В Петербурге завершились выступления труппы Джона Ноймайера
Балетмейстер Джон Ноймайер в рекомендациях не нуждается. Его имя известно всему балетному и небалетному миру. Знаменитый Гамбургский балет, которым Ноймайер руководит почти три десятилетия, уже выступал в России. Третий приезд немецкой труппы в Петербург прошел в рамках фестиваля «Звезды белых ночей». Гастроли состоялись на сцене Мариинского театра. В их репертуар вошли три больших сюжетных балета, которые сейчас нечасто появляются в афишах западных театров. России же они по-прежнему милее, чем одноактные бессюжетные спектакли.
Наши зрители впервые увидели ранний шедевр Ноймайера — «Даму с камелиями» (1978), а также последние постановки на «русские темы»: «Нижинский» (2000) и «Чайка» (2002). Замыслы этих спектаклей хореограф вынашивал долгие годы, постепенно сплетая из отдельных па, мизансцен и знаковых деталей оформления (Ноймайер выступает одновременно и художником спектаклей) сложнейшую сценическую полифонию (по преимуществу на музыку русских композиторов, среди которых лидируют Николай Римский-Корсаков и Дмитрий Шостакович).
Полунемец-полуполяк по происхождению, американец по рождению и европеец по воспитанию, сегодня Ноймайер — один из самых интеллектуальных хореографов мира. Он остается приверженцем психологического театра, хотя его спектакли порой весьма замкнуты и метафизичны. Как и сам их автор, несмотря на его кажущуюся общительность и готовность прокомментировать любую свою постановку. Ноймайер понимает и чувствует русскую культуру. Гениальный танцовщик и балетмейстер Вацлав Нижинский — его идеал в балете. У Ноймайера — уникальная коллекция раритетов, связанных с жизнью Нижинского и «Русского балета» Дягилева. Он досконально знает русское изобразительное искусство и литературу, музыку и танец. И даже с его большой по западным понятиям, стабильной по профессиональному уровню и интернациональной по составу труппой работают педагоги из России — Ирина Якобсон и Радик Зарипов.
В театре Ноймайера есть яркие актерские индивидуальности, которым хореограф «подарил» по балету: Иржи Бубеничеку — «Нижинского», Ивану Урбану — Треплева в «Чайке». Но главным героем этих гастролей стал сам Джон Ноймайер, исполнители лишь деликатно доносили до зрителей его образы, его идеи. Успеху способствовал и оркестр Мариинского театра, за пультом которого стояли гамбургские дирижеры. «Нижинский» — большой и сложный спектакль, его доскональное понимание требует обширных познаний в области балета начала ХХ века. Но при всем «интеллектуализме» спектакль настолько эмоционален, что увлекает и обыкновенного зрителя, даже не знающего, кто такой Вацлав Нижинский. По построению балет — калейдоскопические «осколки» трагической биографии Нижинского, в дневниково-исповедальной форме изложенные самим героем.
Действие начинается и завершается в один и тот же день — 19 января 1919 года, когда в гостинице швейцарского городка Сент-Морица состоялось последнее выступление «бога танца».
...В фешенебельной гостиной постепенно собираются приглашенные. Светская болтовня, последние приготовления к спектаклю, томительное ожидание, какие-то безумные крики за дверью. Наконец, закутанный в белое появляется сам Нижинский. Его первый танец пугает, настораживает и разочаровывает присутствующих. Стремительно теряя контакт с окружающим миром, танцовщик отдается потокам собственного подсознания и, подхваченный вечным «колесом перевоплощений», «распадается» на разные образы. (Подобный прием использовал еще Бежар в своем балете о Нижинском, созданном в начале 70-х.) Раздвигаются, исчезают стены гостиной. Начинается иная повесть — безостановочный внутренний монолог Нижинского, где мотивы личной жизни тесно переплетены с темами искусства...
Постановка состоит из двух частей. Первую, своеобразную «энциклопедию балета начала ХХ века» условно можно назвать «Шехеразадой» Джона Ноймайера. Ее герои — Нижинский и его творения: Дух Розы, Арлекин, Юноша из «Игр», Золотой раб и Фавн, а также будущая жена Ромола (Зобеида и Нимфа), импресарио, наставник и любовник Сергей Дягилев. Тут представлены и весь «Русский балет» во главе с хозяином Шахриаром — Дягилевым, и личные перипетии, словно предугаданные балетмейстером Михаилом Фокиным в «Шехеразаде». Ноймайер передает клубок трагических противоречий этой «эротической оргии» в канун Первой мировой войны и гибель утонченно-истонченной культуры Серебряного века. «На палубе» — лучший эпизод этой части, в котором участвуют Ромола, Вацлав и откровенно эротичный Фавн.
Вторая часть, для которой Ноймайер выбрал симфонию «1905 год» Шостаковича (она кажется созданной для этого балета), посвящена войне и надвигающемуся наследственному безумию Нижинского (в сумасшедшем доме умер его брат Станислав, которого с огромной отдачей танцует Юкиши Хаттори). Все сумбурнее становится знаменитый выход белых теней — символ мира Петипа и XIX века. Надвигающаяся война требует жертв, и одной из них ощущает себя Нижинской. Появляется его черно-белый Петрушка — предтеча «Весны священной», фрагменты которой намеками «преподносят» артисты в военной форме. На этом фоне то возникает, то распадается трагический семейный па де катр — мать, сестра, брат и сам Вацлав. Лишь два светящихся круга, какие рисовал безумный Нижинский, составляют сценическое оформление — разноцветие первой части «гасится» черно-белой графикой второй...
Тома исследований можно написать об этом балете, его структуре, скрытых и откровенных цитатах, знаках и аллегориях, музыкальных смыслах. Кажется, Ноймайер воспринимает Россию ХХ века сквозь призму образов Шостаковича и Шнитке. Свидетельство тому — «Чайка», для которой хореограф неожиданно подобрал разные произведения Шостаковича, словно подчеркивая, что действие происходит скорее в 20 — 30-е годы, чем в чеховскую эпоху. Хотя в балете, как у Чехова, сто пудов несчастной любви и столько же — про спор старого и нового в искусстве. Сохранив в спектакле замедленный, даже порой затянутый темпо-ритм, свойственный многим постановкам на чеховские сюжеты, хореограф превратил героев из драматических актеров в балетных: Аркадина стала прима-балериной, Тригорин — балетмейстером, Нина — танцовщицей-любительницей, мечтающей о большой сцене, а в итоге попавшей в кордебалет московского ревю, Треплев оказался новатором (невольно вспомнился Голейзовский). В спектакле точно обозначена эстетическая позиция самого Ноймайера: он — за новое искусство, за постановку Треплева под названием «Душа чайки», за его заостренные по форме лирические видения, красно-сине-бело-серые костюмы, которые меланжевой нитью пронизывают нейтрально-белый спектакль (напоминание о театральных эскизах Александры Экстер и декорациях Казимира Малевича). Треплевским «новым формам» Ноймайер иронично противопоставляет балет «Смерть чайки» Тригорина с Аркадиной в главной партии, спародировав «лебедей» Иванова, Фокина, постановки Петипа, бессюжетные балеты Баланчина...
Мятущейся душой чайки хореограф наделил Нину и Треплева. В начале спектакля Треплев из белой бумаги складывает чайку: взметнувшись ввысь, она тотчас падает на землю. Эта бумажная птица, как и помост (он — и сцена, и мостки, на которых с удочкой сидит Тригорин) — символы спектакля. Роковой помост в конце балета «поглощает» Треплева, в то время как дамы продолжают раскладывать вечные пасьянсы жизни, которые редко сходятся...
Хореографом отчетливо прочерчены жизненные пути всех персонажей — балет широк и полноводен, как медленно текущие российские реки, которые так любил рисовать Левитан.
По ходу гастролей стало очевидным, что традиционность русской публике дороже новаторских метаний. Зал Мариинки до отказа был заполнен только на сверхтрадиционной «Даме с камелиями» на музыку Фредерика Шопена. Привлекли тема, красота декораций, изысканные костюмы художника Юргена Розе. В вариациях, в труднейших дуэтах, роскошных бальных сценах Ноймайер использует чистую классику. Само же повествование (как в «Нижинском») выстроено ретроспективно. Начинается балет сценой аукциона в доме умершей Маргариты, где появляется Арман. Ее бальное платье, соломенная шляпка, роман о Манон и кавалере де Грие, который Арман подарил возлюбленной, воскрешают в его памяти эпизоды совместной жизни. В течение всего балета постановщик сознательно сопоставляет нравы галантного XVIII столетия и эпохи романтических взлетов и падений.
«Даму с камелиями», созданную для штутгартской примы Марсии Хайде, всегда особо украшает наличие ярких, тонких и обаятельных исполнителей, каких сейчас в гамбургской труппе почти нет. Но даже их отсутствие не сказалось на успехе спектакля.
Как специалист, я восторгаюсь «Нижинским», как зритель — наслаждаюсь «Дамой с камелиями», аукционная цена которой до сих пор высока, что хорошо понимает и Ноймайер — эстет и деловой человек. Только такая личность смогла создать феномен под названием «гамбургский балет»!
Виолетта Майниеце
