Московский академический Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко под занавес сезона порадовал любителей оперы постановкой «Отелло» Джузеппе Верди. Премьерная серия прошла в рамках XIX сезона Открытого фестиваля искусств «Черешневый лес». Корреспондент Belcanto.ru посетил спектакль 2 июня 2019 года.
Опера Верди «Отелло» появилась на свет после 15-летнего перерыва в оперном творчестве (с момента написания «Аиды») и спустя 40 лет после предыдущего экскурса композитора в наследие Уильяма Шекспира (в опере «Макбет»). Удаче нового обращения к Шекспиру способствовало участие композитора и драматурга Арриго Бойто, автора знаменитого «Мефистофеля», который создал для Верди компактное и сценически сильное либретто.
В то же время, оперная мода за годы, прошедшие с премьеры «Аиды», существенно изменилась. Сцену и умы музыкантов захватило творчество Рихарда Вагнера, требования к качеству оркестровки поднялись до невиданных высот. С другой стороны, уже совсем на подходе был и веризм, не только в лице самого Бойто, но и великих мастеров итальянской оперы. Верди с энтузиазмом взялся внедрять в музыкальную палитру эти новации и свежие краски, не отступая при этом от собственных принципов мелодизма и вокальной выразительности. Получившаяся опера получила триумфальное признание на премьере и прочно обосновалась на сценах театров на многие десятилетия.
Пожалуй, единственным — нет, не недостатком, а скорее, препятствием к постановке оперы — остается высочайший уровень вокальной сложности ключевых партий. Поэтому ей не очень везло в последние десятилетия в нашей стране: после знаменитой постановки Большого театра с Владимиром Атлантовым в титульной партии, к «Отелло» обратился в середине 90-х годов только тот же театр Станиславского (режиссер Алексей Бородин, Отелло — Вячеслав Осипов, Дездемона — Лидия Черных). Театры боятся сложности материала, и редко когда находятся яркие драматические тенора на несколько составов в роли Отелло (в театре Станиславского, забегая вперед, один таковой нашелся, однако в другом составе партию поет бывший баритон).
В качестве постановщика «Отелло» был приглашен корифей кинематографа Андрей Кончаловский, который в действительности имеет музыкальное образование и время от времени обращается к оперной режиссуре. Многое в визуальном ряду «Отелло» буквально просится на большой экран — детальные исторические костюмы (художник по костюмам Дмитрий Андреев), мелкий реквизит, продуманные массовые сцены и шествия, индивидуальный рисунок ролей большинства персонажей. Надеемся, оперу потом выпустят на DVD, так как всю эту красоту в мелочах (например, катящиеся по ступенькам апельсины или кинжал, который Дездемона спрятала перед последней сценой, а уже отдавший свой меч Отелло уверенно нашел) нужно смотреть крупным планом.
Есть только один вопрос: зачем признанному мэтру понадобилось в последней трети оперы внезапно начать играть в «тренды актуального искусства», когда все так хорошо начиналось, в меру традиционно, в меру свежо? Неожиданно, перед появлением посла, персонажи скидывают мавританские и венецианские одежды, и переоблачаются в одинаковые мундиры времен Муссолини, хор встает строем и отдает фашистское приветствие... К чему это все было, тем более перед пронзительным финалом, сугубо личной трагедией (в котором на заднем плане огромная гипсовая голова вождя отворачивается от героев на красном фоне) — остается только догадываться. Однако, мастерство режиссера в том и состоит, чтобы даже нелогичные повороты воплощать красиво. И в целом, общее впечатление от постановки осталось как от иного сюрреалистического художественного полотна: абсурдно по существу, спорно по сочетанию несочетаемого, гиперреалистично в деталях и, в целом, прекрасно.
На этот же результат прекрасно поработали художник-постановщик Мэтт Дили и художник по свету Айвар Салихов. Золотистая византийская мозаика, кипрский пейзаж с ослепительно-голубым небом и райскими деревьями, церемонно шествующие дамы в костюмах Возрождения... В опере не принято аплодировать открывшейся картине, но здесь это очень хотелось сделать, словно после удавшегося вокального соло.
Но ведь и с вокалом дело обстояло на удивление прилично, притом, что речь идет о спектакле номинально «второго состава», а опера крайне сложна (что еще раз подтверждает, что в современном театре разница между составами очень условна). В титульной партии отличился тенор Николай Ерохин, в коллекции которого давно не хватало этой роли. Партия Отелло хорошо легла на голос с технической точки зрения. Тенор, известный способностью сочетать и героическое, и лирическое, уверенно выдержал всю длиннейшую и затратнейшую партию от начала до конца, оставался в хорошем балансе с оркестром и на громких, и на тихих участках, показал звонкие верха и четкость интонации и дикционную разборчивость в нижней части диапазона. Кроме того, артист по полной программе отрабатывал и по драматической части, много двигался, выражал эмоции. Отдельно отметим контроль над жестом — жест выходил по-оперному крупным, заметным с любой галерки, но при этом нисколько не карикатурным.
Понравилась и Елена Гусева в партии Дездемоны. Понятно, что выходить после Хиблы Герзмава, в расчете на которую, во многом, и ставилась данная опера в этом театре, любой другой певице очень непросто. Кроме того, были определенные опасения в связи со склонностью Гусевой, скорее к упрощенно-силовым, чем к лирическим решениям в своих прежних партиях, чего тут совершенно не наблюдалось. Прекрасно удались и нежная песня об иве, и экспрессивные диалоги. Ну а в том, что с актерской точки зрения в данной постановке Дездемона больше похожа на умирающего борца за правду, чем на хрупкую жертву, «виновата» все-таки не вокалистка, а режиссер.
Яго в исполнении Алексея Шишляева — не ходульный злодей, а подвижный манипулятор, мастер коммуникации, не лишенный иронии и самоиронии, но не злобный шут в духе Риголетто, а человек, можно сказать, даже современный, «эффективный карьерист». Он стабильнее, ровнее по динамике, чем легко внушаемый Отелло, которого носит от громкого к тихому звуку. Тембр Шишляева — достаточно глубокий, чтобы заметно отличаться от тенора, спускающегося в баритоновую тесситуру, но голос не затяжеленный, а хорошо летящий в зал, в меру открытый. Если вспомнить комментарии самого Верди, он главным героем оперы считал Яго: хотя у него, кроме единственной арии, нет больших номеров, но по присутствию в диалогах и ансамблях нагрузка огромная, он большую часть оперы находится на сцене и своими действиями раскручивает всю драматургию.
Тенор Кирилл Матвeев в партии любимца фортуны Кассио немного уступал партнерам по вокальной выучке и школе, и терялся как фигура на фоне более ярких и подвижных героев по драматургии — из-за кого, казалось бы, переполошились такие серьезные люди? Вполне возможно, впрочем, что это тоже постановочная идея, что свои личные комплексы персонажи опредметили на человека случайного, малозаметного. А сам по себе голос при этом яркий, с развитым шлейфом сверхвысоких обертонов, запоминающийся по тембру.
Достойно отработали в партиях второго плана штатные солисты театра Станиславского Наталья Владимирская (Эмилия), Сергей Николаев (Родриго), Феликс Кудрявцев (Лодовико) и Максим Осокин (Монтано).
Музыкальный руководитель и дирижер-постановщик Феликс Коробов, стоявший за пультом премьерной серии, продемонстрировал работу мастеровитую и вдумчивую, не всегда шел на поводу у стереотипов исполнения этой оперы, старался увидеть партитуру по-новому, заботился о солистах и не создавал им ощутимого темпового и динамического дискомфорта. Но увы, дать однозначно позитивную оценку оркестру мешает недовычищенный к премьере «мелкий брак» инструменталистов, не только традиционно ожидаемый у медных духовых, но и внезапно обнаружившийся у виолончелей и контрабасов, причем до обидного «на самом видном месте» — перед последней сценой Отелло.
В целом, удачной следует признать работу хора (главный хормейстер Станислав Лыков), хотя некоторые фразы у сопрано, спетые открытым, плосковатым звуком выглядели немного по-детски. А вот, собственно, детский хор смотрелся очень мило и подготовлено.
Правда расстановки хора, вопреки нынешней моде, были излишне статичными, малоподвижными, словно режиссер решил, что каждый должен выполнять свою работу: хор — петь, миманс — двигаться. Некоторые вопросы остались и к постановке драк (хореограф-постановщик Рамуне Ходоркайте) — чисто пантомимических, как замедленный повтор кинокадров, чем эти сцены выбивались из общего гиперреалистического ряда.
А в целом, отрадно, что спустя 20 с лишним лет «Отелло» снова поставлен на сцене театра Станиславского. Объективно ничего не препятствует репертуарному долголетию спектакля, есть поле для ввода новых солистов, возможно, приглашенных издалека. Постановка красивая, добротная и, в хорошем смысле, традиционная. Ну а что до «актуализаторского» режиссерского поворота — по нынешним меркам, это сущая мелочь (впрочем, уж кто-кто, а Кончаловский, защищенный своим мировым статусом, мог бы позволить себе даже ультраконсервативную постановку, его-то как раз бы никто не упрекнул). Целостному восприятию оперы это, как минимум, не мешает.
Автор фото — Сергей Родионов
