Humoresque scherzo, Op. 12bis
Творчество Сергея Сергеевича Прокофьева многогранно – и речь идет не только о жанровом диапазоне, но и об образной «палитре». Прокофьевскому гению были доступны поистине все грани человеческого бытия – и «варварская» древность «Скифской сюиты», и эпическое величие «Александра Невского», и детская непосредственность «Пети и волка»… Но не менее важную роль играла в творчестве Прокофьева стихия комедийности. В его сочинениях мы встречаем множество оттенков юмора – от добродушной усмешки до гротеска и злой иронии (не случайно один из прокофьевских фортепианных циклов так и называется – «Сарказмы»). В области камерно-инструментальной музыки первым опытом Прокофьева стало именно произведение комедийного, шутливого характера – «Юмористическое скерцо».
Само по себе слово «скерцо» означает «шутка», что уже приводит нас к категории юмора. Но жанр скерцо прошел большой и сложный путь развития, «научившись» воплощать самые разные образы – еще в XIX столетии скерцо могло быть и фантастическим, и мрачным, и даже страшным. Но Сергей Сергеевич, назвав свое скерцо «юмористическим», подчеркнул, что это именно шутка, в которой не нужно искать никакого другого смысла, кроме веселого, доброго смеха.
Сочинение это было первым шагом Сергея Сергеевича Прокофьева на поприще камерного ансамбля, однако первоначальный замысел был иным. Изначально «Юмористическое скерцо» было одной из десяти фортепианных пьес, написанных между 1906 и 1913 гг. и вошедших в сборник, который Прокофьев посвятил композитору и дирижеру Николаю Николаевичу Черепнину, одному из своих консерваторских наставников (Сергей Сергеевич обучался у него дирижированию). Скерцо вошло в сборник под номером девять.
На «Юмористическое скерцо» обратил внимание Борис Александрович Асафьев, заметивший, что композитор здесь «имитирует игру четырех фаготов». Подмечено это было очень метко: пьеса целиком звучит в низком регистре, свойственном этому духовому инструменту, по фактуре напоминает квартет, и даже ее мелодические интонации заставляют вспомнить слова немецкого писателя Томаса Манна о «фаготе-пересмешнике». Если эти особенности пьесы были замечены Асафьевым, то они тем более должны были быть очевидными для самого автора! Трудно сказать, мыслил ли Прокофьев эту фортепианную пьесу изначально как клавир будущего ансамблевого сочинения, или уже после ее создания пришел к мысли о переложении – но, так или иначе, он создал версию скерцо для четырех фаготов. Сам по себе такой выбор инструментального состава можно воспринимать и как проявление юмора, и как своеобразный «вызов»: композиторы вообще довольно редко создают однородные ансамбли (для нескольких одинаковых инструментов), а в данном случае низкий регистр создавал дополнительные сложности… Впрочем, «музыкальное бунтарство», восстание против традиций всегда было характерной чертой прокофьевского творчества! Не случайно эпиграфом к этому своеобразному ансамблю стала фраза «А тот – хрипун, удавленник, фагот», отсылающая к комедии Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума» (произведению, в котором есть и сатира – гораздо более жесткая, чем в прокофьевском Скерцо, и мотив бунтарства).
В «Юмористическом скерцо» находит отражение еще одна характерная черта творчества Прокофьева – стремление к яркой театральности. Связь низкого регистра с комедийными образами позволяет провести параллель с одним из оперных амплуа – basso buffo. В пользу такого сопоставления говорит характер мелодий в Скерцо – отрывистый ритм, «спотыкающиеся» форшлаги. Эти комические приемы сосредоточены в первом разделе трехчастной формы, построенном на двух родственных друг другу темах. Между фаготами разворачивается забавный «диалог», в котором они словно пытаются «перешутить друг друга». Дополнительным юмористическим штрихом выглядят типичные для Прокофьева острые созвучия. «Клоунада» первого раздела и сокращенной репризы оттеняется лирической и даже строгой мелодией среднего раздела. Примечательно подчеркнуто «правильное» завершение пьесы в до мажоре, которые звучит особенно неожиданно после всех тех острых созвучий, которыми изобиловала пьеса (композитор словно насмехается над «школьными» правилами гармонии).
«Юмористическое скерцо» для четырех фаготов впервые прозвучало в сентябре 1916 г. в Лондоне, а в ноябре того же года состоялась российская премьера. Первыми исполнителями произведения стали Эдуард Котте, Михаил Пустырский, Владимир Халип и Михаил Плотников. Пьеса имела успех и в России, и за ее пределами – и даже такой взыскательный слушатель, как Максим Горький, высказывался о ней одобрительно.
Новый поворот в судьбе произведения произошел после смерти композитора: в 1954 г. «Юмористическое скерцо» в качестве вставного номера вошло в сцену-танец «Барана и козла» в балете «Сказ о каменном цветке», поставленном в Большом театре.
