17 июня на Новой сцене Мариинского театра состоялась премьера «Травиаты» Дж. Верди в постановке Клаудии Шолти (режиссёр) и Изабеллы Байвотер (художник).
Новая «Травиата» — спектакль с эффектными декорациями и костюмами, приближенными к историческим. Главный элемент сценографии — золотая карусель, в которой вращается героиня, не находя выхода: анфилада роскошно убранных, быстро чередующихся комнат и в них мимолётные увеселения. Зритель словно подсматривает в окна: на сцене сочетаются моменты действия, происходящего на улице, и камерные сцены внутри помещения. Перед нами фривольный парижский полусвет — танцы на столе, весёлая возня, шампанское...
Актёрские мизансцены полны убедительных и точных штрихов.
Например, с первых минут бала ревнивый Барон (Андрей Серов) неотступно следует за Виолеттой (Оксана Шилова), и приступ её болезни воспринимается как момент женской слабости, позволяющей героине остаться наедине и поговорить с Альфредом.
Альфред (Илья Селиванов) в спектакле представлен поэтом, он полностью переключает внимание слушателя на мир романтической, возвышенной лирики. Порывистый, пылкий, угловатый, чуждый миру светских развлечений — его misterioso становится важнейшим смысловым акцентом лирической линии спектакля.
Декорация второго акта создаёт живописную «пленэрную» картину, вписанную также в золотую клетку. Дополняет картину роскошной загородной жизни лодка, в которой удобно беседовать.
Образ Жоржа Жермона в исполнении Алексея Маркова решён не вполне традиционно и поначалу кажется несколько одноплановым.
Тембр его голоса не слишком привлекателен, в нём нет не только вокальной «красивости», но словно бы недостаёт тонкости, душевной глубины, тепла провансальского солнца, о котором идёт речь в его арии. Отец Альфреда ведёт себя по-хозяйски в доме Виолетты, вынуждает её искать возможности спрятаться, прыгнуть в лодку — куда уверенно садится вслед за героиней и начинает грести.
Тем не менее именно Жермону удаётся уговорить Виолетту на роковую жертву. Ответ на вопрос, почему Виолетта согласилась на его просьбы — в музыкальном «дуэте согласия»: она почувствовала себя членом его семьи, ей дорого душевное тепло семейного очага, и она просит Жермона обнять её как дочь. Чуть позже именно Жермон остановит скандал на балу у Флоры, драму любви и ревности, уже начавшуюся потасовку — и в этот момент его суховатость, прямолинейность и резонерство складываются в целостный, законченный образ, который приближается к моцартовскому Командору.
Головокружительные и притягательные развлечения на балу у Флоры, в которых большую роль играют световые эффекты, поставлены с применением современных приёмов,
скорее свойственных мюзик-холлу или рок-опере. Вращается сверкающая огнями золотая люстра, под потолок поднимаются акробаты и исполняют эффектные трюки, быки крутят красные обручи.
Такие приёмы позволяют создать убедительный контраст двум сценам, представляющим сложнейшие психологические поединки, — предыдущей сцене Виолетты и Жермона и последующей игре в карты и ссоре Альфреда и Барона. Публика следит за акробатами, затаив дыхание, её внимание переключено с остродраматического развития основного конфликта на «фоновые» сцены оперы. В момент, когда Альфред и Виолетта остаются вдвоём, гаснут все огни, мизансцена проходит на чёрном фоне, в сцене ссоры Альфреда и Барона применяется рок-н-ролльное мигание света.
В последнем акте в партии Виолетты подчёркнуты драматические моменты, она готова скорее бороться с судьбой и обстоятельствами, нежели тихо угасать.
Сцена карнавала не воспринимается вторжением чужеродного, неуместного веселья в болезненный мир Виолетты, но предвосхищением «нечаянной радости» — появления Альфреда. Возвращение Альфреда в последнем акте вновь создаёт мизансцены, воспринимаемые как моменты семейного счастья на фоне роковых обстоятельств. Отметим заключительный штрих и в решении образа Жоржа Жермона: своим появлением он прерывает едва начавшийся поцелуй Виолетты и Альфреда, разрушает последние иллюзии уже невозможного счастья.
Музыкальная составляющая спектакля была также на высоте: маэстро Валерий Гергиев намеренно ушёл от внешней виртуозности и сделал акцент на лирическом начале музыки Верди. Музыкальная драматургия спектакля приближается к «лирическим сценам» и вызывает немало ассоциаций с более поздним, хорошо знакомым оперной публике «Евгением Онегиным» Чайковского.
Фото: Наташа Разина, Валентин Барановский
