петербург, Зал Кононова, силами Музыкально-драматического кружка любителей, 9 (21) февраля 1886 года; Киев, Городской театр, силами антрепризы И. Сетова, 26 октября 1892 г.; Московская русская частная опера (Шаляпин — Досифей), 12 ноября 1897 г.
Мусоргский работал над «Хованщиной» с 1872 по 1880 г., но умер, оставив незавершенными II действие и финал и инструментовав лишь немногие фрагменты. Труд этот после смерти автора довел до конца Римский-Корсаков, заслуга которого исключительно велика: без него опера не утвердилась бы на сцене.
События «Хованщины» относятся к 1682—1689 гг., периоду правления царевны Софьи, которая стремилась сохранить за собой власть. Мусоргский показывает враждебные Петру силы: стрельцов, возглавленных князем Хованским, раскольников во главе с Досифеем и князя Голицына, любимца и ставленника Софьи. Однако свести все идейное содержание произведения к конфликту Петра и его врагов нельзя, это упрощение и вульгаризация замысла. Опера Мусоргского посвящена не Петру, а русскому народу, обладающему мощной духовной силой.
Как и в «Борисе Годунове», народу в «Хованщине» принадлежит огромная роль в развитии действия. Его драма находит выражение в хоровых сценах. То буйно-удалые, то полные неизбывной скорби хоры стрельцов и пришлых людей передают богатство народной духовной жизни. Не менее ярко воплощены индивидуальные образы: надменного, самовластного Хованского; величественного, мудрого Досифея; порывистой, страстной, готовой на подвиг раскольницы Марфы; лукавого «европейца» Голицына; трусливого подьячего и др. По рельефности характеристик и силе воздействия создание Мусоргского стоит вровень с «Утром стрелецкой казни» и «Боярыней Морозовой» Сурикова, с романами Толстого и Достоевского.
С большим трудом опера попала в театр: к цензурным трудностям, связанным с изображением реальных политических конфликтов, массовых движений, присоединилась дополнительная — невозможность изображения на сцене религиозных распрей. Несмотря на все попытки Римского-Корсакова добиться включения «Хованщины» в репертуар Мариинского театра, она была отвергнута, а поставленная любителями, подверглась по требованию цензуры урезкам и переделкам, которые призваны были смягчить основной конфликт. Досифей, бывший князь Мышецкий, превратился в старца Василия Кореня, который выступает как враг всяких реформ и новшеств. Были устранены наиболее взрывчатые эпизоды. Но и в таком виде «Хованщина» долго не могла попасть на профессиональную сцену. Отдельные постановки в частных антрепризах (Киев, 1892; Петербург, 1893) не изменили положения. На нее продолжали смотреть подозрительно, а театры опасались ее несценичности.
Спектаклем, доказавшим гениальность оперы, была постановка 1897 г. с участием Фёдора Шаляпина. И только благодаря ему в 1911 г. «Хованщина» появилась на сцене Мариинского театра — в его режиссуре, под управлением А. Коутса (Шаляпин — Досифей, И. Ершов — Голицын, П. Андреев — Шакловитый, В. Шаронов — Хованский, Е. Збруева — Марфа). Спектакль стал поворотным в судьбе оперы. Партия Досифея принадлежит к числу крупнейших созданий Шаляпина. В его интерпретации она выдвинулась на первое место.
17 декабря 1912 г. «Хованщина» была впервые представлена в московском Большом театре; партии Досифея и Марфы исполняли Ф. Шаляпин и Е. Збруева. В 1913 г. опера была исполнена в Париже, в Театре Елисейских Полей, в редакции Ф. Стравинского и М. Равеля (дирижер Э. Купер, режиссер А. Санин). Вслед за этим началась всемирная слава этой народной драмы, входящей ныне в репертуар крупнейших театров мира. Последовала череда постановок: в Барселоне (1923), Франкфурте-на-Майне (1924), Милане (1926), Дрездене (1927), Нью-Йорке (1931), Берлине (1958), Лондоне, Белграде и др.
«Хованщина» — одна из основ русского классического репертуара. Наиболее значительные спектакли: Москва, 1950 г., под управлением Н. Голованова; Ленинград, 1952 г., под управлением Б. Хайкина. Среди крупнейших исполнителей — Григорий и Александр Пироговы, М. Рейзен, А. Огнивцев, И. Петров, Н. Обухова, С. Преображенская, М. Максакова, В. Давыдова, И. Архипова, Б. Штоколов, Е. Образцова, Е. Нестеренко.
Новую редакцию партитуры осуществил Дмитрий Шостакович (1959), она была положена в основу спектакля Театра им. Кирова в Ленинграде (премьера — 25 ноября 1960 г.). За рубежом лучшим исполнителем партии Досифея был югославский певец М. Чангалович. Среди спектаклей последних лет: 1989 г. — Вена (под управлением К. Аббадо), (1994 г. — Гамбург (режиссер Г. Купфер), 1996 г. — Москва, Большой театр (дирижер М. Ростропович, режиссер Б. Покровский), 2002 г. — там же (дирижер А. Ведерников, режиссер Ю. Александров).
В 1959 г. опера была экранизирована (режиссер В. Строева).
А. Гозенпуд
Действующие лица:
• Князь Иван Хованский, начальник стрельцов (бас)
• Князь Андрей Хованский, его сын (тенор)
• Князь Василий Голицын (тенор)
• Шакловитый, 6оярин (баритон)
• Досифей, старец, глава раскольников (бас)
• Марфа, раскольница (меццо-сопрано)
• Сусанна, старая раскольница (сопрано)
• Подьячий (тенор)
• Эмма, девушка из Немецкой слободы (сопрано)
• Пастор (баритон)
• Варсонофьев, приниженный Голицына (бас)
• Кузька, стрелец (баритон)
• 1-й стрелец (бас)
• 2-й стрелец (баритон)
• 3-й стрелец (тенор)
• Клеврет князя Голицына (тенор)
• Стрельцы, раскольники, сенные девушки и персидские рабыни князя Ивана Хованского, петровские «потешные», народ, беглые московские люди, сторонники Хованских
Время действия: 1682 год.
Место действия: Москва и ее окрестности.
Что-то роковое тяготело над Модестом Мусоргским, быть может, самым гениальным русским композитором: ни одна его опера не была им закончена. «Саламбо» так и осталась незавершенной, «Женитьба» была досочинена и оркестрована М. М. Ипполитовым-Ивановым, «Борис Годунов» претерпел две авторские редакции и, тем не менее, должен был быть доработан Н. А. Римским-Корсаковым, а в наше время Д. Д. Шостаковичем; «Сорочинская ярмарка» закончена Ц. А. Кюи.
Исключительная по своим художественным достоинствам «Хованщина» — не исключение в этом списке незавершенных творений: ее тоже закончил по авторским материалам (дописал последнее действие и оркестровал оперу) бесконечно заботливый и благородный Н. А. Римский-Корсаков.
«Хованщина» — выдающееся творение не только музыкальное, но и литературное. Либретто этой оперы, в отличие от других опер Мусоргского, не имеет литературного первоисточника и целиком написано самим композитором, причем сделано это в литературном отношении не менее талантливо, чем музыка оперы.
Мусоргский заинтересовался периодом стрелецкого восстания и церковного раскола еще в 1870 году, то есть когда работал над «Борисом Годуновым». Написать оперу об этой эпохе в русской истории композитору посоветовал В. В. Стасов, которому Мусоргский и посвятил оперу.
Их переписка — бесценный источник сведений о ходе работы над этим шедевром. Композитор делился со Стасовым мельчайшими деталями сюжета, когда разрабатывал его. Вот лишь один пример их переписки: «Вступление к «Хованщине» почти готово, рассвет на восходе солнца красив, довел до того пункта, где донос диктуется, т.е. с маленькою сценкою Шакловитого. Выработка идет изрядная, шесть раз отмеришь и один раз отрежешь: нельзя иначе, таково что-то внутри сидящее подталкивает на строгость. Подчас рванешься, ан нет, стой: внутренний повар говорит, что суп кипит, но на стол подавать рано — жидок будет, может, придется еще какой корешок или соли подкинуть; ну, повар лучше меня свое дело знает: жду. Зато уж попади только суп на стол — зубы съем» (из письма Мусоргского от 2 августа 1873 года).
На сценическую судьбу оперы всегда оказывали сильное влияние идеологические соображения. Опера была отклонена дирекцией императорских театров, когда Н. А. Римский-Корсаков, завершив ее, впервые предложил к постановке в 1883 году.
Показателен инцидент с нею, о котором рассказывается в мемуарах Марка Рейзена, выдающегося исполнителя партии Досифея. В 1928 году певец гастролировал в Свердловске (ныне Екатеринбург) и должен был петь Досифея в нескольких спектаклях. «Накануне третьего спектакля, все билеты на который были проданы, мне вдруг сообщили, — вспоминает певец, — что «Хованщину» отменили и спектакль будет заменен другим. В дирекции театра мне сообщили, что среди городских и окрестных жителей, оказывается, много староверов. И вот, спектакль, в котором воссоздается одна из страниц истории раскола и одна из центральных фигур которого глава раскольников, для них был источником не только музыкальных эмоций... Слух о «Хованщине» быстро распространился, и на следующий день толпы бородачей потянулись к кассе театра... Дирекция очутилась перед ситуацией, когда едва ли не весь зал оказался закуплен верующими. Вопрос об антирелигиозной пропаганде стоял в те годы остро, в тех глухих местах — в особенности, а тут — какая уж «анти»?.. Почли за благо «Хованщину» на некоторое время из репертуара исключить». Да и в наше время каждая постановка «Хованщины» в России превращается в акт не только художественный, но и в определенной мере политический.
Действие первое
Москва. Красная площадь. Каменный столб и на нем медные доски с надписями. Справа будка Подьячего. Оркестровое вступление — «Рассвет на Москве-реке» — рисует картину пробуждения древней Москвы: слышится колокольный звон к заутрене, зов стрелецкой трубы (за сценой). Медленно поднимается занавес. На сцене главы церквей освещаются восходящим солнцем. Постепенно солнцем освещается и вся сцена. Нескончаемым потоком течет народная по своему складу мелодия. Эта симфоническая картина — один из шедевров русской музыки. Она часто включается в программы симфонических концертов как самостоятельное произведение.
В стенах Кремля начинается жизнь. Просыпаются стрельцы — сначала Кузька, потом другие. Входит Подьячий, он направляется к своей будке и садится в ней. Появляется боярин Шакловитый. Он ставленник царевны Софьи. У него «заказец важный есть» для писаря. Тот догадывается: настрочить доносец, — и предвкушает заработать на этом дельце. Шакловитый предупреждает о той каре, которая ждет Подьячего, если он проговорится. Тот мгновение колеблется, но в конце концов, потирая руки в предвкушении платы, соглашается. Шакловитый диктует анонимный донос Петру на Хованских: начальник стрельцов князь Иван Хованский задумал посадить на престол своего сына Андрея и с этой целью разжигает мятеж. Подьячий в страхе от того, что ему приходится писать это. Он смертельно боится, что «князь (Хованский. — A.M.) все узнает, князь не простит мне...» За сценой слышится хор приближающихся стрельцов («Гой вы, люди ратные, вы, стрельцы удалые, гой, гуляйте, вы гуляйте весело»). Стрельцы проходят и удаляются.
Шакловитый продолжает диктовать свой донос. Наконец дело сделано. Доносчик уходит. Сцену заполняет пришлый люд. Подьячий тем временем прячет кошель; он ощупью, под стойкой, считает деньги, поглядывая не без страха на пришлых людей. У тех недоумение вызывает появившийся за ночь на площади столб. На нем надписи, но они не могут по своей безграмотности их прочесть. Они обращаются к Подьячему, чтобы он прочитал. Он грубо отказывает им. Тогда они поднимают будку, в которой он отсиживается, и несут ее к столбу. Подьячий в страхе зовет на помощь и обещает прочитать надпись. Оказывается, это памятный столб, который стрельцы поставили в знак своей недавней победы: на нем имена тех неугодных им бояр, которых они казнили.
Тем временем слышатся звуки труб. Так стрельцы приветствуют своего предводителя — князя Ивана Хованского. Входит князь Иван Хованский. «Поступь плавная, держится высокомерно; за ним стрелецкие полковники и гости московские» — так поясняет мизансцену композитор. Князь обращается к толпе: «Дети, дети мои! Москва и Русь (спаси Бог!) в погроме великом...» Стрельцы славят Большого, как они величают Хованского.
Из глубины сцены, прямо против зрителя, появляется князь Андрей Хованский и Эмма, девушка из Немецкой слободы. Андрей пытается обнять Эмму, но та сопротивляется. Эмма обвиняет его в том, что он убил ее отца, изгнал жениха и не сжалился даже над ее матерью. На защиту Эммы встает Марфа, раскольница, недавняя возлюбленная Андрея («Так, так, княже! Остался ты верен мне!»). Андрей негодует и бросается на Марфу с ножом, но та тоже выхватывает из-под рясы нож и отражает его удар. За сценой хор (народ) поет славословие князю Хованскому-старшему («Слава лебедю! Большому слава!»).
Входит князь Иван Хованский. Он изумлен, видя Андрея, Марфу, а еще Эмму, которая ему самому приглянулась. И теперь отец и сын сходятся как соперники: отец приказывает стрельцам схватить Эмму, сын — встает на ее защиту. Отец гневно приказывает взять Эмму и отвести в свои палаты. Тогда Андрей заносит нож на Эмму: «Так мертвою имайте!» — кричит он.
В этот момент входит Досифей, он останавливает руку Андрея. Эмма опускается на колени перед Досифеем, своим спасителем. Досифей приказывает Марфе отвести Эмму в ее дом. Когда они уходят, Досифей обращается к Хованским: «Приспело время». Этот его скорбный монолог рисует облик сурового и гордого старца. Возглас Ивана Хованского: «Стрельцы!.. Живо! В Кремль!» — призывает стрельцов на защиту Москвы и веры православной. Досифей в мистическом порыве возносит молитву Господу.
Действие второе
Кабинет князя Василия Голицына, канцлера и фаворита царевны Софьи. Обстановка, как поясняет композитор, в смешанном вкусе: московско-европейская. Поздний вечер. На письменном столе князя зажжены канделябры. Перед зрителем садик и красивая решетка на каменных столбах. Вечерняя заря. Князь читает любовное письмо от царевны Софьи. Его мучает тревога, одолевает страх перед будущим.
Входит дворянин Варсонофьев, клеврет князя Голицына. Он сообщает князю, что к нему настойчиво просится «лютерский священник». Князь велит пригласить пастора. Пастор обращается к Голицыну с просьбой заступиться за Эмму. Князь отказывается: «Не могу входить я в дело частное Хованских». Тогда пастор переходит к другой теме: дозволить в Немецкой слободе возвести церковь («еще одну, только одну»). Эта просьба выводит князя из равновесия: «Рехнулись, что ли, вы, иль смелости набрались; Россию хотите кирками застроить!..» Пастор уходит ни с чем.
Снова входит Варсонофьев. На сей раз он сообщает о приходе «колдовки». Это под видом гадалки пришла Марфа. Клеврет готовит все необходимое для гадания. Начинается центральная сцена этого действия — сцена гадания. Звучит знаменитая ария Марфы «Силы потайные». Она предсказывает князю, что его ждет опала. Суеверный князь Голицын в смятении. Опасаясь, что гадалка проболтается о том, что нагадала ему, он велит слуге утопить Марфу, но Марфа все слышит и вовремя скрывается.
Внезапно появляется князь Иван Хованский («А мы без докладу, князь, вот так!»). Между Голицыным и Хованским завязывается спор о правах и достоинстве своих и бояр («Мы теперь местов лишились, — бросает гневный упрек Голицыну Иван Хованский. — Ты же сам нас уладил, князь, с холопьем поровнял»).
В разгар их перебранки является Досифей; он становится между ними; князья стоят неподвижно, отвернувшись друг от друга. Досифей прерывает их спор (терцет «Князья, смири ваш гнев»). Он уговаривает князей помириться. В глубине сцены торжественно проходят чернорясцы (раскольники) с книгами на головах (такова ремарка композитора) их сопровождает толпа народа. На них указывает Досифей как на деятельную силу («Вы, бояре, только на словах горазды, а вот кто делает»). Раскольники поют: «Посрамихом, посрамихом». Их хор звучит словно фанатический гимн. Голицын гневно восклицает: «Раскол!» Хованский же — отважно: «Любо! Нами да стариной паки Русь возвеселится!»
Неожиданно вбегает Марфа и, едва переводя дыхание, бросается к князю Голицыну с мольбой миловать ее. К ней со словами утешения обращается Досифей. Она узнает его и тогда рассказывает, как слуга Голицына пытался задушить ее (по приказу князя) и как она едва сумела вырваться — благо петровцы подоспели. Упоминание о войске Петра и о том, что оно, оказывается, уже совсем близко, повергает князей в шок. Входит Шакловитый. Обращаясь к князьям, он говорит, что царевна (Софья) велела сообщить им, что их заговор раскрыт: в Измайловском селе донос прибит, что Хованские на царство покусились. На вопрос Досифея, что сказал царь Петр, Шакловитый ответил: «Обозвал «хованщиной» и велел сыскать». За сценой слышны голоса петровцев.
Действие третье
Замоскворечье. Стрелецкая слобода, против Белгорода, за кремлевской стеной на Москве-реке. Вдали, перед зрителем, крепкая деревянная стена, сложенная из громадных брусьев. За рекой видна часть Белгорода. Время к полудню.
Действие начинается хором раскольников — как и во втором действии (они поют тот же свой фанатичный гимн). Их пение слышится сначала издалека (за сценой), затем они появляются на сцене, проходят по направлению к воротам и снова удаляются за сцену. Это шествие, как и в первый раз, являет собой демонстрацию духовной силы старообрядцев.
Сцена пустеет; из толпы незаметно выделяется Марфа. Она садится на завалинку у дома, занятого Хованским. Марфа предается воспоминаниям о своей несчастной любви; она тяжело переживает измену Андрея Хованского (звучит ее прекрасная лирическая песня «Исходила младешенька»). Из дома, где теперь живет Хованский, выходит Досифей. Марфа встает ему навстречу и склоняется перед ним. Досифей утешает ее (дуэт «Ах ты, моя касатка, потерпи маленько»). В мистическом настроении Марфа «видит», как горят на костре раскольники. Досифей вразумляет ее: «Гореть!.. Страшное дело!.. Не время, не время, голубка». Он уводит ее, утешая при этом.
С противоположной стороны сцены появляется Шакловитый. Он оплакивает участь Руси («Спит стрелецкое гнездо»). Проснувшиеся пьяные стрельцы предаются буйному бесшабашному веселью. На сцену вбегают стрелецкие жены и набрасываются на мужей («Ах окаянные пропойцы, ах колобродники отпетые!»).
За сценой слышится крик перепуганного Подьячего; он как бы зовет на помощь. Вот он появляется, запыхавшийся. «Беда, беда... — кричит он. — Рейтеры (наемные петровские всадники. — А.М.) близко; к вам мчатся, все рушат!» Стрельцы ошеломлены. Они зовут Хованского (хор «Батя, батя, выйди к нам!»). Князь Иван Хованский показывается под навесом терема. Стрельцы просят его вести их в бой против рейтеров и солдат петровских полков. Но Хованский заявляет им: «Страшен царь Петр! Идите в домы ваши, спокойно ждите судьбы решенье!» Сам же уходит.
Действие четвертое
Картина 1. Богато обставленная трапезная палата в хоромах князя Ивана Хованского в его имении. Князь Хованский за обеденным столом. Крестьянки за рукоделием. Девушки развлекают его песнями — протяжной хороводной («Возле речки, на лужочке»), бойкой плясовой («Гайдучок») и величальной («Плывет, плывет лебедушка»). Но третья песня будет последней в этой картине, а прежде...
Входит клеврет князя Голицына. Он предупреждает князя, что ему грозит опасность. Князь разгневан и удивлен: кто может грозить ему в его имении? Он требует, чтобы ему подали меду, и приказывает девушкам-персидкам плясать для него (исполняется балетный номер в восточном стиле). Входит Шакловитый. Он говорит Хованскому, что его призывает на тайный совет Софья. Князь сначала упирается — он обижен на царевну: «Теперь небось другие ей советники послужат», — говорит он, имея в виду, конечно князя Голицына. Но в конце концов приказывает подать ему одежды. Крестьянки снова величают его. И когда князь выходит из палаты, наемник Шакловитого убивает его в дверях. Он падает мертвым со страшным криком; крестьянки с визгом разбегаются. Шакловитый хохочет.
Картина 2. Москва. Площадь перед собором Василия Блаженного. Пришлый люд московский толпится, рассматривая наружный вид собора. Входят рейтеры, вооруженные мечами и копьями; они выстраиваются рядами, спиною к собору и оттесняя толпу к другой стороне. Показываются рейтеры на конях, за ними, как пишет Мусоргский, колымага, сопровождаемая также рейтерами. Из слов Досифея становится ясно, что это везут в ссылку князя Голицына.
Входит Марфа. Она сообщает Досифею, что рейтерам велено окружить раскольников в их святом скиту и без пощады убить. Досифей приказывает Марфе взять князя Андрея Хованского; старец наказывает Марфе любить князя, как она любила. Марфа готова «приять от Господа в огне и пламени венец славы вечные!»
Входит Андрей Хованский; он очень взволнован. Он в гневе на Марфу и теперь ищет Эмму. Марфа говорит ему, что рейтеры увезли ее далеко и что скоро она на родине обнимет своего жениха (которого он — Андрей — изгнал). Андрей негодует; он угрожает Марфе собрать стрельцов и казнить ее, изменницу, как он ее называет. Эти угрозы свидетельствуют о том, что Андрей не знает, что случилось, и Марфа рассказывает ему об убийстве его отца и что его самого по всей Москве ищут. Андрей не верит ей и трубит в рог, созывая стрельцов...
За сценой раздается звон большого соборного колокола. Выходят стрельцы; они сами несут орудия своей казни — плахи и секиры. За ними следуют их жены. Андрей видит это. Теперь у него открылись глаза на все, что случилось. «Спаси меня», — молит он Марфу, и она поспешно его уводит. Идет подготовка к казни стрельцов. Они опускаются перед плахами на колени. В этот момент за сценой слышны трубы «потешных» (петровских) полков. Хор стрельцов и их жен молит о казни их гонителей и о своем спасении.
На сцену входят петровские трубачи, за ним Стрешнев в качестве герольда. И в тот момент, когда у стрельцов уже не остается никакой надежды, он объявляет им, что «цари и государи Иван и Петр вам милость шлют: идите в домы ваши и Господа молите за их государское здоровье». Стрельцы молча встают. К Кремлю направляется Преображенский полк Петра.
Действие пятое
Сосновый бор. Скит. Лунная ночь. Оркестровое вступление изображает, по словам композитора, «шум леса в лунную ночь, то усиливающийся, то утихающий, как прибой волн» (из письма Мусоргского к В. В. Стасову от 6 августа 1873 года). Входит задумчивый Досифей; его движения медленны. Он скорбит, сознавая обреченность раскольников и свою ответственность за их судьбу. И вот он призывает сгореть всем на костре за веру свою, только не сдаться врагам. Черноризцы и черноризки выходят из скита и идут к бору; они поют: «Враг человеков, князь мира сего восста!» Приходит Марфа, затем князь Андрей Хованский. После того как Марфа его спасла от петровцев, они помирились. Но сейчас смерть их неизбежна, и Марфа просит Андрея готовиться к ней.
Звучат трубы. Андрей стонет — ему тяжко. Марфа решительна — ее не страшит сожжение. Раскольники, преисполненные веры, экстатично поют: «Господи славы, гряди во славу Твою». Марфа свечою зажигает костер. И когда, пробившись сквозь лесную чащу, на поляну врываются гвардейцы Петра, они видят раскольничьи скиты, объятые пламенем. В костре сгорает и Андрей, которого увлекла с собой в огонь Марфа. В огне умирает со своей паствой и Досифей. Выходят пришлые люди. Они смотрят на костер и скорбят о Руси: «Ох ты, родная матушка Русь... Кто же теперь тебя, родимую утешит, успокоит?..»
А. Майкапар
Путь «Хованщины» был еще более трудным, чем путь «Бориса»: нелегко было воплотить столь внушительный замысел, хорошо известны также методические просчеты Мусоргского в процессе поисков драматической и музыкальной новизны. В июле 1872 года, когда «Борис» еще не был завершен, композитор уже делал наброски новой оперы, законченной только в августе 1880 года,— при этом две сцены не были доведены до конца и опера в целом не оркестрована. В 1879 году Римский-Корсаков организовал концертное исполнение нескольких отрывков в Бесплатной музыкальной школе.
Мусоргский умер в марте 1881 года, и рукопись «Хованщины», как и все остальные, перешла к Римскому-Корсакову, который взялся за подготовку ее публикации для издательства Бесселя. На этот раз перед редактором стояла очень трудная задача. Он оказался перед необходимостью сократить оперу до размеров, приемлемых для сцены, а также инструментовать ее. В 1885 году вышло печатное издание, а в следующем году Римский-Корсаков добился восьми представлений оперы в исполнении кружка любителей.
Премьера в императорском Мариинском театре состоялась лишь в 1911 году с участием Шаляпина в роли Досифея. Это был первый большой успех шедевра, до тех пор преследовавшегося цензурой и ставшего жертвой слепоты царских чиновников.
В настоящем своем виде опера представляет собой огромную фреску, все еще небезукоризненную, фрагментарную, порой изображающую недостаточно мотивированные события, но именно благодаря этим недостаткам хорошо выявляющую намерения Мусоргского: дать неожиданную символическую, фантасмагорическую, гротескную и даже иррациональную трактовку истории, выстроить такое ее здание, которое рушится и превращается в прах в результате еще более грандиозной, чем в «Борисе Годунове», катастрофы, рождающей вместе с тем предсмертное смирение и потому трогающей сердца.
Картина очень широка, с большим числом персонажей. Здесь нет настоящих главных героев, хотя Досифей мог бы стать им; нет и противостояния, как в «Борисе», двух сил, общества и личности. Сложные механизмы истории оказываются в руках то одного, то другого персонажа, но ни один из них не изображается продолжительное время. Порой их появление поистине мимолетно, хотя и связано с очень важной сценой. Многочисленны отдельные номера, необходимые для яркой характеристики лиц или ситуаций.
Целое производит впечатление большего лиризма, чем «Борис», в котором отдельные номера понимались в неразрывной связи с декламацией: эмфатические взлеты, мелодизированные фрагменты словно подчеркивали свою зависимость от декламационного изложения. Здесь же мелодизм становится для композитора особым средством выражения, напрямую связанным с языком, о чем он писал в одном из писем декабря 1876 года критику Стасову, своему помощнику, если не литературному консультанту в период работы над «Хованщиной» (в это время первый и второй акты оперы уже были завершены): «Нынешнее мое желание — сделать pronostic (предсказание), и вот какой он — этот pronostic: жизненная, не классическая мелодия. Работою над говором человеческим я добрел до воплощения речитатива в мелодии... Я хотел бы назвать это осмысленною/оправданною мелодией».
В этом разлившемся потоке, словно вышедшем за строгие пределы «Бориса», мы должны также отметить те моменты, которые в оперном театре, например, во французской большой опере, считались безусловно второстепенными. Речь идет о введенных Мусоргским танцах, обладающих подлинным восточным ароматом и словно разрежающих тяжелую атмосферу драмы. Одновременно эти танцы до предела обостряют обстановку гибели Ивана Хованского, которая так впечатляет на фоне печальной песни о «лебедушке».
Среди описательных эпизодов надо упомянуть два больших симфонических фрагмента — вступление к опере («Рассвет на Москве-реке») и вступление ко второй картине второго действия, изображающее высылку Голицына. Иногда роль описательных эпизодов сведена к символам, возникающим и рассеивающимся словно призраки, иногда они становятся живыми, трепетными картинами, драматически значимыми, передающими глухой ропот человеческой души (таков монолог Досифея, открывающий пятый акт).
Другая основная забота автора — действующие лица, призванные воплощать новую сущность драмы и самобытно, реалистически отображать правду жизни. Одна из центральных фигур всей оперы — без сомнения, Марфа, эта чистая русская женщина, как он сам ее называл, очень убедительный образ которой — мистический, пророческий — глубоко противоречив. Марфа зовет своего бывшего полюбовника Андрея последовать за ней в огонь, убеждая его, что их любовь возродится в пламени.
Мрачные вспышки костра, как и в финале «Бориса», освещают смутную картину русского космоса, в котором волнуются огромные толпы, ссорятся и борются друг с другом облеченные властью злодеи, их приспешники сеют мятеж на площадях, тогда как песнопение раскольников уносит с собою, далеко от мира, весть об истине. Но истина ли это? Ее как будто воплощает грандиозный образ Досифея, обреченного стать ужасной жертвой. Но в его образе заключен урок для тех, кто продолжает идти по пути так называемого прогресса: прошлое умирает навсегда, и его можно только оплакивать.
Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной)
В «Хованщине» с особой силой проявился мелодический дар Мусоргского. Опера изобилует плавными, свободно льющимися мелодиями, зачастую близкими к протяжным крестьянским песням. Наряду с выпуклыми, остро индивидуальными характеристиками главных действующих лиц большое место в опере занимают хоровые сцены, рисующие различные группы народа — стрельцов, раскольников, московский люд. С поразительным мастерством композитор передает многоплановость непрерывно развивающихся событий.
Оркестровое вступление «Рассвет на Москве-реке» рисует символичную картину пробуждения древней Москвы; слышится колокольный звон к заутрене, зов стрелецкой трубы; народная по складу мелодия течет широким, нескончаемым несенным потоком.
Первый акт показывает сложные взаимоотношения различных слоев народа. Эпизоды быстро сменяют друг друга, создавая атмосферу беспокойства, тревоги. Множество одновременно происходящих событий объединяется музыкой. В то время как Шакловитый диктует донос, слышится веселая плясовая песня московского люда «Жила кума», затем — хор стрельцов «Гой вы, люди ратные»; последняя песня, близкая старым солдатским напевам, дышит силой и буйной удалью. Эта широкая сцена замыкается хором «Ой ты, родная матушка-Русь», печальной думой о родине. Могучее нарастание пронизывает сцену встречи Хованского, в центре торжественная величальная «Слава лебедю». В терцете на фоне отчаянных возгласов Эммы и возбужденных восклицаний Андрея выделяется плавная, сдержанная, полная страстного лиризма речь Марфы. Скорбный призыв Досифея «Приспело время» рисует облик сурового и гордого старца. Хор раскольников «Боже, отжени словеса лукавствия» близок к подлинным старообрядческим напевам.
Второй акт состоит из двух разделов. В центре первого гадание Марфы (заклинание «Силы потайные» и пророчество «Тебе угрожает опала»), музыка его окрашена в зловещие, то мистически-таинственные, то безысходно-печальные тона. Второй раздел — спор князей с вторгающимся фанатичным гимном раскольников «Победихом».
Третий акт начинается прекрасной лирической песней Марфы «Исходила младешенька», основанной на подлинной народной мелодии. Ария Шакловитого «Спит стрелецкое гнездо» — один из наиболее глубоких и благородных по музыке эпизодов оперы. Разухабистая хоровая песня «Ах, не было печали» и заразительно-веселая (в духе частушек) песня Кузьки «Заводилась в закоулках» передают разгульное веселье стрельцов. В хоре-причитании стрельцов «Батя, батя, выйди к нам!» слышатся щемящая жалоба, страх и бессилие.
В первой картине четвертого акта значительное место занимает красочная вокально-танцевальная сюита. Протяжная хоровая песня «Возле речки, на лужочке», бойкая плясовая «Гайдучок» и величальная «Плывет, плывет лебедушка» основаны на народных мелодиях Включенный в картину танцевальный номер «Пляски персидок» выдержан в восточном стиле.
Вторая картина четвертого акта открывается драматичным оркестровым вступлением, в котором развивается мелодия пророчества Марфы. Обращение Марфы к Андрею «Видно, ты не чуял, княже» — стон сильной и страстной души. В сцене казни мелодия хора стрельцов приобретает характер траурного шествия. Акт завершает блестящий победный марш преображенцев.
Оркестровое вступление к пятому акту, по словам композитора, изображает «шум леса то усиливающийся, то утихающий, как морской прибой». Возвышенно-благородный монолог Досифея «Здесь, на этом месте» проникнут глубоким трагизмом. В основе заключительного хора «Господь мой» — напев старообрядческой молитвы.
М. Друскин
