Nijinsky
Балет в 2 актах.
Музыка Ф. Шопена, Р. Шумана, Н. Римского-Корсакова, Д. Шостаковича. Хореография, декорации и костюмы Дж. Ноймайера. Декорации выполнены по оригинальным эскизам Л. Бакста и А. Бенуа.
Премьера состоялась 2 июля 2000 года в труппе Гамбургского балета.
Балет «Нижинский» о боге танца Вацлаве Нижинском начался для Джона Ноймайера двадцать лет назад с маленького балета «Вацлав», появившегося почти случайно как номер для гала-концерта в Гамбурге, посвященного Сергею Дягилеву. В течение последних десятилетий балет создавался по одному па, движению, сцене. Нижинский стал для Ноймайера нескончаемой темой, триумфальный финал которой был предъявлен на премьере в 2000 году.
Ноймайер сознательно не дал зрителю описания хода действия, которое могло бы помочь следить за эмоциональными, но непростыми для восприятия сценами спектакля. Хореограф представляет великого танцовщика как живого бога танца. Зрителю напоминают о многих его сценических созданиях: Арлекин из «Карнавала», Призрак розы из одноименного балета, Юноша из «Игр» и, конечно, легендарный Петрушка. Главная тема балета — раздвоение личностей Вацлава и Ромолы Нижинских. Ее трансформация в Нимфу и Зобеидуду, а его — в Фавна и Золотого Раба происходит в отсутствие Дягилева-Шахрияра. Как и в жизни, знакомство героев происходит на палубе корабля, который везет труппу «Русского балета» в Южную Америку. Дягилев, боявшийся морской стихии, остался в Европе. Его отсутствие дало возможность «Фавну» обратить внимание на «Нимфу», а истосковавшейся «Зобеиде» соблазнить «Золотого Раба».
Биографическая линия балета развивается под музыку Роберта Шумана («Венский карнавал») и Дмитрия Шостаковича (соната для альта и фортепиано), а для воспоминаний о ролях танцовщика используются фрагменты из «Шехеразады» Николая Римского-Корсакова и двадцатая прелюдия Фредерика Шопена.
Великолепная сценография и костюмы — комбинация эскизов Льва Бакста и Александра Бенуа к дягилевским балетам — помогают почувствовать эпоху Нижинского. Война — главное событие жизни Нижинского — становится лейтмотивом балета, где появляются персонажи Нижинского — Призрак Розы, Фавн, Золотой Раб. В ожидании конца войны и желаемого возвращения в Россию Нижинский исполняет перед случайными зрителями свой знаменитый (по воспоминаниям современников, гениально-безумный) танец на бархатном кресте. Война, как нечто противоестественное человеческой сути, как стихия, разрушающая все живое, иллюстрируется в балете музыкой одиннадцатой симфонии Шостаковича. В балете мелькают фигуры матери и брата Вацлава, его партнерши Тамары Карсавиной и «нового танцовщика» Леонида Мясина — исполнителя многих ролей в дягилевском балете, созданных для Нижинского.
Невероятна энергетика интернациональной труппы Гамбургского балета, вобравшей в себя представителей ведущих мировых школ. Это Анна Поликарпова, представительница вагановской школы, с необыкновенным драматизмом передавшая безысходность и одиночество Ромолы Нижинской, Иван Урбан, исполнивший роль Дягилева, Александр Рябко в партии Призрака Розы, Иржи Бубеничек в партии Нижинского.
«По сложности и совокупности актерских и танцевальных задач партия Нижинского требует от исполнителя неимоверной самоотдачи и может быть приравнена к подвигу, — считает балетовед Наталья Зозулина. — На главного героя Ноймайер возложил колоссальную драматургическую и эмоциональную нагрузку. Его хореографически развернутая и напряженная персональная жизнь в спектакле трактована как жизнь, прежде всего, артиста, подвижника искусства, неустанно совершенствующего свое мастерство в балетном классе. Экзерсис в своих опорных па — его молитва, его убежище, его образ мыслей, источник его артистического и балетмейстерского вдохновения».
В России спектакль показан труппой Гамбургского балета в Петербурге на сцене Мариинского театра в июле 2003 года. Критик Екатерина Беляева в газетной рецензии писала:
«В „Нижинском", премьере 2000 года, приуроченной к 50-летней годовщине со дня смерти танцовщика, Ноймайер выделяет два сложных лейтмотива: Ромола, Золотой Раб, Фавн, Русские сезоны Дягилева, „Игры" — для 1 акта и „Сильфиды", Петрушка, революция, война, „Весна священная", безумие брата Станислава — для 2 акта. Сумасшествия, как затяжной болезни, в балете нет, есть причины и следствия, логические выводы. Ключевой образ второго акта — Петрушка, но это не просто роковая роль, которая свела танцовщика с ума. Скорее — это театральное отражение того, что с ним случилось в реальном мире. Из балета Фокина, страдающее от безвыходности (нет выхода, сплошная стена) и нелюбви тряпичное существо попадает в беспредельное раздолье войны и ситуацию, когда отсутствует властная рука патрона (Дягилева). Вот эта ненужная свобода, вторая беспомощность оказываются сильнее сумасшествия. Выброшенный из вертепного театра в чистое поле Петрушка, гениально исполненный Ллойдом Риггинсом, — самая сильная и по-настоящему театральная находка Ноймайера. Еще один интересный ход — неисторичность Дягилева, он появляется только в диалогах с Нижинским, только в поле его зрения, чтобы выполнить некую функцию. Пересказывая историю Нижинского, Ноймайер боялся впасть в исторический реализм кинематографа и пожертвовал персоной Дягилева, превратив его в тень — с тонким профилем, бестелесную и белокурую (Иван Урбан). Зато усилил материальность Ромолы — пышной и красивой (Анна Поликарпова), разведя, таким образом, два полюса в судьбе Нижинского».
Подобная трактовка балета, безусловно, субъективна, как, впрочем, и хореографический «рассказ» Ноймайера о реальных исторических личностях и их судьбах.
А. Деген, И. Ступников
