«Статский советник» Филиппа Янковского
21 апреля в прокат выходит экранизация романа Бориса Акунина «Статский советник» (из серии «Приключения Эраста Фандорина») в 360 копиях (у «Турецкого гамбита» было 346). Картина выпущена студией «ТРИТЭ» Никиты Михалкова и при его непосредственном участии. Это вторая полнометражная лента Филиппа Янковского, причисленного к надеждам молодой режиссуры, после дебютной работы «В движении».
За неделю до появления в кинотеатрах «Статского советника» помпезно представили в популярном ныне формате VIP-премьеры в киноконцертном зале «Пушкинский». Народу пригласили тучу, пропустили гостей через красную дорожку, по которой прошли и участники картины, но только не Олег Меньшиков, который, как обычно, «пробрался огородами», но это уж его особенность и право. Угощали собравшихся коктейлями и бутербродами, а потом провожали с фейерверком. Ничего равного по пышности атрибутов не было со времен «Сибирского цирюльника». Во всем выдержан был имперский стиль. Но до уровня той кремлевской премьеры «Советник» все-таки недотянул.
Завершился вечер, но только для избранных и прессы, в Петровском пассаже весьма изысканным фуршетом (у Михалкова плохо не кормят) с последующей пресс-конференцией под звон бокалов. Все как будто располагало к теплоте и благодушию, но лица участников пресс-конференции были слишком напряженны. Филипп Янковский, сидевший между двумя титанами — Михалковым и Акуниным, страшно нервничал, отвечал на вопросы не очень ловко и даже странно. Когда его спросили, отчего одна из героинь где-то по ходу дела затерялась и ее линия не получила развития, режиссер ответил, что, мол, так бывает, ушла девушка и может вполне не появляться в твоей жизни в течение 13 — 14 дней, которые охватывает действие фильма. Она может прийти позднее или не появиться никогда. Собственно, за все ответ держал Никита Михалков как генеральный продюсер и художественный руководитель проекта. Таково было условие автора сценария Бориса Акунина. За его плечами — миллионные книжные тиражи, читательская любовь, не знавшая ничего подобного прежде (читают, если даже не любят). Он чувствует себя уверенно и может диктовать свои правила игры. А они по ходу реализации затеянной еще четыре года назад экранизации существенно поменялись.
Изначально ставить «Статского советника» должен был Никита Михалков. Что уж там произошло, не знаем, но от своего непосредственного режиссерского участия в проекте Михалков отказался. Возникла кандидатура Олега Меньшикова как режиссера-дебютанта. Но и тут что-то не сложилось, и тогда на поле боя вышел Филипп Янковский. Акунин заволновался и предложил свою форму контракта, согласно которому Михалков стал значиться худруком, а значит, отвечать за все.
По всей видимости, споров по ходу работы возникало немало, причем концептуальных. В сущности, Михалков поменял градус акунинского посыла. Если следовать видению сценариста, то его Фандорин должен покинуть государственную службу, как только поймет, что не может служить по совести. Михалков же был уверен, что Фандорин — в определенном смысле солдат и должен идти до конца во имя блага Отечества. Как человек, берущий ответственность за других, он не имеет права обидеться. Уйти легко, но кто тогда возьмет на себя бремя бед. Так ведь и страна может остаться без русского офицерства. Кто, если не ты? Михалков в споре победил, свято веря в то, что именно такого поступка ждут от Фандорина зрители, именно этот выбор понятен публике. Акунин остался при своем мнении: «Уверен, что Фандорин подумает хорошенько и уйдет со службы. Иначе не было бы Октябрьской революции».
Рекламный слоган фильма гласит: «Игры закончились, теперь настоящий Фандорин в настоящем деле». Получается, что в «Турецком гамбите» он был еще не вполне кондиционным. Егор Бероев — своего рода предтеча Олега Меньшикова, герой которого уже, в свою очередь, значительно старше. Фандорину из «Статского советника» вроде бы 35. Меньшикову почти на десять лет больше, и это многое меняет.
Вообще, если бы не Михалков, неизвестно, где были бы создатели фильма. Он их спас во всех смыслах. Своей актерской игрой, и это притом что использовал весь арсенал хорошо нам знакомых средств, все свои фирменные штучки, безудержно, во всю ширь русской души. Недаром персонаж Алексея Горбунова при первом появлении героя Михалкова спросит, что это за Кот Котофеевич появился. Точно сказано, да Михалков и сам в кадре вспомнит другого своего персонажа, навеки скрепленного прозвищем «мохнатый шмель». Сыграл очередного обаятельного мерзавца. Как скажет Акунин, князь Пожарский — это бес, в нем демоническое начало, и когда зло так талантливо, оно представляет особую опасность. Но Никита Сергеевич во всем своем михалковском великолепии во сто крат интереснее всего того, что окружает его на экране. Все остальные — лишь бледные тени.
Глядя на Пожарского, невозможно отделаться от ассоциаций. Он произносит в кадре фразу о том, что не отделяет себя от России и то, что выгодно ей, выгодно и ему. Тут же вспоминаются трибуны кинопленумов и съездов, с которых глава российских кинематографистов произносил точно такие же слова. А уж дальше и вовсе смешно, когда Фандорин скажет Пожарскому: «Вы — бес». Ну как не вспомнить высказывания самого Михалкова, что он — Никита-бесогон и слышит, как стучат бесовские копытца. Апофеоз всего — фраза Пожарского: «Выбирай: или со мной вместе, или против меня. Но тогда не взыщи». Примерно перед этой дилеммой стоял и каждый собрат по Союзу кинематографистов. Вообще, много дорогих сердцу самого Никиты Сергеевича мыслей вложено в уста его персонажа.
Сколько бы Михалков ни убеждал нас в том, что знает свое актерское место, что не вторгался в святая святых режиссера, известно, что принимал участие в перемонтаже картины и даже звук пришлось писать по новой. Проблем было много, и они теперь, видимо, стали не столь вопиющи, но странные склейки остались. Словно набор полароидных снимков: затемнение, сцена обрывается, далее следует другая. Снимали в Кремле, в Георгиевском зале, что-то — в Твери. Картинка сама по себе довольно красивая. Завершается фильм державно, но странно. Герой Меньшикова идет на нас, а за спиной, фоном — собор Василия Блаженного. Звучит песенка совсем из иных времен, явно не из той оперы. Но это ход, концепт, смысл которого разгадать не удалось.
Самой большой проблемой этого фильма оказался Олег Меньшиков. Его спасает только свита, которая все время играет короля. Вроде бы он главный персонаж, этот слегка заикающийся Эраст П-петрович Фандорин, но какой-то он незначительный, все время беспомощно тянет шею, задирает голову, и больше ничего не происходит. Килограммы грима на лице делают его совсем уж безжизненным. И девушка к Фандорину приходит, и вроде бы у него с ней какие-то близкие отношения, но в кадре — безэмоциональное поле. А уж Михалков его совсем забивает. Но создатели проекта упорно твердят, что никто, кроме Меньшикова, не смог бы сыграть одиночество Фандорина.
Зато Константин Хабенский, столь ценимый театралами за свои питерские работы и заметно порастративший харизму в бесконечных сериалах и не самых выдающихся киноопусах, наконец-то стал вновь интересным на экране (роль террориста Грина, возглавляющего «Боевую группу»). Его крупные планы интересны: трагичные глаза, выразительное лицо. И Оксана Фандера весьма неплохо справилась с ролью Иглы. Правда, вся революционная, подрывная деятельность этих людей очень напоминает события фильма Карена Шахназарова «Всадник по имени Смерть». Снимался в фильме и Владимир Машков в роли налетчика с недолгой экранной судьбой. Сыграл нечто вроде вариации на темы Рогожина, но хоть что-то живое привнес. Интересно, что к числу особых техдостижений создатели проекта относят то, что озвучивал Машков роль в Лос-Анджелесе. Передали туда изображение посредством спутниковой связи, на голливудскую студию, Машков все необходимое сделал, и уже на следующий день в Петербурге работали с его фонограммой. Причем материал закодировали двумя паролями, чтобы не скачали его через Интернет пираты.
На прошлой неделе Никита Михалков давал мастер-класс молодым кинематографистам в Доме кино. А в перерыве произнес фразу: «Заблуждение, что можно взять Акунина и заработать миллион». Это как напутствие молодым да ранним. Но ведь «Статский советник» сделан явно с коммерческим расчетом. Тогда в чем проблема?
Светлана Хохрякова
