«Демон» — фантастическая опера Антона Рубинштейна в 3 действиях (7 картинах) с прологом, либретто П. Висковатова при участии А. Майкова по одноименной поэме М. Лермонтова.
Премьера: Петербург, Мариинский театр, 13 января 1875 г., под управлением Э. Направника; Москва — Большой театр, 22 октября 1879 г., под управлением Э. Бевиньяни.
На сюжет поэмы Лермонтова написано немало произведений; среди них опера Б. Фитингофа-Шеля «Тамара», под названием «Демон» — музыкальные картины П. Бларамберга, симфония Э. Направника (1874), балет С. Цинцадзе (1961). Опера Рубинштейна — самое популярное воплощение этой темы. Любовь к творчеству великого поэта проходит через всю жизнь композитора. Замысел «Демона» возник у Рубинштейна в 1871 г., но ему не сразу удалось найти либреттиста: совместная работа с А. Майковым, а затем Я. Полонским закончилось неудачей. Автором текста явился исследователь творчества Лермонтова П. Висковатов. Гармонично начавшееся сотрудничество оборвалось из-за противоположных взглядов соавторов на драматургию, перейдя в конфликт. Висковатов был лишен поэтического дара, и сочиненные им стихи чрезвычайно убоги. Переработка либретто, которую самостоятельно предпринял Рубинштейн, не улучшила текста.
Хотя опера и не передает мятежный дух гениальной поэмы, музыка обладает выдающимися достоинствами. Сильнее всего в ней лирическая струя. Ариозо главного героя («На воздушном океане», «Не плачь, дитя», «Я тот, которому внимала») принадлежат к лучшим страницам русской оперной классики и пользуются любовью слушателей. То же относит ся и к образу Тамары, одухотворенная и чистая лирика которой близка лирике героинь Чайковского, хотя масштабы талантов Чайковского и автора «Демона» несопоставимы.
Ярко и проникновенно воссоздал Рубинштейн колорит Кавказа, в частности в прекрасных танцах. Даже враждебные ему музыканты высоко их ценили. Ц. Кюи писал: «Танцы действительно прелестны... После Лезгинки в Руслане и Нубийской пляски в Троянцах [Берлиоза] я лучших восточных танцев не знаю». Большой выразительностью отмечены хоры, в том числе «Ходим мы к Арагве светлой» и особенно «Ноченька». Рубинштейн в «Демоне» мастерски сопоставил и противопоставил контрастные образы — драматические и лирические. Умело использован прием контраста и в развитии действия (начало и конец сцены в горах, веселье в замке Гудала и появление траурного шествия). Характеры героев даны в развитии. Это относится не только к Демону и Тамаре, но и к второстепенным персонажам, например Гудалу или Синодалу. Однако есть в партитуре и малоудачные страницы — речитативы, финал II д., финал оперы, невыразителен оркестр.
Сначала «Демон» встретил сдержанный прием. Критика, за некоторыми исключениями (Ларош), была к нему неблагосклонна. Со временем восторжествовала справедливость. Подтвердились слова Лароша: «Рубинштейн обращается к массе, говорит языком понятным и простым и встречает сочувственный отклик». В немалой степени последующему успеху оперы способствовал талант замечательного русского певца П. Хохлова. Первые исполнители заглавной партии И. Мельников и Б. Корсов не смогли найти к ней ключ.
В сценической судьбе произведения Рубинштейна Хохлов сыграл решающую роль. Выдающийся певец, обладавший голосом редкой красоты, актер-художник, он глубоко понял и выразил тоску, нежность и скорбь Демона. Образ, им созданный, был полон высокой, одухотворенной лирики. Внешний облик Хохлова — Демона был поэтичен. Мельников и Корсов исполняли свою партию с тяжелыми, нелепо огромными крыльями, затруднявшими движение. Хохлов исходил из рисунков М. Зичи, для своего времени интересных, и отказался от бутафорских крыльев.
Театровед С. Дурылин пишет: «Прекрасные, гибкие руки Демона — Хохлова были обнажены. Широкие, длинные разрезные рукава были подобием крыльев, движения рук его Демона были свободны, исполнены горестной безнадежности и прекрасны в своем гордом благородстве и мужестве. Прекрасное лицо Демона не было у Хохлова романтической маской рокового несчастливца, застарелого приверженца зла. „Печальный демон, дух изгнанья" — вот существо образа Хохлова. Артист понимал, что чем больше искренней печали и вечной скорби изгнанничества будет отражено на лице Демона, чем человечнее он будет в своей мятежной тоске, тем ближе он станет к замыслу Лермонтова, к чувству и мысли зрителя начала 1880-х гг. Вот почему Хохлов не боялся человечности своего Демона». И «проклятье» и «песнь успокоенья», продолжает С. Дурылин, «исходят из одного источника — из могучей и прекрасной души, вольной и высокой. Обещание Тамаре: „К тебе я стану прилетать" — передавалось Хохло-вым именно так, как того желал Рубинштейн,— с воодушевлением, властным обещанием новой любви и новой жизни. Ответ Демона Тамаре: „Я тот, которому внимала" — Хохлов передавал с совершенной искренностью высокой души, творящей трагический суд над собой, и наоборот, восторгами любви, упоением страсти звучала у Хохлова знаменитая Клятва Демона».
Автор оперы восторженно оценил исполнение П. Хохловым заглавной партии. Трактовка этого артиста наложила властный отпечаток на последующих исполнителей, хотя и не вытеснила банальных «оперных» Демонов. Даже после Хохлова талантливый певец и актер И. Тартаков не отказался от эффектной инфернальной трактовки партии, а во внешнем облике — от гигантских крыльев и электрических звезд над головой.
Новая страница в сценической истории Демона — исполнение Ф. Шаляпина, впервые выступившего в этой роли в канун революции 1905 г. Не лирическое начало, а мятеж, богоборчество, гордый вызов небу, революционная стихия восстания определяли характер этого исполнения. Во внешнем облике артист исходил из картин и рисунков Врубеля. Но Демон Шаляпина не был поверженным, сломленным: гениальный певец сумел переинтонировать оперную партию, творчески пересоздать ее. Он отразил в своей трактовке поднимающуюся революцию. Так и поняли это зрители. Оппозиционная их часть горячо приняла исполнение, политически консервативная — отвергла.
А. Тихонов оставил описание этого исполнения и настроений зрительного зала: «Фантастическое видение... с исступленным ликом архангела и светящимися глазницами. Смоляные до плеч волосы, сумасшедший излом бровей и облачная ткань одежд закрепляют его сходство с Демоном Врубеля... Взмахом несуществующих крыльев... Демон перебрасывает себя с одной скалы на другую и поднимается там во весь рост — могучий, крылатый воитель, вождь небесных революций. На груди у него блестит боевой панцирь... Он готов еще раз сразиться с небесами и ждет достойного противника». Тихонов приводит раздавшийся в антракте негодующий возглас одного критика: «Не хватает только, чтобы Демон разбрасывал прокламации... „Долой самодержавие!"...»
Шаляпин показывал сложный и мучительный путь своего героя к добру. При лирической трактовке партии убийство Синодала психологически не оправданно. Великий артист раскрывал борьбу темного, злого и доброго в душе Демона. Так проводил он сцену в горах Кавказа. У всех исполнителей фраза «Ночная тьма бедой чревата» звучала как предостережение; у Шаляпина это угроза, исходящая от Демона, заклятие к силам ночи, которое обрушится на Синодала. «Все ужасы ночного злодейства втиснул Шаляпин в это корявое слово: „чре-ва-та", и от него по всему театру проносится трепет испуга»,— писал Тихонов. С той же силой и проникновенностью передавал Шаляпин раскаяние при виде трупа Синодала, жалость к Тамаре, нежность и любовь к ней.
Но если другие исполнители трактовали пробуждение в Демоне любви как победу добра и человечности, то Шаляпин утверждал, что отказ во имя любви от мятежа и борьбы — это и есть поражение. «Какое у него измученное лицо,— пишет А. Тихонов о Демоне — Шаляпине в сцене перед кельей Тамары.— В глазах — человеческая скорбь, голова опущена... Войти иль нет? Остаться ли навеки одиноким бунтарем, ненавидящим деспота, или смириться и раскаяньем, любовью заслужить прощение? Скорбит разорванная душа. Сомнения обессилили гордый ум. В голосе — сдержанные рыданья... Демон отрекается от бунта. В его руках, протянутых к небу,— мольба, надежда, смирение».
Смерть Тамары подчеркивает и усугубляет ненужность, гибельность этого отказа от борьбы. Суммируя впечатления, А. Тихонов писал: «В мире свершилось чудовищное преступление. Предательски убит великий мятежник». Именно так восприняли современники образ, созданный Шаляпиным. О том же писали другие, и отвергая трактовку артиста, и восторженно принимая ее. Трактовка Шаляпина была дерзостно смелой, новаторской, но она не во всем находила опору в музыке. Только гений артиста мог вложить в образ рубинштейновского героя тот протест и мятеж, которым жила новая эпоха. Поэтому шаляпинский Демон и не получил продолжения.
Из других исполнителей этой партии следует назвать Г. Бакланова (также стремившегося идти от Врубеля), И. Тар-такова, Н. Шевелева, М. Бочарова, П. Андреева. Партию Синодала исполнял Л. Собинов. Среди иностранных исполнителей заглавной партии — М. Баттистини, Т. Руффо, Ж. Л. Лассаль и др.
«Демон» обошел многие сцены мира; нет почти ни одного отечественного оперного театра, где бы его не было в репертуаре. Среди лучших исполнителей заглавной партии — А. Батурин, Г. Отс, А. Иванов, К. Лаптев, Д. Гнатюк, Б. Штоколов. В 1997 г. состоялась постановка оперы в Брегенце под управлением В. Федосеева, в 2003 г. — в петербургском Мариинском театре.
А. Гозенпуд
Действующие лица:
• Демон (баритон)
• Тамара (сопрано)
• Гудал (бас)
• Синодал (тенор)
• Няня (альт)
• Ангел (меццо-сопрано)
• Гонец (тенор)
• Старый слуга (бас)
• Адские духи, ангелы, голоса природы, грузины, грузинки, татары
Действие происходит в Грузии.
Действие первое. Картина первая — пролог
В горах Кавказа свирепствует буря. По небу несутся чёрные тучи, яростные порывы ветра раскачивают деревья, реки выходят из берегов. И только исполинские скалы стоят твёрдо: их покой вихрь возмутить не может. В шуме непогоды слышатся голоса адских духов. Они знают, кто вызвал бурю, и с нетерпением ждут своего повелителя. На одной из вершин вырисовывается зловещая чёрная тень — это Демон, изгнанник рая, проклятый Богом и людьми, нигде не находящий себе покоя. Сеять зло и разрушения на Земле ему уже скучно: ведь всё покорно его желанию или повелению. Величественная природа не вызывает у него восхищения; Демону ненавистен весь мир. Ангел уговаривает Демона покаяться, и тогда отступник будет прощён. Но стоит ли сомнительное райское блаженство того, чтобы ради него пожертвовать свободой, без которой, как и без борьбы, нет настоящей жизни? С негодованием отвергает Демон мысль о примирении с небом.
Картина вторая
Вот перед Демоном — иная картина: живописная долина реки Арагвы. На берегу старинный замок князя Гудала. К Арагве за водой идут девушки; среди них дочь Гудала, Тамара. С волнением смотрит Демон на юную княжну — своей красотой она напомнила ему тех, с кем когда-то он делил блаженство и кого давно оставил… Но они были покорны и бесстрастны, а юная грузинка весела, она с таким упоением танцует, а её движения так грациозны… Демон не может отвести взора от красавицы.
Какой-то непонятный страх внезапно охватывает Тамару. Подруги пытаются развеселить девушку; няня напоминает ей о скором приезде жениха — князя Синодала. Тамара успокаивается, но ненадолго. Что за голос чудится ей вдруг? Кто зовёт её с собой в «надзвездные края», обещая вечность и власть над миром? Девушка успевает заметить на вершине скалы какую-то тень, и в тот же миг виденье исчезает.
Картина третья
По горной дороге движется богатый караван: князь Синодал спешит к невесте. Но вот в ущелье дорогу преграждает обвал. Близится ночь, и караван вынужден остаться в этом мрачном месте до утра. Старый слуга советует Синодалу пойти помолиться в часовне, что видна на скале, — это убережёт путников от несчастья. Но жениху не до молитвы: в его мыслях — только Тамара. Поскорей бы увидеть её, поскорей обнять! Если бы можно было обернуться соколом и полететь к ней! Спутники Синодала располагаются на ночлег и, уставшие от долгой дороги, быстро засыпают. Засыпает и молодой князь. Над Синодалом склоняется тёмная фигура; Демон вглядывается в соперника. Недолго осталось ему спать: во тьме ночи к каравану подкрадываются татары. Внезапность нападения решает участь путников. Караван разграблен, часть слуг убита, остальные разбежались. Сам князь смертельно ранен. В последние минуты Синодал видит перед собой безмолвный тёмный призрак.
Действие второе. Картина четвёртая
Большой праздник сегодня в замке Гудала — старый князь выдаёт замуж свою дочь Тамару. Рекой льётся вино, звучат весёлые песни, танцует молодёжь. Жениха ещё нет, но от него примчался гонец с известием, что князь задержался в пути и прибудет в полдень. Невеста грустна. Но не о Синодале думает Тамара, её мыслями владеет иной образ… Неожиданно слышатся крики и плач, и в пиршественную залу вносят убитого жениха. Горько рыдает бедная невеста — «конец всему, конец мечтам любви»!
В порыве скорби все обращают мольбы к небу. Тамара же словно застыла в горе. И вот ей кажется, будто кто-то зовёт её… К чему слёзы? — говорит таинственный утешитель. — Они не могут воскресить! Молодой князь теперь далеко, в райской стороне, и ему нет дела до твоей тоски. Смотри, как спокойны в небе облака, смотри, как спокойны светила. Их ничто не радует и не печалит. Думай о них в те минуты, когда грустно на душе, и ты забудешь все земные огорченья. — И снова неведомый «вольный сын эфира» сулит Тамаре власть над миром.
«Кто ты?» — спрашивает девушка, но не получает ответа. Неизвестный друг обещает прилетать к ней с наступлением ночи. Его неземная красота и дивные речи очаровывают юную княжну, но разве можно думать о радостях, когда убит жених? В смятении Тамара просит отца отпустить её в монастырь.
Действие третье. Картина пятая
Любовь к Тамаре преобразила Демона. Что для него теперь бессмертие, его власть над миром! Важно одно — быть вместе с красавицей, найти обновление в её любви. Даже стены монастыря перестали быть для Демона препятствием. Ему не страшно войти в святую обитель: его дух открыт для добра. Ангел пытается преградить Демону дорогу, но, поражённый его решимостью, отступает. Демон входит в монастырь.
Картина шестая
Обитель спит, только в одном окне мерцает огонёк. Это келья Тамары. Девушка не нашла в монастыре ни желанного покоя, ни забвения. И здесь её неотступно преследует всё тот же образ. Даже во время молитвы, даже ночью. Она видит его, слышит «голос сладких речей», зовущий в неведомое. Кто он, Тамара не знает, но с трепетом ждёт… И вот — наконец-то! Радостное волнение сменяется страхом: кто же он? Ничего не утаивая, рассказывает Демон о себе — дух зла, враг небес, которого клянёт всё живущее на земле. Но с тех пор, как узнал Тамару, он стал другим. И она одним своим словом могла возвратить Демона добру и небесам. Впрочем, что ему небеса? — его рай в очах Тамары! Она в смятении: опасно слушать такие речи — Бог всё слышит! Демон только усмехается в ответ: «Бог занят небом, не землёй. — А наказанье, муки ада? — Так что ж, ты будешь там со мной!» Горячие, страстные речи Демона покоряют Тамару. Она готова поверить «страдальцу»… пусть только он даст клятву забыть злые промыслы. О, Демон готов раскаяться, примириться с небом, веровать добру, любить, молиться… В этом он клянётся всем, чем угодно — от первого дня творенья до последнего.
У Тамары уже нет сил противиться искусителю… Но в это время раздаётся звон утреннего колокола и слышится пение монахинь, славящих Творца. Оно звучит предостережением. Сомнения вновь овладевают Тамарой. Демон убеждает: она одна может снять с его чела след небесного проклятья, и тогда он возьмёт её в надзвездные края, и она будет царицей мира. У ног Тамары дух зла ждёт обновления любви. И девушка уступает; но от первого же поцелуя Демона она падает мёртвой.
Эпилог
Ангел возвещает: Тамара любовью и страданиями искупила свои сомненья; рай открыт для неё. Демону же нет ни прощенья, ни обновленья. В ярости Демон проклинает весь мир.
Сонм ангелов уносит Тамару в небеса, к вечному блаженству.
В. Панкратова, Л. Полякова
История создания
К созданию оперы «Демон» Рубинштейн приступил в конце 1871 года. Либретто было написано известным в то время биографом и исследователем творчества М. Ю. Лермонтова П. А. Висковатовым (1842—1905). Увлеченный поэмой Рубинштейн писал оперу с лихорадочной быстротой. Она была закончена в три месяца и представлена в дирекцию Мариинского театра в Петербурге. Вслед за этим последовал трехлетний период ожидания постановки, и лишь 13 (25) января 1875 года опера увидела сцену.
В поэме Лермонтова (1841) Рубинштейна привлек романтически мятежный образ Демона. В опере он предстает как сильная, глубоко противоречивая натура. Воплощая этот сложный, многогранный образ, композитор подчеркнул его трагическую обреченность и одиночество. Образ Тамары в опере исполнен душевной чистоты. Композитор показывает его в развитии — от детской непосредственности и безмятежного покоя через смятение и душевную борьбу к любви, полной самоотречения.
Музыка
«Демон» обладает ярко выраженными чертами лирико-драматической оперы. Внимание к душевной жизни героев, обрисовка действующих лиц в эмоционально напряженных ситуациях, подчиненное место картин быта и природы — таковы главные особенности этой оперы.
В интродукции первой картины слышны свист ветра, громовые раскаты, на фоне их — хор духов. Постепенно грозный вихрь смолкает. Хор адских духов сменяется голосами ветерков, водяных струек и цветов, сливающимися в величавый гимн свету, миру и его творцу. Резким контрастом вторгается монолог Демона «Проклятый мир», в котором слились скорбь, раздумье, гнев и отчаяние.
Вторая картина, в отличие от первой, в целом прозрачна и светла. Симфоническое вступление рисует тихий и ясный вечер в горах; флейты имитируют пастушьи наигрыши. Чарует своей безыскуственной простотой и грацией хор девушек «Ходим мы к Арагве светлой». К их голосам присоединяется голос Тамары, ее колоратурные пассажи лиричны и обаятельно непосредственны. Настроение безоблачного веселья нарушается страстными признаниями Демона; в волнующей мелодии его ариозо «Дитя, в объятиях твоих» слышится восхищение и властный призыв.
В сумрачные тона окрашена музыка третьей картины. Симфонический антракт передает суровый колорит дикого ущелья. Нежным, поэтическим чувством согрето ариозо Синодала «Обернувшись соколом», отличающееся прихотливой мелодией восточного характера. Таинственно и тревожно звучит хор «Ноченька». Ариозо князя «Ноченькой темною» полно неги и страстного томления.
Второму акту свойственны остроконтрастные сопоставления. Первой части, живописующей картину брачного пира, противостоит вторая, смятенная и взволнованная. Этот контраст присутствует уже в симфоническом вступлении, где ритмы траурного шествия чередуются с торжественными фанфарами. В праздничную обстановку, царящую в замке Гудала, вводит заздравный хор «В день веселья мы собрались». За ним следуют пляски: энергичная, стремительная мужская и страстная, темпераментная женская; их сменяет плавный и гибкий танец девушек. В горестном ариозо «Мой князь, очнись» Тамара оплакивает своего жениха. Ариозо перерастает во всеобщий плач, достигающий большой эмоциональной силы. Полна величия мелодия Демона «На воздушном океане». Третий акт состоит из двух картин. Он начинается симфоническим вступлением, рисующим душевное смятение Тамары. Центральное место в первой картине занимает ариозо Демона «Обитель спит», полное сердечного тепла и искренности.
Вторая картина — драматическая кульминация оперы — целиком камерна. Составляющие ее дуэты и ариозо сливаются в едином потоке музыкального развития. Горделиво ариозо Демона «Я тот, которому внимала». Глубоким волнением пронизан его монолог «О, если б ты могла понять». Небольшое ариозо Тамары «Кто б ни был ты, мой друг печальный», проникнутое чувством сострадания, звучит как мольба. За возбужденной, экстатически-приподнятой клятвой Демона «Клянусь я первым днем творенья» следует краткий любовный дуэт. Динамичный, эмоционально напряженный финал передает растущее смятение Тамары и отчаянье побежденного Демона. Опера завершается просветленным хором ангелов.
М. Друскин
