My Fair Lady
Мюзикл Фредерика Лоу в двух действиях, восемнадцати картинах.
Либретто и стихи А. Дж. Лернера.
Первое представление состоялось 15 марта 1956 года в Нью-Йорке.
Содержание излагается по русскому переводу Ю. Корнеева и П. Мелковой.
Действующие лица:
Генри Хиггинс, профессор фонетики (баритон); полковник Пикеринг; Элиза Дулиттл,уличная цветочница (сопрано) ; Альфред Дулиттл, мусорщик, ее отец; миссис Хиггинс, мать профессора; миссис Эйнсфорд-Хилл, дама из общества; Фредди, ее сын (тенор); Клара, ее дочь; миссис Пирс, экономка Хиггинса; Джордж, содержатель пивной; Гарри и Джемми, собутыльники Дулиттла; миссис Хопкинс; дворецкий Хиггинса; Чарлз, шофер миссис Хиггинс; констебль; цветочница; лакей посольства; лорд и леди Боксингтон; сэр и леди Таррингтон; королева Трансильвании; посол; профессор Золтан Карпаты; горничная; слуги в доме Хиггинса, гости на балу в посольстве, разносчики, прохожие, цветочницы.
Действие происходит в Лондоне в эпоху правления королевы Виктории.
В либретто «Моей прекрасной леди» использована фабула «Пигмалиона» Б. Шоу, одной из самых популярных комедий XX века. Либреттист значительно изменил первоисточник. Трехактную комедию он превратил в спектакль, состоящий из почти двух десятков картин, которые подчас сменяют друг друга, как кинокадры. Большая дробность действия позволила авторам мюзикла шире развернуть панораму жизни Лондона, его различных социальных слоев. В мюзикле наглядно показано то, о чем в пьесе Шоу лишь говорится вскользь: будни квартала бедноты, люди, в окружении которых выросла Элиза, а с другой стороны — светское общество, аристократы на скачках в Эскоте, на великосветском балу. Музыка спектакля, всегда яркая, мелодичная, порою приобретает черты иронии. Композитор широко применяет ритмоинтонации вальса, марша, польки, фокстрота; слышатся здесь и хабанера, хота, гавот. По структуре «Моя прекрасная леди» — музыкальная комедия. Наиболее полно отражен в музыке образ главной героини.
Первое действие
Первая картина. Ковент-гарденская площадь перед Королевской оперой. Театральный разъезд холодным, дождливым мартовским вечером. Под колоннадой церкви святого Павла теснится толпа. Фредди Эйнсфорд-Хилл нечаянно задевает корзину цветочницы, сидящей на ступеньках, и рассыпает букетики фиалок. Цветочница Элиза Дулиттл возмущена. Она тщетно требует заплатить ей за погубленные цветы. В толпе замечают, что какой-то джентльмен записывает каждое ее слово. Это Хиггинс. Присутствующим, заподозрившим в нем полицейского агента, он объясняет, что его профессия — фонетика. По особенностям произношения он определяет, откуда каждый из заговоривших с ним. О подтянутом джентльмене с военной выправкой Хиггинс говорит, что тот приехал из Индии. Пикеринг потрясен. Представившись друг другу, Хиггинс и Пикеринг выясняют, что давно мечтали познакомиться. Ведь оба интересуются одной и той же наукой. Хиггинс записывал фонетическими значками все, что говорила Элиза, так как девушка заинтересовала его своим ужасным произношением, а также сплошными жаргонными выражениями. Ее язык, говорит Хиггинс, навсегда определил ее социальное положение. Но он, Хиггинс, мог бы за полгода научить ее безукоризненному английскому языку, и тогда она смогла бы подняться по социальной лестнице, — скажем, не торговать на улице, а поступить в фешенебельный магазин.
Дождь прекращается, и Хиггинс уводит Пикеринга к себе на Уимпол-стрит. Толпа постепенно расходится. Элиза, греясь у костра, разведенного разносчиками, поет песенку «Мне бы комнатку без щелей» — грустно-ласковую, мечтательную, с задорным припевом «Вот было б здорово».
Вторая картина. Пивная на грязной улочке, где расположены доходные дома. В дверях появляется Дулиттл. Он ждет Элизу, чтобы выманить у нее заработанные деньги. Когда девушка появляется, мусорщик выманивает у нее монету на выпивку. Элиза скрывается в убогом жилище, а Дулиттл запевает веселые куплеты «Бог наделил нас крепкими руками», залихватский припев которых с готовностью подхватывают собутыльники.
Третья картина. На следующее утро в кабинете Хиггинса на Уимпол-стрит. Хиггинс и Пикеринг прослушивают фонозаписи. Их работу прерывает приход Элизы. Она запомнила то, что говорил о ней Хиггинс, а также его адрес, который он достаточно громко назвал Пикерингу. Она хочет научиться «говорить по-образованному». Заинтересованный Пикеринг предлагает Хиггинсу оплатить все расходы по эксперименту, но держит пари, что герцогини из нее все равно не получится. Хиггинс согласен. Он велит своей экономке миссис Пирс содрать с Элизы ее старые тряпки сомнительной чистоты, хорошенько вымыть и вычистить ее и заказать ей новую одежду. Оставшись наедине с Пикерингом, Хиггинс излагает свои взгляды на жизнь — взгляды закоренелого холостяка — в куплетах «Я — нормальный человек, мирный, тихий и простой».
Четвёртая картина. Тот же квартал доходных домов на Тотенхем-Корт-роуд. Соседки оживленно делятся потрясающей новостью: Элиза вот уже четвертый день не появляется дома, а сегодня прислала записку, чтобы ей отправили любимые вещички. Дулиттл, слыша это, делает свои выводы.
Пятая картина. Кабинет Хиггинса в тот же день, немного спустя. Миссис Пирс приносит письмо от американского миллионера Эзры Уоллингфорда, который вот уже в третий раз просит Хиггинса прочесть курс лекций в его «Лиге борьбы за нравственное совершенствование». Дворецкий докладывает о приходе Дулиттла.
Мусорщик, который твердо решил поживиться на удаче дочери, произносит столь блестящую речь, что Хиггинс, вместо того чтобы выкинуть его за шантаж, дает деньги и рекомендует его американцу как одного из оригинальнейших моралистов Англии. После ухода Дулиттла начинается урок. Хиггинс доводит Элизу до такого состояния, что, оставшись одна, она выдумывает ему страшную месть. Ее монолог «Ну постой, Генри Хиггинс, погоди» звучит пародийно мрачно и яростно.
Проходит несколько часов (затемнение). Элиза продолжает учить. Хиггинс пригрозил, что оставит ее без обеда и ужина, если она не справится с заданием. Пикеринг и Хиггинс пьют чай с тортом, а бедная проголодавшаяся девушка твердит нескончаемые упражнения. Слуги жалеют своего хозяина, который столь напряженно трудится.
Проходит еще несколько часов. Уже вечер. Элиза все еще занимается, «подбадриваемая» руганью вспыльчивого профессора. У нее так ничего и не выходит. Снова звучит небольшой хор слуг.
...Глубокой ночью, когда девушка уже совершенно измучена, Хиггинс вдруг впервые за все время обращается к ней мягко, с ласковыми увещеваниями, и Элиза тут же схватывает то, чего столько времени тщетно добивалась. В восторге все трое, забыв усталость, вскакивают и начинают плясать и петь знойную хабанеру «Того и жди», которая затем переходит в хоту. Хиггинс решает завтра же устроить Элизе проверку. Он вывезет ее в свет — на скачки в Эскот. А теперь — спать! Вдохновленная своим первым успехом, Элиза поет «Я танцевать могла б» — с радостной, словно летящей мелодией.
Шестая картина. Вход на ипподром в Эскоте. Пикеринг почтительно вводит элегантную пожилую даму — миссис Хиггинс. Он сбивчиво пытается объяснить, что ее сын приведет к ней в ложу уличную цветочницу. Шокированная миссис Хиггинс весьма смутно улавливает смысл его путаных речей.
Седьмая картина. Ложа миссис Хиггинс на ипподроме. Звучит изящный гавот. Хор аристократов «Высший свет сюда собрался» передает ироническую характеристику так называемого «общества». Леди и джентльмены неторопливо и чинно расходятся, в ложу входят Хиггинс с матерью, миссис Эйнсфорд-Хилл с дочерью и сыном и другие. Пикеринг представляет всем мисс Дулиттл, которая производит неотразимое впечатление иа Фредди Эйнсфорд-Хилла. Начинается общий разговор, во время которого Элиза, увлекшись, допускает выражения, совершенно непринятые в приличном обществе. Это вызывает бурное веселье Фредди.
Он и Клара, из-за своей бедности редко бывающие в свете, принимают жаргон Элизы за последнюю светскую моду. Правда, все слова Элиза произносит безукоризненно, но содержание ее речей показывает Хиггинсу, что нужна еще очень большая работа.
Восьмая картина. Перед домом Хиггинса. Фредди пришел сюда объясниться в любви Элизе. Его не впускают в дом. Элиза так расстроена своим провалом, что никого не хочет видеть. Но Фредди не огорчен: если понадобится, он будет ждать всю жизнь! Светла, лирична, полна искреннего чувства его песня «Этой улицей я ходил не раз».
Девятая картина. Кабинет Хиггинса полтора месяца спустя. Все это время Элиза напряженно, сверх всякой меры работала, и вот сегодня — решающий экзамен. Они едут на бал в посольстве. Пикеринг нервничает. Хиггинс абсолютно спокоен. Элиза в бальном платье прекрасна как видение. Полковник рассыпается в комплиментах, Хиггинс цедит сквозь зубы: «Недурно!»
Десятая картина. Площадка парадной лестницы посольства у входа в бальный зал. Лакеи докладывают о прибывающих гостях. Слышится пышный, торжественный вальс. Миссис Хиггинс, профессор Хиггинс и полковник Пикеринг обсуждают первый успех Элизы. Входит коллега Хиггинса профессор Карпати. Он сопровождает королеву Трансильвании. Его любимое занятие — определять самозванцев по произношению. Пикеринг умоляет Хиггинса уехать, пока Карпати еще не встретился с Элизой, но тот хочет довести испытание до конца.
Одиннадцатая картина. Бальный зал. Элиза увлеченно танцует то с одним, то с другим кавалером, в том числе и с Карпати, который весьма заинтересован ею. Хиггинс наблюдает, решившись предоставить события их естественному течению.
Второе действие
Двенадцатая картина. Кабинет Хиггинса.
Усталые, возвращаются после бала Элиза, Хиггинс и Пикеринг. Девушка еле держится на ногах, но мужчины не обращают на нее никакого внимания. Слуги поздравляют хозяина с успехом. Разворачивается большая ансамблевая сцена, в которой звучит сначала бурная полька «Ну, милый друг, победа», а затем рассказ Хиггинса о Карпати — блестяще пародийный, с остроумным использованием избитых венгерских мелодических оборотов.
Оставшись наконец наедине с Хиггинсом, Элиза яростно выкладывает ему все, что накопилось у нее на душе. Ведь ее положение теперь безвыходно — она не может вернуться к прежней жизни, а какое у нее будущее? Для Хиггинса же все просто: эксперимент блестяще закончен и можно об этом больше не думать! Профессор уходит, стараясь сохранить достоинство, а Элиза, задыхаясь от бешенства, повторяет: «Ну постой, Генри Хиггинс, погоди!»
Тринадцатая картина. Уимпол-стрит перед домом Хиггинса. Рассвет. На ступеньках сидит Фредди. Уже много дней он покидает этот пост, только чтобы поесть, поспать и переодеться. Все так же радостно и нежно звучит его песенка. Из дому выходит Элиза с небольшим чемоданчиком. Разворачивается лирико-комедийная дуэтная сцена «Речи твои меня пленили». Фредди вопреки воле девушки, срывающей на нем свою злость, бежит ее провожать.
Четырнадцатая картина. Ковент-гарденский цветочный рынок, напротив — знакомая пивная. Раннее утро, рынок только начинает просыпаться. У костра греются те же разносчики, что и в ночь встречи Элизы с Хиггинсом. Они поют ее песенку («Это здорово»). Входит Элиза, но ее никто не узнает. Она видит, как из пивной появляется расфранченный Дулиттл — в цилиндре и лаковых туфлях, с цветком в петлице. Оказывается, Уоллингфорд, которому его рекомендовал когда-то Хиггинс, оставил Дулиттлу по завещанию солидную сумму денег. Настолько солидную, что у Дулиттла не хватило духу от нее отказаться. И вот теперь он конченный человек. Он попал в число уважаемых граждан, ему приходится вести себя прилично. Его многолетняя сожительница, мачеха Элизы, тоже решила стать уважаемой, и сегодня они женятся. Пропала его свобода, кончена беззаботная жизнь!
Пятнадцатая картина. Холл дома Хиггинса, утро. Оба джентльмена потрясены и расстроены уходом Элизы. Куплеты Хиггинса «Что ее заставило уйти, я не пойму» перемежаются рассуждениями Пикеринга и его телефонными звонками то в полицию, то в министерство внутренних дел с требованиями найти беглянку.
Шестнадцатая картина. Дом миссис Хиггинс, чуть позже. Здесь Элиза. За чашкой чая она рассказывает миссис Хиггинс обо всем происшедшем. Врывается Хиггинс и начинает бушевать. Миссис Хиггинс оставляет сына наедине с Элизой, и между ними происходит объяснение. Оказывается, он почувствовал, как ему недостает ее. Но девушка непреклонна. Решительно, с воодушевлением звучат речи Элизы: «Может солнце светить и без вас, может Англия жить и без вас». Да, она не пропадет: может выйти замуж за Фредди, может стать ассистенткой Карпати... Элиза уходит, оставив Хиггинса в смятении.
Семнадцатая картина. В тот же день перед домом на Уимпол-стрит. Сумерки. Возвращается Хиггинс. Он сделал неожиданное и страшное открытие: «Не понимаю, что со мной, я так привык к ее глазам...»
Восемнадцатая картина. Через несколько минут в кабинете Хиггинса. Он, грустно понурившись, прослушивает старые фонозаписи — приход Элизы в его дом. Девушка незаметно, неслышно входит в комнату. Некоторое время она слушает вместе с Хиггинсом, затем выключает фонограф и мягко продолжает за него... Хиггинс выпрямляется и удовлетворенно вздыхает. Элиза понимает его без слов.
Л. Михеева, А. Орелович
