«Манон Леско» (Manon Lescaut) — опера Дж. Пуччини в 4 действиях, либретто композитора, Л. Иллики, Д. Оливы, М. Праги и Дж. Рикорди.
Премьера: Турин, театр «Реджо», 1 февраля 1893 г.; в России — Петербург, силами итальянской труппы, 31 октября 1893 г.; на русской сцене — в том же году в Тифлисе.
В основе оперы — «История кавалера де Грие и Манон Леско» А. Прево (1731). Пуччини так характеризовал отличие своего понимания центрального женского образа от трактовки Массне: «Его Манон — француженка, это пудра и менуэт; моя — итальянка, то есть страсть и отчаяние». В известной мере образ Манон у Пуччини вернее передает черты героини Прево, тогда как Массне правдивее воссоздал среду, колорит действия. Но Пуччини менее всего интересовался характеристикой эпохи. Он стремился передать психологический конфликт двух героев.
В работе над либретто приняли участие несколько человек. Первоначально это был композитор Р. Леонкавалло, но вскоре он сосредоточился на сочинении собственной оперы «Паяцы». В дальнейшем драматург М. Прага составил сценарий «Манон», а Д. Олива написал большую часть текста. Однако из-за разногласий с композитором оба они отказались от продолжения работы, и ее завершили издатель Дж. Рикорди и драматург Л. Иллика, в будущем неоднократно сотрудничавший с Пуччини. Либретто верно передает события романа, если не считать превращения Леско из кузена в брата героини.
В опере ярко проявился музыкально-драматический талант композитора, умение рисовать яркие характеры и сценические положения, его мелодический дар. Одна из вершин драматургии «Манон Леско» — III д., рисующее сцену в гаврском порту, выход заключенных из тюрьмы и погрузку их на корабль, отправляющийся в Америку. Это выразительная симфонически-хоровая сцена большого напряжения. Муки Манон, страдания де Грие отчетливо выступают на этом фоне. IV д. — скитания Манон и де Грие по бескрайней американской пустыне — представляет собой картину, полную высокой лирики и драматизма.
В репертуаре музыкальных театров опера Пуччини постепенно отвоевала место, ранее занимавшееся произведением Массне. В нашей стране следует отметить концертное исполнение в 1940 г. под управлением А. Орлова (Н. Рождественская — Манон, Н. Тархов — де Грие), а также постановки на сцене Театра им. Ахундова в Баку (1956) и Кировского в Ленинграде (1979, под управлением В. Гергиева, режиссер Ю. Петров). Лучшие спектакли последних десятилетий за рубежом: фестиваль в Сполето, 1972 г., режиссер Л. Висконти; Нью-Йорк, 1980 г., под управлением Дж. Ливайна (Р. Скотто — Манон, П. Доминго — де Грие); Сан-Франциско, 1983 г., под управлением М. Арены; Сиэтл, 1985 г. (К. Ванесс — Манон); Антверпен, 1991 г. (М. Гаучи — Манон).
А. Гозенпуд
Действующие лица:
• МАНОН ЛЕСКО, пятнадцатилетняя девушка (сопрано)
• ЛЕСКО, ее брат (баритон)
• КАВАЛЕР ДЕ ГРИЕ (тенор)
• ЖЕРОНТ ДЕ РАВУАР, откупщик (бас)
• ЭДМОНД, студент (тенор)
• УЧИТЕЛЬ МУЗЫКИ (тенор)
• МУЗЫКАНТША (меццо-сопрано)
• ФОНАРЩИК (тенор)
• КАПИТАН КОРАБЛЯ (бас)
• ПАРИКМАХЕР (мимическая роль)
• СЕРЖАНТ СТРЕЛКОВ (бас)
Время действия: XVIII век.
Место действия: Амьен, Париж, Гавр, Луизиана.
Две оперы — «Манон» Массне и «Манон Леско» Пуччини основаны на одном и том же небольшом популярном романе аббата Антуана Франсуа Прево «История кавалера-Де Грие и Манон Леско», но опера Массне вот уже восемь лет шла по всему миру с большим успехом, когда Пуччини задумал создать свою версию. Подобная конкуренция, казалось, никогда особенно не волновала Пуччини. Его друг Леонкавалло, автор «Паяцев», уже вовсю работал над «Богемой», когда Пуччини начал писать свой шедевр на тот же сюжет. «Богема» Леонкавалло (на русской сцене шла под названием «Жизнь Латинского квартала». — A.M.) оказалась совершенно забытой, тогда как опера Пуччини стала одной из самых часто исполняемых опер. Однако что касатся «Манон», то обе трактовки этого сюжета пользуются одинаково большим успехом и живут в интернациональном оперном репертуаре (имеющаяся еще одна его версия — опера Обера, предшествовавшая двум вышеназванным — имеет лишь историческое значение).
Когда Пуччини решил — в 1890 году — создать свой вариант «Манон», оба — и он, и Леонкавалло — были бедны и совершенно никому не известны. Верно, что к этому времени были поставлены две оперы Пуччини — «Виллисы» и «Эдгар», но ни та, ни другая не имела успеха. Что же касается Леонкавалло, то до постановки «Паяцев» было еще два года. Именно Леонкавалло написал первый набросок либретто «Манон» для Пуччини. Но потребовалось еще два года и труд пяти литераторов, чтобы либретто приобрело окончательный вид, удовлетворивший Пуччини. И только когда эта опера была наконец поставлена, автор был провозглашен великим оперным композитором. В то время Пуччини было тридцать пять лет. С тех пор ему сопутствовал (за исключением «Ласточки») успех.
Действие первое: «В Амьене»
Оживленная площадь против почтового двора во французском городе Амьене. Множество народа. Веселые толпы людей. Повсюду студенты — они пьют, играют в азартные игры, волочатся за девушками. Здесь же два приятеля — Эдмонд, совершенно беззаботный, пользующийся успехом у дам (он поет мадригал о любви, о молодости; все охотно его подхватывают) и другой, более серьезный молодой человек по имени-Де Грие, знатный, но бедный, которого насмешливо расспрашивают, не влюблен ли он? Но у него еще не было любовных приключений, и он не был влюблен, что и вызывает шутки со стороны других молодых людей. Вскоре прибывает карета. Из нее выходят три важных персонажа нашей истории. Один из них — старый аристократ по имени Жеронт, другой — молодой армейский офицер Леско и третий участник нашей истории — сестра Леско, прелестная Манон, героиня оперы. Ей всего пятнадцать лет, и она направляется в монастырь, чтобы стать монахиней. Ее брат еще совсем подросток. Жеронт, этот старик, замышляет вскоре похитить Манон. Он что-то на ухо говорит трактирщику — заказывает экипаж, чтобы спешно увезти Манон, которая приглянулась ему еще по дороге сюда, когда они вместе ехали.
Красота Манон, когда ее здесь увидели, на всех производит огромное впечатление, особенно на-Де Грие, который робеет, но все же представляется ей, спрашивает ее имя, интересуется ее планами и просит, чтобы они встретились тайно. Он мгновенно вспыхнул страстной любовью к ней и сообщает нам об этом в чудесной арии «Donna non vidi mai» («Право, она прелестна»). Беспечный студент Эдмонд слышал разговор Жеронта по поводу его плана увезти Манон. Он сообщает-Де Грие о приготовлениях с экипажем, затеянных Жеронтом, и происходит так, что, когда Манон выходит на условленную встречу с-Де Грие («Vedete? Io sono fedele» — «Прийти к вам я обещала»), юноша быстро увлекает ее прочь, воспользовавшись заказанным Жеронтом экипажем, прежде чем тот узнает об этом. Леско (захмелевший и увлеченный карточной игрой, вместо того чтобы оберегать сестру) спокойно относится к случившемуся. Он говорит Жеронту, что-Де Грие никогда не будет способен обеспечить в Париже любящую всевозможные удовольствия Манон и что настанет время, когда он ей надоест. Этим циничным замечанием завершается первое действие оперы.
Действие второе: «В Париже»
Как и предвидел Леско, Манон не выдержала долгой жизни с-Де Грие. Он слишком беден для нее, и вот теперь ею завладел старый Жеронт; он окружил ее роскошью. Тем временем-Де Грие (под руководством Леско) пытался раздобыть денег карточной игрой. Когда занавес поднимается, мы застаем Манон в ее будуаре; она наводит на себя красоту; ей помогают служанки. К Манон приходит ее брат; он восхищен роскошью, в которой она теперь живет («Sei splendida е lucente!» — «Живешь ты так богато»). Но она говорит, что все это ей надоело и она тоскует по-Де Грие («In quelle trine morbide» — «Ах, в этом блеске роскоши»). Пока они беседуют, группа певцов исполняет мадригал, который специально сочинил для Манон старик Жеронт («Sulla vetta tu del monte» — «Ярче звезд у милой глазки»). Чуть позже приходит сам Геронт с друзьями и учителем танцев для Манон. Во время урока все выражают свое восхищение, а Манон очаровательно поет мотив менуэта.
Наконец все расходятся. Появляется смущенный-Де Грие. Влюбленные обмениваются взаимными упреками и пылко клянутся в вечной любви («Nell’occhio tuo profondo» — «Я взор, наполненный лаской»). В кульминационный момент неожиданно возвращается Жеронт; он оказывается свидетелем этой любовной сцены. Поначалу он высокомерен и иронично-любезен. Но затем Манон совершает ошибку: она недвусмысленно объясняет ему, почему предпочитает ему-Де Грие, и указывав ему на зеркало, чтобы он посмотрел на свое морщинистое лицо. Старый распутник закипает ненавистью к Манон, он уходит озлобленный, бормоча угрозы в ее адрес. Молодые любовники решают бежать вместе. В этот момент появляется запыхавшийся Леско; он предупреждает их, что Жеронт обвинил Манон в распутстве, что она вот-вот будет арестована и что им нужно бежать немедленно. Но Манон слишком долго копается со своими украшениями, и, прежде чем им удается покинуть дом, возвращается Жеронт со стражей. Удел Манон — отправиться в ссылку, и, несмотря на отчаянные мольбы-Де Грие, ее уводят, чтобы взять под стражу.
Действие третье: «Гавр»
Перед началом этого действия звучит короткое, но очень выразительное интермеццо («Тюрьма. Путь в Гавр»). В либретто здесь приводятся строки из романа Прево, в которых говорится о том, что-Де Грие решил следовать за Манон, куда бы ее ни отправили.
Когда занавес поднимается, открывается вид площади, ранний рассвет. Манон — в тюрьме. Сюда, на площадь, пришли Леско и-Де Грие. Брат Манон говорит, что если дать денег охране, то он сможет устроить его разговор с Манон и что тогда вскоре она будет на свободе. Эта сцена происходит в бухте Гавра, где на рейде стоит корабль, на котором отправят в ссылку Манон и других таких же, как она, падших женщин. Манон появляется за своим тюремным окном, и здесь происходит краткая страстная любовная сцена («Tu… amore?» — «Ты… любимый, опять ты меня спасаешь!»). Но планы Леско, как водится, проваливаются. Он нанял несколько человек, чтобы они отбили ее у гвардейцев. Но доносящийся из-за сцены шум свидетельствует о провале этой операции. И вот сержант читает список женщин, которым суждено отправиться в ссылку и которые теперь должны погрузиться на корабль. Пока это происходит, толпа на берегу комментирует происходящее («Rosetta! Eh! Che aria!» — «Розетта! — Ишь, горда как!»). Манон среди этих несчастных, и-Де Грие в отчаянии молит капитана корабля позволить ему плыть с ними — как слуге или как угодно еще — столь долго, сколько он сможет быть со своей возлюбленной. Капитан тронут мольбами этого аристократического юноши и позволяет ему плыть с ними. Де Грие взбегает по трапу в объятия Манон. Так завершается это действие.
Действие четвертое: «В Америке»
Либреттисты Пуччини помещают последнее действие оперы в довольно странное место. Они в следующих выражениях описывают его: «Una landa sterminata sui confini del territorio della Nuova Orleans». Короче — пустынное место в Новом Орлеане (Соединенные Штаты Америки). Но если мы вспомним, что история эта произошла в XVIII веке с тогдашним территориальным делением Америки, то указание это может относиться к обширному пространству между Миссисипи и Роки-Маунт. Во всяком случае, география в этом действии довольно неопределенна.
Манон и-Де Грие прибыли в Америку и затерялись в каком-то пустынном месте. Медленно бредут они по дороге. Де Грие всячески пытается облегчить страдания Манон («Tutta su me ti posa» — «Я поддержу тебя»). Ясно, что она тяжело больна и не может двигаться дальше. В изнеможении она падает. Манон убеждает-Де Грие, чтобы он оставил ее и пошел искать помощи. Он так и делает, а она поет свою арию, полную отчаяния, — «Tutto dunque е finito» («Все кончено теперь»).
Когда-Де Грие возвращается, не найдя помощи, он видит Манон умирающей. Он заключает ее в свои объятия, и они нежно поют о своей любви. Силы совсем оставляют ее, и с последним усилием она просит у-Де Грие прощения и умирает («Io t’amo tanto» — «Ах, тебя я обожаю»).
Генри У. Саймон (в переводе А. Майкапара)
«Манон Леско» знаменовала первый и самый несомненный успех Пуччини. Поставленная за восемь дней до премьеры «Фальстафа», состоявшейся в миланском театре «Ла Скала», опера была с триумфом принята в Турине публикой и критикой. Год спустя, в связи с ее постановкой в лондонском «Ковент-Гардене», Джордж Бернард Шоу писал: «Пуччини в большей степени, чем кто-либо другой из его соперников, кажется мне возможным наследником Верди». Он утверждал также, что Пуччини — самый образованный из всей молодой итальянской школы («В „Манон Леско" горизонты итальянской оперы расширяются и достигают немецких пределов»). Он уделил особое внимание первому акту, впоследствии вызвавшему аналогичные мысли и у других критиков.
По словам Шоу, «веселый, эффектный и романтический, каким должно быть начало любой версии „Манон"», он, как ему кажется, отличается «также ни на что не похожим симфоническим характером развития и неожиданной группировкой тематического материала; все действие имеет драматическое и вместе с тем музыкально однородное развитие, представляя собой единый поток (вместо того, чтобы быть чередованием отдельных номеров), в котором эпизоды в согласии с современной тенденцией связаны друг с другом посредством половинных каденций (вместо полных), иногда с использованием лейтмотивов».
Интересные гармонические находки могут напомнить некоторых представителей немецкой школы (в том числе Шумана); столь же ценной является инструментовка. В целом «молодая итальянская школа достаточно свободно пользуется диссонансами и дерзостно расточает оркестровые ресурсы, что сообщает силу и разнообразие» новым партитурам, более богатым благодаря этому, чем партитуры таких композиторов, как Беллини или Доницетти.
«Конечно, эта бедность старых мастеров,— добавляет Шоу,— заставляла их полностью зависеть от мелодических удач, и мелодическая фантазия была развита у них решительно лучше, чем у новых музыкантов, которые, располагая хорошим либретто, могут создавать яркие, грандиозные и действительно волшебные оперы, где нет ни одной фразы, принадлежащей им в том смысле, в каком „Casta diva" принадлежит Беллини». Однако Пуччини отличается от своих коллег, «он, во всяком случае, не проявляет признаков атрофии мелодической способности: он расточает незабываемые мелодии, поистине, как и Верди. Например, ария „Среди вас, мои красотки" из первого действия „Манон" обладает всей прелестью лучших арий старой оперной гвардии».
Это достойный ответ тем, кто порицал и будет порицать стиль Пуччини как едва поднявшийся над посредственным уровнем: мелодии короткого дыхания, в особенности плохая оркестровка, на которой «лежит печать Понкьелли» (так напишет молодой Ильдебрандо Пиццетти, осудив заодно и учителя Пуччини). По поводу оркестровки особенно разбушевался в 1894 году Абель Энгельфред в статье, опубликованной в «Ривиста музикале итальяна»: «К недостаткам музыкального замысла добавим дефекты инструментовки, в целом довольно однообразной и сверх меры перегруженной. Пение почти всегда сопровождается оркестром в унисон: скрипки непрерывно следуют одна за другой, так что в конце концов начинают преследовать слушателя как кошмар, особенно во втором и четвертом действиях. Что касается остального оркестра, то можно сказать, повторяя знаменитую фразу, что он выполняет роль простой гитары».
В отношении композиции либретто ясно, что Пуччини и его либреттисты должны были выдержать сравнение с Массне. По мнению все того же Шоу, они с этим прекрасно справились: особенно в третьем действии Пуччини «удалось оказать себе как композитору услугу, равную той, что оказали Скриб — Мейерберу или Бойто — Верди». После лихорадочного дуэта и проклятий в доме Жеронта, после волнения и отчаяния интермедии перекличка девиц в третьем действии имеет значение протеста, в который значительный элемент полемики вносит народ.
Эта сцена заставляет вспомнить русскую оперу — потому также, что развитие ансамбля идет на основе короткой печальной темы в миноре, которая затем переходит в другой мотив с ритмическим рисунком бетховенского типа, звучащий в тональности ми-бемоль минор. Мотив в обеих частях, разделенных и гармонически, то исчезает, то возникает в музыкальной ткани и в конце полностью проводится в партиях двух влюбленных, голоса которых выделяются в толпе. Поток партий, развитых с большим искусством, напоминает знаменитые ансамбли Верди и рождает рассказ о страданиях, которым, кажется, уже не будет конца. В призыве Де Грие (который Моско Карнер возводит к монологу «Самоубийство!» из «Джоконды» Понкьелли) голос взлетает с таким отчаянием и стоном, с каким рвут на себе волосы. Такая же безысходность охватывает обоих в последнем действии.
Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной)
