Хворостовский исполнил партию Демона в КЗЧ
В течение трех вечеров в Москве давали в концертном исполнении оперу Антона Рубиншейна «Демон» по одноименной поэме М. Ю. Лермонтова. 30 января и 2 февраля в Концертном зале им. Чайковского, 5 февраля — в Зале им. Сергея Рахманинова (Филармония-2). Организатором этого события стала Московская государственная академическая филармония. Все три вечера прошли с переаншлгами. Даже в Филармонии-2, до которой быстрее чем за полтора, а в среднем за два часа не доедешь.
Весь проект был раскручен вокруг имени Дмитрия Хворостовского, исполнявшего заглавную партию. Я слушал исполнение 2 февраля в КЗЧ. Лишний билет спрашивали уже внизу перед входом на эскалатор на станции метро «Маяковская».
Это исполнение нельзя назвать концертным, скорее это получился semi-stage (режиссёр — Дмитрий Бертман). Для этого в КЗЧ сняли несколько первых рядов партера — благо такая возможность была предусмотрена при последнем ремонте. На самой концертной эстраде сидел Госоркестр им. Светланова, хор располагался на обоих портиках. Всё действие проходило на просцениуме, сооруженном на месте снятых рядов партера. Таким образом, неожиданно была реализована идея организации сценического пространства, задуманная ещё Мейерхольдом при постройке его театра, которой не суждено было осуществиться.
Фактически получилась копродукция Московской филармонии и оперного театра «Геликон».
Постановка Дмитрия Бертмана оказалась неожиданно лаконичной и сдержанной, без эпатажа.
С минимальным реквизитом: стол с двумя креслами, большой и маленький глобусы, символизирующие власть Демона над материальным миром, разбросанные по полу подушки и практически без декораций.
Хор театра «Геликон» пел весьма прилично. Хорошо играл и Госоркестр им. Светланова, точно выполняя указания дирижёра Михаила Татарникова. Другое дело, насколько рациональны были его требования. Чаще всего он заставлял оркестр звучать слишком громко, особенно в первом отделении, так что забивал певцов, в том числе и Хворостовского. Но тому были объективные обстоятельства — всё действие разворачивалось за спиной дирижёра и очень вероятно, что, ввиду акустических особенностей КЗЧ, он плохо слышал певцов. Из-за этого были расхождения с хором.
Но и у Хворостовского были свои проблемы.
Создалось впечатление, что в первом романсе Демона «Не плачь дитя…» у него не всё благополучно было с дыханием, и номер прозвучал как-то тускло.
Зато второй романс Демона «На воздушном океане…» Хворостовский спел отлично! Здесь дыхание было огромное, которое обычно свойственно ему. Вокально всё было безупречно! Но эмоционально…
Я никаких эмоций в пении Хворостовского не услышал. Весь текст был произнесен ровно, без интонаций. А эмоции здесь бурлят самые что ни на есть пылкие. В душе Демона происходит острейшая внутренняя борьба.
С одной стороны, миллионы лет злобного одиночества, когда «он сеял зло без наслажденья… и зло наскучило ему». А с другой — любовь к Тамаре полностью перевернула душу Демона и он даже готов примириться с Небом. Но в пении Хворостовского никакой внутренней борьбы, никакого переворота не слышно.
На самом деле его гордыня остается, и это должно передаваться интонацией.
Например, фраза «Тебя я, вольный сын эфира…» была пропета ровно, а здесь, мне кажется, необходим акцент на «я». Ведь главный грех Демона — его гордыня, недаром имя падшего ангела — первенца творения, наиболее приближенного к Богу, — Люцифер (Светоносный). Он вознамерился быть равным Богу, и «я» — не просто личное местоимение, а нечто неизмеримо большее. Даже в попытке покаяния он диктует цену за него.
А что он предлагает Тамаре? Быть в Раю? Нееет! Он предлагает ей стать «царицей мира»! Но какого мира? Мира тварного, противостоящего Богу. И только когда Демон понимает тщетность усилий, он пытается примириться с Небом. Ничего этого в пении Хворостовского нет и в помине — есть только качественный вокал.
Вокально хорошо был спет третий романс Демона, в котором тот рассказывает Тамаре — кто он. Но эмоционально и этот романс прозвучал равнодушно.
Весь спектакль лицо Хворостовского — Демона было бесстрастно как маска.
Это оправдано до того, как он увидел Тамару:
Презрительным окинул оком
Творенье бога своего,
И на челе его высоком
Не отразилось ничего.
Но потом-то он совсем не бесстрастен! Но это сценически не проявляется ничем и никак. Хворостовский главным образом занят тем, что преподносит нам себя бесценного — этакий памятник самому себе.
Это особенно заметно на фоне прекрасно играющей Асмик Григорян, которая драматически полностью переигрывает Хворостовского.
С вокалом у нее сложнее: сначала голос на верхах у нее звучал резко, но постепенно этот недостаток вокала почти исчез. Не исключен и такой феномен: драматический накал и энергетика Григорян были настолько сильны, что внимание перестало фиксировать некоторые не очень заметные вокальные огрехи. При всех замеченных вокальных недостатках, которые вполне поддаются устранению, Асмик Григорян стала для меня радостным открытием. Её прославленные родители — певцы Ирена Милькявичуте и Гегам Григорян — могут гордиться такой дочерью!
Для этих исполнений «Демона» собрался очень приличный состав.
Кроме названных уже Хворостовского и Григорян, достойно и вокально, и драматически показали себя басы Александр Цымбалюк (Гудал) и Дмитрий Скориков (слуга Синодала), а также тенор Игорь Морозов (князь Синодал). Убедительна была и меццо-сопрано Лариса Костюк в роли няни Тамары.
Бертман ввел в сценическое действие еще один персонаж — Ангела, который в либретто обозначен как голос, звучащий за сценой. Здесь же он вполне материален, и его альтовая партия отдана контратенору Вадиму Волкову — первокурснику факультета музыкального театра РАТИ (бывший ГИТИС), который ее неплохо исполнил. Именно он противостоит Демону как посол Неба. Даже внешне он контрастирует Демону: при одинаковых длинных волосах Хворостовский седой как лунь, а Ангел — жгучий брюнет в белых одеждах. На его руки падает Тамара после смертельного поцелуя Демона.
«Она страдала и любила — и рай открылся для любви!» — возвестил Ангел.
Вне зависимости от критических замечаний, я расцениваю сценическую постановку Демона» как большую удачу Московской филармонии и театра «Геликон». Было бы отлично, если бы «Демон» стал первым репертуарным спектаклем, с которого началась жизнь филармонического «Театра концертных исполнений». Такой «театр» повторял бы наиболее удачные концертные исполнения опер, о необходимости чего я писал и говорил не один раз. Примером может служить оркестр Москвы «Русская филармония», несколько раз в сезон прокатывающий театрализованное исполнение «Кармина Бурана» Карла Орфа, которое неизменно собирает аншлаги.
Полагаю, что «Демон» будет собирать полные залы и без Хворостовского. В Москве есть несколько превосходных баритонов, которые могли бы великолепно спеть партию Демона. Это Игорь Головатенко, Андрей Жилиховский, Василий Ладюк, а таже петербуржец Борис Пинхасович.
Фото предоставлены пресс-службой Московской филармонии
