На 39-м Россиниевском фестивале в Пезаро
Очередную круглую дату, 40-летие своего респектабельного процветания, Россиниевский оперный фестиваль в Пезаро отметит в следующем году. Несмотря на уход из жизни Альберто Дзедды (1928–2017), с именем которого в качестве художественного руководителя этого фестиваля связана поистине великая музыкальная эпоха, генеральную преемственность в лице своего нового художественного руководителя Эрнесто Паласио фестиваль сохранил. И всё же объективно он стал немного другим… Уступив в аспекте вокального кастинга место новым приоритетам – в чём-то феноменально ярким, а в чём-то спорным и неоднозначным, – что-то едва уловимое он словно оставил в прошлом.
После фестиваля 2017 года Джанфранко Мариотти (ныне – почетный президент фестиваля) досрочно сложил с себя полномочия суперинтенданта, а с сезона 2018 года этот пост как раз и занял Эрнесто Паласио, принявший эстафету художественного руководства от Альберто Дзедды еще с фестиваля 2016 года. Эта «многоходовка» создает прецедент, который впервые в истории фестиваля аккумулирует в одной персоналии как руководящие, так и творческие функции. С нынешнего года позиция «художественный руководитель» в фестивальных буклетах просто исчезла, но совершенно очевидно, что художественную сторону фестиваля сегодня определяет именно Эрнесто Паласио. После смерти Альберто Дзедды он же возглавляет и его детище – основанную при фестивале летнюю Академию молодых певцов (Accademia Rossiniana), носящую ныне имя маэстро-легенды.
На будущий год 40-й смотр в Пезаро обещает новую постановку «Семирамиды», не звучавшей здесь с 2003 года, новую постановку фарса «Странный случай», прежняя постановка которого в последний раз возобновлялась здесь в 2008 году, и возобновление постановки первого (еще юношеского) опуса Россини «Деметрио и Полибио», который вполне можно назвать и «квазибарочным», и «позднеклассицистским». Эта необычная опера-сериа, в которой Россини еще не в полной мере предстает самим собой, на фестивале в Пезаро впервые увидела свет рампы в 2010 году. А в преддверии сезона-юбилея жанровая раскладка фестиваля иная: одна серьезная опера (раритет «Риччардо и Зораида» в Adriatic Arena) и два комических опуса (неувядающий «Севильский цирюльник» также в Adriatic Arena и малоизвестный одноактный фарс «Адина» в Teatro Rossini).
Режиссерские концепции
Три постановки 39-го фестиваля, прошедшего в год 150-летия со дня смерти Россини (а умер он 13 ноября 1868 года в Париже) и второй раз без его «лучшего друга» Альберто Дзедды, – продукции новые («Адина» – совместный проект с Уэксфордским фестивалем). «Риччардо и Зораида» – постановка канадца Маршала Пинкоски, и его творческие истоки как балетного танцовщика в сочетании с заведомо искусственно внедренной в спектакль хореографией Жаннет Лайюнес Зинг (его супруги и в прошлом также классической танцовщицы) смогли явить на свет лишь визуально красивое, но драматургически пресное, наивное, слащаво-иллюстративное действо. Но всё познается в сравнении. На контрасте с беспомощной инсталляцией «Осады Коринфа» на этой же сцене в прошлом году постановка «Риччардо и Зораиды» при всей ее эклектике в сценографии и хореографии и даже при отсутствии действенно живых, захватывающих мизансцен, место которых заступила условно-балетная ходульная пластика, в довольно милую, непритязательную эстетику спектакля-концерта вписалась вполне органично.
Но не следует думать, что раз это опера-сериа, то, в принципе, так должно и быть, ведь музыкальная эстетика этого жанра, обычно отсылающая к барочной эпохе, и романтически первозданная партитура Россини, стараниями либреттиста Франческо Берио ди Сальса лишь загнанная в оковы старой формы оперы-сериа, – субстанции принципиально разные. И если год назад «Осада Коринфа» была явно поставлена «поперек музыки», то в этот раз тонким очарованием «Риччардо и Зораиды», пусть и не таким безоговорочно мощным, как, к примеру, «Семирамиды» или «Танкреда», по-меломански насладиться было гораздо легче. Что же до африкано-нубийского этноса сюжета, то театральный антураж, созданный сценографом Жераром Госи, художником по костюмам Мишелем Джанфранческо при поддержке художника по свету Мишель Рамсе, общего с ним имеет мало.
Расписная цветистость спектакля – заведомо европейского толка. В мужских костюмах царит пестрая цыганщина, в женских – стилизация под XIX век. Но какая, в сущности, разница в том, что переодетый паладин Риччардо ради спасения своей возлюбленной Зораиды, похищенной из лагеря крестоносцев нубийским царем Агорантом, вторгается в его владения не под видом проводника-африканца при Эрнесто, посланце-парламентарии крестоносцев, а под видом залихватского цыгана или даже казака, подпоясанного кушаком! Какая разница, в каком наряде Зомира, «отставная жена» Агоранта, строит планы мести в отношении соперницы, которые подведут под эшафот и главных героев, и отца Зораиды Иркано, «рыцаря печального образа», попытка освобождения которым своей строптивой «заблудшей» дочери кончается фиаско! Какая разница, в какие одежды и формы облачен наивный хеппи-энд с внезапным появлением Эрнесто во главе армии рыцарей, которые, конечно, сразу же побеждают Агоранта, а Риччардо великодушно дарует ему жизнь!
Разницы никакой, лишь бы было по-оперному красиво. А при позиционном, как в балете, выстраивании мизансцен с симметричным «стоянием» хористов и расположением солистов так и есть! Однако к «Риччардо и Зораиде» (в критической редакции Федерико Агостинелли и Габриэле Граваньи) фестиваль в Пезаро обращался всего лишь единожды в 1990 году (в 1996-м было и единственное возобновление первой постановки), так что меломанский интерес к этой продукции в любом случае огромен! Автору этих заметок услышать вживую «Риччардо и Зораиду» впервые довелось в 2013 году в Бад-Вильдбаде на фестивале «Россини в Вильдбаде», но на сей раз в Пезаро именно раритетность самого опуса заставила оказаться в числе его зрителей дважды (на втором и третьем показе в серии из четырех спектаклей). Совсем иное дело – запетый до дыр «Севильский цирюльник» в критической редакции Альберто Дзедды. Его вполне достаточно было посетить единожды, но лишь потому, что эту оперу, выдержавшую в Пезаро не одну постановку, знаешь, кажется, наизусть!
На сей раз в своем изысканно-элегантном узнаваемом стиле, который можно назвать восхитительно рафинированной неоклассикой, ее поставил выдающийся итальянский мэтр Пьер Луиджи Пицци, как всегда представший триединым архистратигом в аспекте режиссуры, сценографии и костюмов (его ассистентом и художником по свету выступил Массимо Гаспарон). Этот режиссер никогда не стремится к аутентичности воссоздания эпохи сюжета, но аутентичность его постановок по отношению к музыке – то, чем они всегда захватывают без остатка, то, что ни на миг не дает пребывать зрителю в состоянии равнодушия! Органически цельная, психологически мощная, даже можно сказать, зримая аутентичность по отношению к музыке проступает в спектакле и на сей раз. Он весьма современен, но назвать его андеграундом, ставящим всё с ног на голову, понятно, нельзя.
Мизансцены полны свежести и тонкой иронии, музыкального света и театрального воздуха: в них важна не нарочитая фарсовость, а примат эстетической интеллектуальности. При практически монохромной (черно-белой) абстрактно-реалистичной сценографии в визуально пульсирующую ткань спектакля постоянно внедряются характерные для метóды режиссера действенные «цветовые пятна» (в основном – в костюмах, реже – в реквизите). Это как раз и придает спектаклю живость и естественность, динамичность и безотчетную смотрибельность! На нарочитой фарсовости не делает упор и совершенно изумительная постановка «Адины» (в критической редакции Фабрицио Делла Сета). Режиссер Розетта Кукки подходит к ней на волне весьма точного, обстоятельно целостного и, можно сказать, масштабного для одноактного фарса озарения в союзе со сценографом Тициано Санти, художником по костюмам Клаудией Перниготти и художником по свету Даниэле Нальди.
К фарсу на либретто Герардо Бевилакуа Альдобрандини в Пезаро обращались лишь в 1999 году, но прежнюю версию – классический спектакль с чалмами и одалисками в серале багдадского Калифа – автору этих строк довелось увидеть на возобновлении 2003 года. Теперь же четко европеизированная интрига разворачивается в одном из европейских владений Калифа. А раз дело движется к его свадьбе с Адиной, то сценография спектакля – огромный свадебный торт на финальной «стадии сборки» с живыми «фигурками» жениха и невесты: их драма на фоне мельтешения поваров, слуг и охранников разыгрывается вместе с драмой разлученной когда-то пары – Селима и Адины. Неудача с похищением любимой грозит Селиму казнью, но с внезапное обретение Калифом в лице Адины его пропавшей дочери приводит к идиллическому семейному хеппи-энду с отцовским благословлением…
Музыкальные коллективы и дирижеры
Большое количество лет резидентными коллективами фестиваля являлись брендовые Оркестр и – на протяжении существенно меньшего периода – Хор Болонской оперы, к которым автор этих строк успел прикипеть как к истинно первозданному лицу и визитной карточке фестиваля. Прекрасные музыкальные коллективы! Но совершенно очевидно, что с обширной фестивальной программой одному оркестру просто не справиться. Как правило, в один сезон – и этот не исключение – задействованы три оркестра. Никакой «политической» подоплеки здесь нет, и это всего лишь констатация факта, но на текущем этапе болонское оркестровое и хоровое присутствие в Пезаро закончилось в сезоне 2016 года, который можно считать переходным при передаче художественного руководства от Альберто Дзедды, который последний год руководил своей Академией, к Эрнесто Паласио.
С прошлого сезона к двум местным оркестрам фестиваля (Orchestra Sinfonica G. Rossini с 2001 года и Filarmonica Gioachino Rossini с 2014 года) присоединился новый бренд – Orchestra Sinfonica Nazionale della RAI. В этом сезоне встретиться с ним и погрузиться в океан мощных музыкально-феерических, но при этом рафинированно-изысканных ощущений довелось на постановках «Риччардо и Зораиды» и «Севильского цирюльника». Место за дирижерским пультом первого спектакля занял молодой талантливый итальянский маэстро Джакомо Сагрипанти, хорошо знакомый московским меломанам по ряду оперных проектов в Большом театре, а за дирижерским пультом второго – довольно маститый маэстро франко-канадского происхождения Ив Абель.
«Адину» под впечатляюще грамотным, скрупулезно точным руководством маэстро из Венесуэлы Диего Матеуса взял на себя Orchestra Sinfonica G. Rossini. А молодым солистам Accademia Rossinana под чутким управлением дирижера из Испании Хуго Каррио пробираться сквозь разветвленные, труднопроходимые заросли россиниевского бельканто в академическом «Путешествии в Реймс» помогала Filarmonica Gioachino Rossini. Для обоих дирижеров эти проекты стали дебютами на фестивале в Пезаро. После дебюта на фестивале 2016 года в «Турке в Италии» и участия в постановке «Торвальдо и Дорлиски» прошлого года Хор Театра Фортуны М. Агостини из соседнего города Фано (хормейстер – Мирка Рошиани) на сей раз был задействован в «Адине», а после дебютов на фестивале прошлого года в «Осаде Коринфа» и «Пробном камне» Хор Театра Ventidio Basso из Асколи-Пичено (хормейстер – Джованни Фарина) выступил в «Риччардо и Зораиде» и «Севильском цирюльнике».
Вокальные ангажементы на оперные постановки
В этом мире ничто не вечно, и со сменой фестивальных эпох закономерно меняются люди, лица и голоса. И если в изменчивости, связанной с коллективным музицированием (оркестровым и хоровым), пересадка с корабля на корабль, по-прежнему идущий надежным фарватером, практически незаметна, то иные вокальные ангажементы способны натолкнуть вокальный корабль на рифы. Но, впрочем, эти единичные моменты общей фестивальной погоды, конечно же, не делают, и позитивные впечатления всё равно перевешивают! В силу этого с них и начнем, и безо всякого преувеличения следует сказать, что из всех теноров, выступавших на фестивале в Пезаро за всю его историю, самым известным и уникальным в силу своих природных вокальных данных следует назвать перуанского «сладкоголосого соловья» Хуана Диего Флореса. Недаром ведь в 2016 году специальным гала-концертом здесь было отмечено 20-летие его фестивального дебюта!
Лирический по фактуре голос этого исполнителя, которого вашему покорному слуге впервые довелось услышать в Пезаро лишь в 2001 году (партия Уберто / Якова V в «Деве озера»), менялся вместе с фестивалем, тембрально «тяжелея» и артистически «мудрея». Этот голос не может уже похвастать былой головокружительной легкостью, подвижностью и свободой парения в высокой тесситуре. Сегодня его некогда серебристо-белая окраска сменилась на золотисто-матовую. Но то, что сегодня Хуан Диего Флорес как исполнитель предлагает своим слушателям и преданным поклонникам, к числу которых относит себя и рецензент, безусловно, – высший вокальный пилотаж, сформировавшийся на почве более чем двадцатилетнего певческого опыта на ведущих оперных сценах мира и феноменально развитого технического мастерства.
Россиниевские герои Флореса (серьезные или комические) – типажи возвышенные, сугубо романтические. Риччардо, занятый в этой опере лишь делами амурными, – один из них, и создавая его вокально-артистический образ, певец, несомненно, покоряет новую вершину, добавляя в свой актив еще одну партию россиниевского репертуара. А в этой опере еще ведь три тенора! Один из них – Заморро, конфидент Агоранта, но эта партия из разряда «кушать подано» («академик» 2017 года, певец из Татарстана Рузиль Гатин). Всю героику, заложенную в музыке, Россини сконцентрировал на теноровой партии Агоранта, лишь немного – совсем чуть-чуть – оставив ее и на долю Эрнесто, партия которого – не слишком ответственна, но зато ловко скрепляет сюжет. Она маленькая, да удаленькая, и не заметить в ней в явно позитивном ключе молодого испанского тенора Хабьера Андуагу («академика» 2016 года) решительно невозможно (в прошлом году в «Осаде Коринфа» он «тихо» и незаметно спел партию Адраста, но на то она и партия «кушать подано»).
Героическому стилю партии Агоранта практически идеально соответствует Сергей Романовский, с красивейшим боем и триумфом в финале впервые покоривший цитадель россиниевских теноров в Пезаро еще на прошлогодней «Осаде Коринфа» в партии Неокла. Путь певца в Пезаро был тернистым и долгим, но первое же появление здесь стало для него победным, и на сей раз дуэт Риччардо и Агоранта в начале второго акта становится состязанием теноров, в котором «противники» достойны друг друга, а побеждает лишь торжество искрометной музыки!
Еще один тенор, наш весьма известный соотечественник Максим Миронов, едва ли не самый лирический из всех лирических теноров планеты, уверенно, на волне ослепительно привлекательного куража, царит в этом году в «Севильском цирюльнике» в партии Альмавивы, в одной из своих коронных ролей. Мы помним его рафинированного Кавалера Джокондо в «Пробном камне» на фестивале прошлого года, но и в этот раз певец демонстрирует высочайшую музыкальную культуру, стилистическое, техническое и утонченно-изысканное артистическое мастерство, а предфинальная ария второго акта – заповедная для отечественных меломанов! – в его изумительной интерпретации становится тем вокальным откровением, оказаться ради которого в этом году в Пезаро, несомненно, стоило! К слову, в 2013 году в Бад-Вильдбаде великолепным исполнителем партии Риччардо был не кто иной, как Максим Миронов. Сравнение же его трактовки с нынешней Флореса показывает, что по фактуре звучания они, конечно же, разные, но стилистически феноменальны и безупречны обе, так что на одну чашу вокальных весов их можно поставить смело! И парадокса здесь нет: каждый уникальный голос уникален по-своему!
Незаметно упомянуты уже три певца из России, и все – теноры! Но в афише фестиваля нынешнего года фигурирует и имя нашей соотечественницы, меццо-сопрано Виктории Яровой, которая в 2009 году, как и Максим Миронов в 2005-м, прошла через мощное горнило Accademia Rossiniana, и на фестивале в Пезаро появляется не впервые. В последние годы ее голос всё увереннее набирает контральтовую окрашенность и выразительную глубину, и после первой «брючной» партии в Пезаро (Сивено в «Деметрио и Полибио») две такие благодатные партии-травести, как Фальеро в «Бьянке и Фальеро» и Кальбо в «Магомете II», в 2015 и 2017 годах соответственно певица успела уже спеть в Бад-Вильдбаде, признанном немецком бастионе мирового россиниевского исполнительства.
Ее нынешний ангажемент в Пезаро – Зомира в «Риччардо и Зораиде». Партия вроде бы и не главная, но это весьма благодатная и полновесная роль для примадонны-контральто, которую Виктория Яровая проживает и вокально, и артистически настолько убедительно, что все милые несуразности этой красивой, но аморфной постановки просто невольно отходят на второй план. Зомира – важная пружина, подводящая сюжет к роковому финалу, когда кажется, что смертельная участь Риччардо, Зораиды и ее отца Иркано неизбежна. Предшествующая этому обстоятельная «ария мщения» Зомиры – весьма эффектный момент чувственно-драматической экзальтации, и отвергнутой героине начинаешь даже в какой-то мере сочувствовать, ведь музыкальный язык, которым ее наделил Россини, необычайно сочен, ярок и правдив – барочной опере-сериа это даже и не снилось!
Меццо-сопрано из Японии Айя Вакизоно («академистка» 2014 года) в партии Розины в «Севильском цирюльнике» (после скепсиса рецензента от ее Клариче в «Пробном камне») впечатляет, пожалуй, несколько больше, но то, что это латентное сопрано, не вызывает сомнений и на сей раз. Что ж, такое наблюдается сплошь и рядом, и всё бы ничего, если бы речь не шла о Пезаро. Зато в этой постановке – потрясающая итальянская тройка мужских персонажей! Баритон Давиде Лучано («академик» 2012 года) – Фигаро. Довольно известный артистически утонченный баритон Пьетро Спаньоли – Дон Бартоло. Маститый бас-ветеран Микеле Пертузи, который после своей незабываемой интерпретации главной партии в «Магомете II» не появлялся в Пезаро целое десятилетие, – Дон Базилио. В небольшой партии Иркано в «Риччардо и Зораиде» великолепен могучий итальянский бас Никола Уливери, а в компактной «Адине» в весьма эффектной и выигрышной партии Калифа скрупулезностью погружения в стиль музыки, интеллектуальным благородством и восхитительно-мягкой кантиленой подкупает итальянский баритон Вито Прианте.
Голос американской сопрано Лизет Оропезы, дебютантки фестиваля, тембрально простоват, отчасти даже субреточен, но, как показывает ее трактовка партии Адины, чудеса на свете бывают! Стилем раннего комического бельканто Россини, растрогав до глубины души, певица смогла овладеть изумительно! Ее работа – самое сильное и неожиданное открытие этой постановки. Напротив, ожидаемым как раз стало бесчувственно громкое, «зубодробильно» резкое «бельканто» исполнителей из Южной Африки, увенчанных лаврами первых премий могущественной «Опералии» как пропусками-индульгенциями в клуб мировой оперы. Настал удобный момент – сработали они и в Пезаро, и это значит, что новая эпоха на фестивале Россини и вправду наступила – эпоха другого бельканто…
Сопрано Притти Йенде (лауреат 2011 года, Москва) своей звонко-стальной трубной эмиссией, которой подвластны лишь два штриха (piano и forte), тщетно пытается встроиться в стиль бельканто партии Зораиды, а не менее голосистый и пронзительный Леви Секгэпэйн (лауреат 2017 года, Астана) – в стиль партии Селима в «Адине». Впрочем, не так всё и плохо: восторженная публика, будучи прозомбированной масс-медиа, которые в сегодняшнем мире решают всё, принимает их на ура, не делая по отношению к голосам различия между «фабричностью» и уникальностью, которой фестиваль этого года также не был, понятно, обделен. «Фабрика оперных звезд» гудит как по нотам, и пожинать плоды ее массово-созидательной деятельности, думается, мы будем еще долгие-долгие годы…
«Иль на балконе, ночью темной, вздыхать…»
Из концертной программы фестиваля рецензенту довелось посетить лишь три события: концерт названной выше сопрано Лизет Оропезы в сопровождении Filarmonica Gioachino Rossini (дирижер – американец Кристофер Франклин), концерт «Великие сцены Россини» знаменитого итальянского баритона Николы Алаймо в сопровождении Orchestra Sinfonica G. Rossini и Хора Театра Фортуны М. Агостини (дирижер – итальянец Микеле Спотти), а также камерный концерт испанской сопрано Йоланды Ауянет (партия фортепиано – Джулио Дзаппа / Италия). Оркестровые рециталы прошли в Teatro Rossini, и их провели дирижеры, прошедшие когда-то через Accademia Rossiniana: за пультом молодежного «Реймса» американский маэстро находился в 2003 году, а итальянский – в 2017-м.
Камерный вокальный вечер прошел в Auditorium Pedrotti Консерватории Россини, и наиболее интересным, по-настоящему запоминающимся в исполнении Йоланды Ауянет стала родная для нее испанская музыка – опусы Хоакина Родриго (1901–1999) и Энрике Гранадоса (1867–1916). В репертуаре бельканто Россини (речитативе и романсе Матильды из «Вильгельма Телля»), Доницетти (каватине Марии Стюарт из одноименной оперы) и Беллини (финальной сцене и арии Имоджене из «Пирата») ощущалась мастеровитость, прекрасная выучка певицы, но на фоне изумительного аккомпанемента фортепиано тонкие нюансы стиля этой музыки местами досадно тонули в чрезмерной испанской страстности.
Напротив, репертуарная подборка, с отменным вкусом и элегантностью выстроенная Лизет Оропезой, палитру тончайших оттенков души смогла расцветить необычайно щедро и красочно! Для рецензента сначала был концерт, а на другой день – «Адина», так что театральные впечатления легли на прекрасно подготовленную почву. Концертный путь от Моцарта (классически обстоятельной арии Илии из «Идоменея») до Россини (каватины Аменаиды из «Танкреда» и арии Фьориллы из «Турка в Италии») проходил через раннего Верди (арию Амалии из «Разбойников»), Мейербера (каватину Изабеллы из «Роберта-дьявола»), Бизе (речитатив и арию Лейлы из «Искателей жемчуга») и Сен-Санса (вокализ «Соловей и роза» из музыки к драме «Парисатида» Жанны Дьёлафуа). Особым шармом в исполнении певицы были проникнуты французские пьесы, но впечатляющую финальную точку, а на фестивале в Пезаро исполнение музыки Россини всегда под особым прицелом, поставила безукоризненно прозвучавшая большая финальная ария Фьориллы.
Никола Алаймо – один из любимцев Пезаро и фантастический лицедей, репертуарным коньком которого являются партии буффонных, комических героев. Но на сей раз, за исключением сцены и арии Лорда Сиднея (с хором) из «Путешествия в Реймс», певец пригласил в незабываемое, услаждающее слух путешествие по страницам серьезных опер. Прозвучали ария Герцога из «Торвальдо и Дорлиски», хор и каватина Магомета из «Магомета II», а также – как грандиозный финал-апофеоз – сцена, хор и финальная ария Ассура из «Семирамиды». В качестве роскошных бисов мы услышали арию Вильгельма Телля из третьего акта одноименной оперы и выходную арию Дона Маньифико из «Золушки». Хотя комическое в этот вечер количественно верх не взяло, о коронном амплуа певца последний аккорд программы всё же сумел напомнить поразительно эффектно!
Так о чем же вздыхать, раз в душе праздник?.. И причем здесь балкон да еще темная ночь? Темная ночь, конечно, не причем, но слов из песни ведь не выкинешь! А балкон – балкон Дома Россини в Пезаро – был! И был вечер Феррагосто, в который, направляясь из гостиницы в Teatro Rossini на «Адину», рецензент задержался подле сего балкона, чтобы прослушать с него мини-концерт из трех арий Россини в исполнении певцов-«академиков» этого года – прослушать, вздохнуть (эх, молодо – зелено!) и в который раз увериться в том, что при любом вокальном раскладе Россини – это «праздник, который всегда с тобой»!
Foto © Amati Bacciardi (предоставлены пресс-службой Rossini Opera Festival)
Партнер Belcanto.ru — Театральное бюро путешествий «Бинокль» — предлагает поклонникам театра организацию поездки и услуги по заказу билетов на Россиниевский фестиваль в Пезаро, в театр Ла Скала, Ла Фениче, Римскую Оперу, а также заказ билетов в итальянские концертные залы и на летние музыкальные фестивали.
