Трансляция спектакля «Дон Жуан» Парижской национальной оперы
Создав в 1787 году оперу «Дон Жуан», Вольфганг Амадей Моцарт и Лоренцо да Понте загадали загадку всем следующим поколениям постановщиков. Моцарт не дал своему герою парадной арии и настоящей характеристики, лишь некое подобие credo в «арии с шампанским», которая звучит как пародия и насмешка над самим собой. Моцартовский Дон Жуан отражается в словах и поступках остальных персонажей, но сам вечно меняет маски и ускользает.
Кто он? Почему он такой? Его жизнь – трагедия или комедия? Гедонизм и морализаторство, буффонада и могильный ужас – все перемешано в этой dramma giocoso, и каждому режиссеру приходится выбирать между весельем и драмой. Свою версию этой истории дал бельгийский режиссер Иво ван Хове. 21 июня в рамках проекта Opera HD прошла прямая трансляция его новой постановки «Дон Жуана» из Пале Гарнье, созданной совместно с Метрополитен-опера.
Иво ван Хове, известный в первую очередь как драматический режиссер, к опере обращается часто, среди его недавних работ – психологически изощренная «Саломея» Штрауса в Голландской национальной опере (2017) и довольно пресный «Борис Годунов» Мусоргского в парижской опере Бастилии (2018).
Мир Дон Жуана, тщательно выстроенный ван Хове вместе с постоянным соавтором сценографом Яном Версвейвельдом, представляет собой мрачное искривленное пространство в духе картин Маурица Эшера и Джорджо де Кирико. Бетонные лабиринты, замкнутая система из стен и лестниц, ведущих в никуда, с бесчисленными слепыми окнами, нагнетающими ощущение паранойи. Город-призрак населен безликими людьми, одетыми в серое и черное (художник по костюмам Ан д'Юи). Дон Жуан и Лепорелло бесшумно выныривают из тени, напоминая двух гангстеров из фильмов середины ХХ века – элегантные костюмы, плащи, галстуки, ленивые повадки сытых хищников в каменных джунглях.
Баритон Этьен Дюпюи исполняет титульную партию округло, аккуратно, с обаятельной вальяжностью, подчеркивая цинизм и равнодушие героя. С одинаковой насмешливой полуулыбкой он пригубливает бокал вина и стреляет в безоружного в этой постановке отца донны Анны. Роль Командора прекрасно исполнил Айн Ангер, обладатель глубокого, наполненного баса.
Брутальный канадский баритон Филипп Слай, сам певший Дон Жуана в других постановках, в роли Лепорелло выглядит не комическим слугой, а полноценным соучастником преступлений. В арии со списком красавиц он выглядит и звучит как двойник своего господина, со звучными низами и вкрадчивыми интонациями.
Роль Оттавио исполнил молодой лучистый тенор Станислас де Барбейрак, но, кажется, это был не лучший его Оттавио; создалось впечатление, что артисту некомфортно петь эту партию в созданном режиссером образе – Оттавио в этой постановке неприятный надоедливый тип, настырно добивающийся близости с донной Анной. Сама же донна Анна в исполнении немецкой сопрано Жаклин Вагнер стала самым сильным вокальным впечатлением от постановки. Ее чистый благородный тембр и полное погружение в музыку производят магнетический эффект, заставляя забыть о каких бы то ни было режиссерских идеях и просто раствориться в красоте звука.
Оркестр под управлением швейцарского дирижера Филиппа Джордана, ныне музыкального руководителя Парижской оперы, благодаря работе с темпами и тембрами звучал сдержанно, точно, порой неожиданно наливаясь густыми темными красками и тягуче-издевательскими интонациями. Последние были особенно заметны в сцене бала в доме Дон Жуана, где и сами гости танцевали в замедленной подчеркнуто карикатурной манере, а часть гостей вообще заменяли разряженные в венецианские наряды манекены.
Тема безликости, серости, выхолощенности постоянно подчеркивается в постановке. Единственный источник красок и жизни – цветок, который в первом действии втыкает в пол донна Анна. В этом стерильном мире можно встретить насилие, но не страсть. Никакой чувственности и почти никакого юмора. Дон Жуану Иво ван Хове скучно. Он не живет, он играет в куклы. Его последний ужин показан в истерически-гротескном ключе – слуга и господин швыряют друг в друга едой и выливают по целой бутылке вина в переполняющиеся бокалы.
Разгадку Дон Жуана режиссер приберег под самый конец. В сцене с Командором декорации поворачиваются, стены сжимаются, и на них проступают видеопроекции преисподней в виде груды копошащихся тел. Дон Жуан отправляется в ад, а мы вновь возвращаемся на улицу, но уже полностью преображенную: на лестницах появились горшки с цветами, среди серых стен протянулись бельевые веревки, на окнах мирно колышутся занавески. Жизнь вернулась в город. Оставшиеся персонажи мирно строят планы на будущее. Режиссер как будто напоминает нам о втором названии оперы – «Наказанный развратник». Добро торжествует, харассмент осуждается, финал однозначен, позитивен, утверждает семейные ценности и никого не дискриминирует.
В драматических спектаклях Иво ван Хове обычно много пустого пространства и пауз, заполненных физически ощутимыми нитями напряжения между персонажами. Здесь же во всех пустотах плещется непокорная музыка Моцарта, то и дело размывая графичную выверенность сценических построений. В итоге мы имеем добротно построенную и стильную драму Иво ван Хове, которая существует обособленно от оперы Моцарта, лишившейся своей игривой прелести и неоднозначности.
В июле этого года на фестивале в Экс-ан-Прованс пройдет новая постановка Иво ван Хове «Взлет и падение города Махагони» Курта Вайля и Бертольда Брехта. Думается, там арсенал ван Хове-Версвейвельда будет более органичен.
Автор фото — Charles Duprat
