«Фальстаф» (итал. Falstaff) — опера Джузеппе Верди в 3 действиях (6 картинах), либретто Арриго Бойто.
Премьера: Милан, театр «Ла Скала», 9 февраля 1893 г., под управлением Э. Маскерони; в России — Петербург, Мариинский театр, 17 января 1894 г., под управлением Э. Направника.
Мысль о комической опере на сюжет «Виндзорских кумушек» Шекспира увлекала Верди еще с конца 60-х гг., однако ей суждено было воплотиться в жизнь лишь благодаря А. Бойто. Сотрудничество в работе над «Отелло» скрепило их дружбу, и летом 1889 г. Бойто предложил тему «Фальстафа». И на этот раз Верди не сразу ответил согласием. Ему исполнилось 76 лет, приступать в таком возрасте к новой, и к тому же комической, опере казалось рискованным. И все же композитору страстно хотелось начать новую работу.
Он писал Бойто: «Делая набросок „Фальстафа“, подумали ли Вы об огромной цифре моих лет? Знаю, что Вы ответите, преувеличенно расхваливая состояние моего здоровья… Пусть это так на самом деле; несмотря на это, согласитесь, что меня можно было бы упрекнуть в большой дерзости, если бы я взял на себя выполнение такого обязательства. А если бы я не выдержал напряжения? А если бы я не смог закончить музыку? Тогда оказалось бы, что Вы понапрасну затратили время и труд! За все золото на свете я бы не допустил этого. <…> Скажите теперь, возможно ли превозмочь все эти препятствия? И можете ли Вы противопоставить моим словам неопровержимый аргумент? Я этого желаю, но этому не верю. Тем не менее подумаем над этим… и если Вы найдете хоть что-нибудь неоспоримое, а я найду способ сбросить с плеч хоть десяток лет, тогда… какая радость! Иметь возможность сказать публике: „Мы еще здесь! Вперед!“»
Это письмо — живое свидетельство неисчерпаемости творческой натуры Верди, победившей старость. Бойто нашел нужные аргументы. Он писал своему другу: «Сочинение комической оперы, я убежден в этом, не составит для Вас труда. После того как Вы выразили все стоны и жалобы человеческого сердца, закончить потрясающим взрывом веселья! Это поразит всех».
В 1890 г. Верди приступил к работе. Создавая либретто, Бойто опирался не только на комедию «Виндзорские кумушки», где показаны неудачные романтические похождения Джона Фальстафа (эта тема легла в основу одноименной оперы Николаи), но искусно слил с ней сцены из хроники «Генрих IV», в которой также действует Фальстаф.
В результате образ и все ситуации обогатились и углубились. Верди и Бойто не хотели создавать чисто комическую оперу. Отвергнув предложенное ему французское либретто «Укрощения строптивой», Верди писал в апреле 1890 г.: «Французский поэт сделал либретто очень ловко. Комедия очень забавна; это настоящая итальянская опера-буффа. Счастлив композитор, который возьмется за эту комедию! Но чтобы написать ее, были бы нужны композиторы конца прошлого века или начала нашего — Чимароза, Россини, Доницетти и т. д.».
Задача стилизации под XVIII в., попытки искусственного воскрешения бездумной веселости и гедонизма старой оперы были чужды Верди. В еще большей мере ему были чужды принципы «Нюрнбергских мейстерзингеров» — единственной комической оперы Вагнера. Он пошел своим путем. Не отвергая традиций, особенно Россини, но и не подражая, Верди добивался большей психологической насыщенности.
В «Фальстафе» юмор положений подчинен лирике и раздумью. Это отнюдь не значит, что в музыке мало веселья, однако веселье обусловлено не мимолетным настроением, а постижением жизни, умением подняться над ее горестями. Верди ближе к Шекспиру, чем к опере-буффа. Его занимают не проказы веселых кумушек, а характеры героев.
Несомненно, в образе Фальстафа, который царит над всеми, есть черты своеобразного трагикомизма. Сэр Джон как будто убежден в собственном превосходстве, презирает своих собутыльников, которых поучает, верит в собственную неотразимость. Но по мере того как образ развивается, становится ясным, что эта вера — иллюзия, без которой старому ловеласу не прожить, что он совсем не так легко переживает издевки, насмешки и пребывание в корзине с грязным бельем, куда укрылся от ревнивого мужа. Иллюзии развеялись, и, чтобы победить свое одиночество, Фальстаф обращается к вину.
Конечно, главный герой не воплощает трагедию старости, но и эта тема входит какой-то частью в оперу. Верди с удивительным чувством меры вводит в комические ситуации драматические ноты, нигде не позволяя комедии перейти в трагедию или мелодраму. Веселье, насмешка, радость жизни связаны с фигурами кумушек, обрисованных с поразительной жизненностью и яркостью. В какой-то мере композитор самопародирует темы «Отелло»: в циничной и скептической проповеди аморализма, в монологе Фальстафа о чести звучат смягченные отзвуки монолога Яго, в ревности Форда — отзвук ревности Отелло.
Подобное самопародирование доступно только гениям — Пушкину, Шекспиру, Верди. Стремителен ритм событий и ритм музыки, в которой использованы с новой выразительной целью многие приемы оперы-буффа. Но парландо, скороговорка «Фальстафа» носят иной характер. Речитатив неразрывно связан с интонациями живой речи, очищенной от бытовой примеси. Композитор использовал все богатства вокальных форм — от простейших до самых сложных (квартет без сопровождения и блестящая вокальная фуга, венчающая оперу). В опере царит безбрежный мир мелодии, певучей, выразительной. Богат и щедр оркестр, гибко передающий все течение действия. По смелости и молодости таланта это произведение, завершенное автором на пороге 80-летия, поразительно.
В «Фальстафе» музыка неразрывно слита со словом, передает все его затаенные эмоциональные и смысловые оттенки. Посылая либретто исполнителю заглавной партии В. Морелю до выхода в свет клавира, композитор писал: «Изучайте, вдумывайтесь, сколько хотите, в стихи и слова либретто, но не слишком занимайтесь музыкой. Вам, наверное, покажется странным то, что я говорю сейчас, но, если музыка по-настоящему характерна, если образ действующего лица хорошо схвачен, если выражение слова в пении точно, музыка получается естественно, рождаясь, так сказать, сама собой».
Премьера оперы превратилась в национальное торжество, но все же успех ее у широких кругов слушателей уступал успеху предшествующих произведений Верди. Величие «Фальстафа» раскрылось много лет спустя. Популяризации его в Италии много способствовали гениальный интерпретатор партитуры А. Тосканини и замечательный певец Т. Гобби.
Поставленный на русской сцене в 1894 г., «Фальстаф» не сразу завоевал любовь у публики. Известную роль сыграли трудность партитуры, ее кружевной характер и неудачный выбор исполнителя заглавной партии. Опера шла редко: вероятно, пугал неуспех премьеры. Ставить «Виндзорских кумушек» О. Николаи было легче и привычнее.
Возрождение «Фальстафа» наступило уже в советский период. К нему обращался ряд театров нашей страны: ленинградский Малый оперный — в 1925 г. (премьера — 6 октября, под управлением С. Самосуда; П. Журавленко — Фальстаф) и в 1941-м (премьера — 30 марта, под управлением Э. Грикурова; З. Аббакумов — Фальстаф), а в 1962 г. — московский Большой (премьера — 17 ноября; Ал. Иванов — Фальстаф).
За рубежом наиболее примечательны следующие постановки: 1967 г. — в Вене (под управлением Г. фон Караяна), сезон 1980/81 г. в Милане, в «Ла Скала» (режиссер Дж. Стрелер), 1982 г. — в Сан-Франциско (под управлением К. М. Джулини; Р. Брузон — Фальстаф), 1985 г. — во Франкфурте-на-Майне (Л. Килико — Фальстаф), 1986 г. — в Кардиффе (режиссер П. Штайн), 1990 г. — на Глайндборнском фестивале (под управлением Ч. Маккераса), 1992 г. — в Вене (под управлением С. Озавы), 1996 г. — в Нью-Йорке (под управлением Дж. Ливайна; П. Плишка — Фальстаф) и штудгарте (режиссер Й. Шааф), 2001 г. — в Болонье, в «Театро Коммунале».
Среди лучших исполнителей заглавной партии — М. Стабиле, Дж. Вальденго, Дж. Таддеи, Г. Ивенс, Д. Фишер-Дискау.
Традиции «Фальстафа» получили продолжение в «Джанни Скикки» Дж. Пуччини и своеобразно преломились в «Обручении в монастыре» С. Прокофьева.
А. Гозенпуд
Действующие лица:
• Сэр Джон Фальстаф, толстый рыцарь (баритон)
• Бардольф, слуга Фальстафа (тенор)
• Пистоль, слуга Фальстафа (бас)
• Форд, богатый бюргер (баритон)
• Миссис Алиса Форд, его жена (сопрано)
• Нанетта Форд, их дочь (сопрано)
• Фентон, возлюбленный Нанетты (тенор)
• Доктор Кайюс, другой ее возлюбленный (тенор)
• Миссис Мэг Пэдж, соседка Фордов (меццо-сопрано)
• Миссис Квикли, служанка доктора Кайюса (контральто)
• Хозяин таверны «Подвязка» (мим)
• Два пажа (мимы)
Время действия: начало XV века.
Место действия: Виндзор.
Опера «Фальстаф» Джузеппе Верди основана, как все знают, на «Виндзорских проказницах». Это, таким образом, великая опера великого композитора, и в основе ее произведение великого драматурга, который — уж так случилось — однажды написал довольно плохую пьесу. Быть может, не очень-то вежливо говорить, что не все, что написал Шекспир, очень хорошо. Как бы то ни было, но эта пьеса Шекспира столь очевидно не лучшего качества, что многие шекспироведы высказывают предположение, что далеко не все в ней написал сам Шекспир.
Как бы то ни было, либреттист Верди, Арриго Бойто, изъял некоторые несущественные детали, добавил кое-что из других, лучших — шекспировских — пьес и представил своему другу Верди великолепную мешанину, полную искрящегося веселья. И Верди, хотя ему, когда опера была поставлена, шел восьмидесятый год, написал блещущую юмором партитуру. Здесь нет длинных страстных мелодий, какие встречаются в «Травиате» и «Трубадуре», творениях его более молодых лет, но юмор, мастерство и воодушевление ощущаются в каждом такте.
Действие первое
Сцена 1. Время действия — XV век; место действия — Виндзор, неподалеку от Лондона. Внутреннее помещение таверны «Орден Подвязки». Стол, большое кресло, скамья. На столе остатки еды, пустые бутылки, стаканы. Чернильница, перья, бумага. Горит свеча. У стены метла. В глубине сцены дверь, слева еще одна. Фальстаф разогревает в пламени свечи воск на двух письмах, затем запечатывает их своим перстнем. Потом он гасит свечу и принимается пить вино, удобно развалясь в кресле. С бранью на сэра Джона Фальстафа, старого мота, врывается глупый д-р Кайюс. Выясняется, что накануне ночью он пил с Фальстафом и его слугами, пользующимися сомнительной репутацией, Бардольфом и Пистолем. Тем временем карманы доктора были обчищены. Ясно, что это именно их проделки, но ловкие пройдохи и бездельники Пистоль и Бардольф, гримасничая и притворяясь, разыгрывают из себя невинных простаков.
Когда Кайюс уходит, хозяин таверны приносит Фальстафу счет. Тот, однако, не может его оплатить. Тогда он разрабатывает план, как раздобыть денег. Он рассказывает Бардольфу и Пистолю, что две веселые женушки в Виндзоре — миссис Форд и миссис Пэдж — проявили к нему внимание. Обе они, говорит он, имеют доступ к кошелькам своих мужей. Он намеревается обольстить их и заполучить от них деньги. Для этого он написал каждой из них по письму, а Бардольф и Пистоль должны отправиться с ними: Бардольф — к одной, Пистоль — к другой. Но, как ни странно, эти бездельники отказываются: они заявляют, что им дорога их честь и что они не хотят ввязываться в это дело. «Честь!» — кричит Фальстаф. Он читает им лекцию о бессмысленности этого слова. (Эта довольно впечатляющая своей циничностью лекция заимствована главным образом из хроники Шекспира «Генрих IV», часть 2). Честь не может наполнить пустой желудок или срастить сломанную руку. Это просто пустое слово, оно отзвучало и улетучилось. Что же касается Бардольфа и Пистоля, то они лишь воры. И он завершает сцену, схватив метлу и буквально выметая их из таверны.
Сцена 2. Несмотря на отказ Бардольфа и Пистоля, Фальстаф отправил свои письма миссис Форд и миссис Пэдж с помощью пажа. И во второй сцене этого действия мы оставляем чисто мужскую компанию в таверне «Подвязка», чтобы встретить этих дам в доме Фордов. Здесь Мэг Пэдж, Алиса Форд (это они «веселые женушки»), очаровательная дочь Алисы Энн и старая сплетница соседка мадам Квикли, которая является служанкой д-ра Кайюса. Две веселые женушки вскоре обнаруживают, что каждая из них получила точно такое же письмо от сэра Джона Фальстафа, как и другая. Они заливаются от смеха.
Тем временем эти пройдохи Бардольф и Пистоль сообщили мистеру Форду, что рыцарь-толстяк намеревается обольстить его жену. Дом Фордов в это утро оказывается довольно многолюдным местом: сюда явился д-р Кайюс, чтобы пожаловаться, как с ним обошлись. И, чтобы сцена была совсем уж полной, сюда приходит также молодой Фентон, претендент на руку Энн Форд. Теперь в одном конце сцены женщины обсуждают, как наказать Фальстафа, а тем временем в другом конце свой план мести ему обсуждают мужчины. И все говорят одновременно. У Верди был замечательный повод написать восьмиголосную сцену. Он великолепно это делает. Для контраста он также пишет легкую любовную музыку для Энн и Фентона. Мистер Форд не одобряет сватовства бедного Фентона, он хочет, чтобы Энн вышла замуж за д-ра Кайюса. Так что Энн и Фентону удается лишь тайком обмолвиться несколькими фразами. Здесь это не большой любовный дуэт, а, скорее, легкий флирт. Вся сцена на самом деле оказывается воздушной и изящной, как перышко.
Действие второе
Сцена 1. Заговоры против сэра Джона Фальстафа теперь начинают обретать очертания. Вернувшись в таверну «Подвязка», Бардольф и Пистоль, эти лицемеры, просят Фальстафа вернуть им его доброе расположение. Вскоре они извещают о приходе госпожи Квикли. Она рассказывает рыцарю, что две леди — миссис Пэдж и миссис Форд — обе влюблены в него. Самого мистера Форда никогда не бывает дома между двумя и тремя часами. Не желает ли сэр Джон посетить их? Очень польщенный, Фальстаф обещает прийти. И, когда мадам Квикли удаляется, он выражает удовлетворение самим собой в монологе «Va, vecchio John» («Так, старый Джон, так, так! Действуй смелее! Есть еще жизнь в старом плуте»).
Но теперь Бардольф сообщает о новом визитере, который желает встретиться с Фальстафом и который принес с собой большую оплетенную бутыль вина для завтрака. Это не кто иной, как Форд, переодевшийся в некоего Монтану. Он просит рыцаря, чтобы тот принял от него мешочек с золотыми монетами, а за это соблазнил бы вместо него жену одного горожанина из Виндзора, то есть миссис Форд, чтобы быть точным. Фальстаф попадает в капкан полностью, обещая успех в деле, уверенный в своей собственной якобы привлекательности для той дамы, о которой идет речь. Но когда он выходит, чтобы соответствующим образом одеться для этого предприятия, Форд бушует в негодовании, он поет потрясающий монолог (E sogno? О realta» — «Сон это или явь?») о реальности угрозы стать сумасшедшим рогоносцем. Он клянется ужасно отомстить обоим — Фальстафу и своей собственной жене. Но сцена завершается в комедийном ключе, когда он и Фальстаф, теперь блестяще разряженный, с нелепой церемонностью раскланиваются, прощаясь друг с другом в дверях.
Сцена 2. Снова события разворачиваются в доме Форда. На сей раз они доходят до точки кипения. Дамы собрались вместе, и мадам Квикли сообщает о своем успехе с сэром Джоном Фальстафом. Он придет на свидание к миссис Форд сегодня между двумя и тремя часами. Тем временем маленькая прелестная Энн рассказывает своей матери, что Форд хочет, чтобы она вышла замуж за д-ра Кайюса — ужасная мысль для них обоих!
К несчастью, уже время появиться ловеласу Фальстафу. Сцена готова для него: миссис Форд берет лютню, остальные прячутся за ширмой. Толстый старый джентльмен не тратит времени на нелепый флирт и сразу переходит к делу: он говорит Алисе, как она хороша сейчас и каким симпатичным он был когда-то, и что он сделает все, лишь бы держать ее в своих объятиях. Алиса, конечно, кокетливо отклоняет его предложения, но в этот момент их беседа прерывается. Сам Форд направляется домой. Происходит довольно забавное приветствие в тот момент, когда дамы пытаются упрятать толстого обольстителя за ширму. Форд с целой толпой сопровождающих все переворачивает вверх дном. Он ищет повсюду — даже в большой бельевой корзине, но, к счастью, не за ширмой. Когда он и его люди уходят, чтобы обыскать другие комнаты дома, толстого рыцаря заталкивают именно в эту корзину. Его заваливают грязным бельем, и, когда сыщики возвращаются, он случайно поднимает оттуда голову, чтобы пожаловаться, что он до смерти задохнулся. Это совершенно сумасшедшая сцена: все поют одновременно-либо парами, либо квартетом. Даже двое молодых влюбленных — Энн и Фентон — могут воспользоваться моментом, чтобы обменяться несколькими нежными словами за ширмой. Наконец, когда мужчины опять удалились на поиски в другие комнаты, бельевая корзина, в которой теперь сидит Фальстаф, выбрасывается в окно и плюхается в воды реки (Темзы). Громким смехом и общим весельем завершается эта сцена-фарс.
Действие третье
Сцена 1. Бедный Джон Фальстаф! Честный Джон Фальстаф! Пройдоха Джон Фальстаф! Он совершенно разбит — выброшенный в бельевой корзине в реку, в то время как Форд и его жена вполне помирились. Но они не помирились еще с толстым рыцарем — иначе не было бы третьего действия. Теперь он сидит у дверей таверны «Подвязка», горько размышляя о самом себе. С ним ужасно обошлись, подло и гнусно. Но он получает большой бокал теплого вина, и мы слышим знаменитую трель в оркестре и понимаем, что он с ним делает. Эта трель открывает путь вниз. Подобно действию вина, она разрастается, вовлекая все новые инструменты, пока весь оркестр — подобно телу Джона — не превращается в одну громогласную (с тромбонами и большим барабаном) вибрацию и сотрясение!
Входит мадам Квикли. Без особых трудностей ей удается убедить Фальстафа, что во всем, что случилось, нет вины Алисы. Она по-прежнему его любит, и вот в доказательство письмо от нее. Это приглашение прийти в полночь, переодетым, чтобы не быть узнанным, в королевский парк. Другие заговорщики подслушивают этот разговор, и, когда Фальстаф и мадам Квикли заходят в таверну, эти соглядатаи заполняют сцену, разрабатывают свои различные коварные планы. И пока они всем этим занимаются, д-р Кайюс и Форд замышляют женить этой же ночью (посредством переодевания) старого врача и юную Энн.
Сцена 2. Наконец последняя сцена: ночь в Виндзорском парке. Здесь может случиться все что угодно, особенно под дубом Герна. Это был легендарный охотник (уже первые звуки оркестра в этой сцене напоминают охотничий рог, эхом отзывающийся в призрачной дали). Здесь встречаются влюбленные — Фентон и Энн, — чтобы спеть любовный дуэт. Он не может быть долгим, поскольку им надлежит надеть их костюмы ради шутки и осуществить собственный замысел.
Затем ровно в полночь появляется сэр Джон, переодетый охотником Герном. Один… два… три… — так считает он до двенадцати, когда появляется его возлюбленная Алиса, чтобы приветствовать его. Любовное ухаживание сэра Джона резко контрастирует с манерами юного Фентона, но и его прерывают. В чаще деревьев раздается душераздирающий крик, и весь лес тут же оживает. Алиса и ее подруги нарушают сцену страстного признания. Это целая свита фей и сильфид под водительством их царицы (Алисы); затем появляются гномы, лешие, домовые — самые разнообразные существа заполняют поляну и нападают на вопящего в суеверном страхе Фальстафа, испуганного до смерти и повергнутого на землю у дуба. Его щиплют, колют, бьют дубинками, пока перепуганный рыцарь не сознается во всех своих проделках и не дает обещания исправиться. Тогда лесные жители снимают маски, и изумленный Фальстаф видит Форда, Алису, Мэг. Теперь он понял, как его одурачили.
Ну, а что же с нашими молодыми влюбленными? Форд, который задумал поженить д-ра Кайюса и свою дочь Энн, намеревается это сделать. Сейчас Форд представит всем новобрачных. Только оказывается, что под маской королевы фей скрывается не Энн, как думал Форд, а краснолицый мошенник Бардольф. Вот уж Кайюс в самом деле оказывается обрученным с очаровательной невестой! В то же самое время Форд благословляет другую пару в масках. На сей раз новобрачными оказываются сама Энн и ее истинный возлюбленный Фентон.
В эту волшебную ночь на лесной поляне все примиряются. Верди завершает свою длинную и блестящую оперную карьеру великолепной девятиголосной фугой.
Генри У. Саймон (в переводе А. Майкапара)
Грандиозное создание, «Фальстаф» не мог не принести триумфального успеха премьере в «Ла Скала». Спектакль долго готовился, долго ожидался публикой, против обыкновения жаждавшей только аплодировать старому композитору, еще способному создавать столь сложные и оригинальные произведения. Однако опера так и не достигла такой же степени признания, как другие популярные творения Верди, даже после того, как в декабре 1927 года в том же театре «Ла Скала» Тосканини сделал из нее откровение и когда, наверное, впервые пел исполнитель, во всем достойный «славного толстяка», можно сказать, его прямой наследник — Мариано Стабиле. Причины неудавшейся популярности у публики объяснить нетрудно.
«Фальстаф» требует тщательной, планомерной подготовки: за исключением главного героя в опере нет развитых партий, достойных внимания меломанов; музыкальный язык как бы раздроблен десятками акустических эффектов, то оркестровых, то ансамблевых, то многочисленных сольных вступлений с их кружевным плетением; либретто начинено хитроумными выражениями, недомолвками, намеками, можно сказать, текстовыми сложностями, которые, в изобилии рассыпанные Бойто, затрудняют понимание духа произведения большинством публики. Это, впрочем, не означает, что стихам недостает остроты и блеска. Когда они понятны (что чаще всего и бывает благодаря прекрасным речитативам Верди), смех и сочувствие публики обеспечены.
Опера являет результат необычный, выходящий за пределы искусства Верди, в котором практическое мастерство преобладало над эрудицией. Заключение, мораль комедии — это фуга, первая страница, которую Верди написал, приступая к сочинению оперы: это был ее зародыш, как зародышем реквиема стала его финальная часть «Libera me». «Фальстаф» отличается гибкостью и легкостью, восходит к полифоническому прошлому, не забывая и об итальянской комической опере, равно как и о чувственном, неистовом веризме: опера принадлежит своему времени и одновременно высмеивает его, словно оседлав с юношеским задором и весельем, редкими для человека, близкого к своему восьмидесятилетию.
То же можно сказать об инструментовке, импрессионистской, но цельной, легкой и сильной, о структуре номеров, соединенных совершенно непринужденно, но не отказывающихся от идеи замкнутых музыкальных форм, этих портретов во весь рост. И если многие краски оркестра напоминают Вебера — первого любовника природы, то контрапунктическая болтовня (с лирическими излияниями в верхнем голосе) заставляет вспомнить квинтет в таверне Лильяса Пастьи из «Кармен», а также, почему бы и нет, немного «Виндзорских кумушек» Николаи, оперу, представленную еще в далеком 1849 году (например, ансамбль из второго акта), а «Щиплемся, щиплемся» фей и бесенят, испуганные возгласы толстяка в Виндзорском парке так похожи на сцену с подвыпившими поэтами в «Королеве фей» Пёрселла, которого Верди едва ли знал, разве что только по имени. Ухищрения «в духе Бойто» воплощены во фрагментарной декламации с сопровождением диссонирующих скачков, трепетаний и трелей оркестра и в других неожиданностях, рассчитанных, но как бы разбросанных невзначай.
Очень важно, что все отголоски прошлого, помимо бесконечных отсылок к инструментальной технике немецкого классицизма, становятся словно обрывками, лоскутами костюмов шекспировских комедиантов, кружащимися в блистательном вихре, закрученном старым композитором с юношеской легкостью. Кроме парафразов григорианских песнопений и церковных каденций, часто напевных, как, например, в ариозо Форда, в котором он предчувствует, как ему наставляют рога, следует отметить интересные мелодические рисунки партий верных и неверных любви; пылкую и простодушную арию кантабиле главного героя, воздушные, но коварные арии трех его красавиц (трех женщин, на образах которых лежит благословение «нового сладостного стиля» XIII века: Алисы и Мэг, воплощающих пламя любви, Квикли, воплощающей пламя муки); наконец, восторженные дуэты Фентона и Нанетты, нежнейшие, с закатыванием глаз к небу, к луне, но и с неожиданным, между строк, комизмом.
Автор решил использовать одну и ту же модель для всех, так как все равны в мире шутки. Он обратился к французскому так называемому лирическому жанру (тоже одному из источников веризма), в котором, впрочем, умерил несколько застывшее благородство, точнее, заменил его домашней непринужденностью ренессансной кантоны, тоже восходящей к полифоническому мадригалу (в нашем случае к «Старческому сумасбродству» Банкьери, о котором Верди не имел представления…). Многочисленные стилистические компоненты оперы едва заметно разнятся между собой, но все же комедия предательски берет верх над драмой старости, жертвой которой становится Фальстаф. Чтобы посмеяться или, если угодно, придать жизни вкус, именно он оказывается необходим комедии, несмотря на большое сочувствие его летам.
Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной)
История создания
Заканчивая «Отелло», престарелый Верди был убежден, что это его последняя опера. Но в 1890 году сотрудничавший с ним А. Бойто прислал либретто «Фальстафа». Верди давно мечтал написать оперу по шекспировской комедии, но неодолимые препятствия мешали реализации замысла. Возможно, прославленный композитор не мог забыть провала своей первой комической оперы «Король на час» (1840). И, создавая «Фальстафа», Верди настолько не был уверен в успешном результате, что предполагал показать новую оперу лишь в кругу друзей, на своей вилле Сант-Агата. Партитура сочинялась не спеша, с тщательным обдумыванием деталей, и была завершена летом 1892 года. Премьера состоялась 9 февраля 1893 года в миланском театре «Ла Скаля» и вылилась в грандиозное чествование восьмидесятилетнего композитора. Правительство решило присвоить Верди титул маркиза ди Буссето. Но маститый маэстро, оставшийся до конца жизни убежденным демократом, решительно воспротивился этому намерению.
Многогранный и выпуклый портрет старого донжуана — Фальстафа выписан на основе двух драматических произведений Шекспира: широко известных «Виндзорских проказниц» и комедийных интермедий из исторической хроники «Генрих IV». В его музыкальной характеристике композитор использовал приемы и средства, отточенные в многолетней практике работы над оперным жанром. «Фальстаф» явился столь же гениальным воплощением Шекспира в комической опере, как «Отелло» — в музыкальной драме. Последнее творение Верди великолепно завершает линию развития итальянской оперы-буффа, начатую «Севильским цирюльником» Россини.
Музыка
«Фальстаф» Верди написан в традициях итальянской оперы-буффа с ее пьянящей динамикой, непрерывным нагнетанием комедийной интриги. Органичное сочетание веселой буффонады и острой сатиры, светлой шутливой лирики с психологически проницательной обрисовкой основного образа определяет своеобразие оперы. Ее музыкальный язык рельефен, отличается богатством и свежестью красок. Впечатляют яркая характеристичность оркестра, гибкость вокальных партий, где наряду с пленительной вердиевской кантиленой появляется новая для итальянской комической оперы декламационность, углубляющая реалистическую основу музыки.
Первая картина представляет собой развернутую характеристику Фальстафа; в морально опустившемся человеке, чревоугоднике и пьянице, обнаруживается удивительная живость ума и предприимчивость. Искрящаяся весельем, хотя и несколько тяжеловесная тема открывает оперу. Поучительное наставление Фальстафа слугам «Воруйте вежливо и с тактом» звучит как ханжески-благочестивый напев, подчеркивающий комедийность ситуации.
Беспечный нрав героя раскрывается в задорной песенке «Если ночью по тавернам», то вкрадчиво-игривой, то нарочито громоподобной, маршеобразной. Терцет Фальстафа, Бардольфа и Пистоля выдержан в легких скерцозных тонах; шутливые переклички голосов местами носят пародийный характер (фальцет сэра Джона, изображающего страстное признание Алисы). Центральное место в характеристике Фальстафа занимает монолог о чести; соединение патетически окрашенной декламации с комическими эффектами в оркестре (форшлаги кларнета и фагота, пиццикато контрабасов) изобличают его иронический смысл.
В начале второй картины звучит грациозное, неудержимо летящее вперед прозрачное скерцо. Оно переносит слушателя в мир веселых проказ Алисы, Мэг, Наннетты, миссис Квикли. Их шутливый квартет (без сопровождения) «Ах, бочка пивная» передает насмешки кумушек над толстым Фальстафом. Более активен и напорист ансамбль возмущенных мужчин «Он бездельник, плут, разбойник». Как лирическое интермеццо возникает любовный дуэт Наннетты и Фентона. Заключительный нонет — сложнейшая ансамблевая форма — покоряет прозрачностью звучания, четкостью выразительных мелодических линий, идеальной простотой высокого художественного мастерства.
В первой картине второго акта великолепной характеристической зарисовкой является сцена Фальстафа и Квикли; с бесподобным комизмом музыка передает иронически-почтительные приветствия коварной кумушки, ее вкрадчивую речь, тяжкие вздохи по поводу «страданий» Алисы и наивную податливость сэра Джона, уверенного в своей неотразимости. Напыщенно и горделиво звучит его тема (ариозо «Ну, старый Джон, действуй смелее»). Однако «хохочущая» музыка оркестрового вступления и заключения вскрывает истинное отношение композитора к самовлюбленному герою.
Психологически многогранна сцена Фальстафа с мнимым Фонтаной; она ведет от беспечно игривого напева популярной песенки «Любовь, любовь» и бахвальства старого Джона, глумящегося над мужем-рогоносцем, к арии ревности Форда. Верди не жалеет сатирических красок: резкие скачки в мелодии, диссонирующие созвучия сопровождают выкрики охваченного кошмарами супруга: «Рогатый! Буйвол! Ах, я злосчастный!»
Вторая картина второго акта рисует обстановку непринужденной болтовни четырех кумушек. Грациозная песенка лукавой Алисы «Женщин веселых в Виндзоре все знают», которую подхватывают Наннетта и Мэг, предшествует эффектному появлению Фальстафа, напевающего любовный мадригал. Размечтавшийся рыцарь предается воспоминаниям юности — трогательно-наивна его песенка «Был я когда-то молоденьким пажем», Динамичная сцена безумных поисков Форда создана в традициях блестящих, стремительных финалов-буффа.
Монолог Фальстафа в третьем акте, вначале сосредоточенный и скорбный, выражает горестные мысли опозоренного рыцаря; затем, как воспоминания о былой славе, звучат отголоски марша-ариозо второго действия, приобретающего минорную окраску («Да, старый Джон»); прозрачное звучание тремолирующего оркестра во второй половине монолога рисует призрачные видения захмелевшего сэра Джона. Причудлив и таинствен рассказ Квикли о черном охотнике Герне. Изящна и легка песенка Алисы «Возьмем с собой ребяток».
В оркестровом вступлении ко второй картине третьего акта призывные сигналы валторн и отдаленная перекличка сторожей воссоздают таинственно поэтическую картину ночного парка, освещенного луной. Нежно звучит напев любовной песни Фентона. Колокол за сценой бьет полночь. Настороженная прерывистая мелодия сопровождает появление Фальстафа у дуба Герна. Словно легкое дуновение ветерка, проносится в оркестре порхающая тема лесных фей. В характере шутливой скороговорки написан хор. «Щиплемся, колемся». Искрится весельем и остроумием блестящая по мастерству хоровая фуга, завершающая оперу.
М. Друскин
