Интервью с новым директором Россиниевской академии в Пезаро
Пезаро, жизнерадостный городок области Марке на берегу Адриатического моря, в эти дни наполнен запахами весны и звуками чарующих арий Россини. Как-будто слышатся шаги композитора по спокойным улицам центра, от родного дома до исторической Пьяццы-дель-Пополо («Народной площади»), где расположен оргкомитет оперного фестиваля, ему посвященного. В том же здании находится и Экспериментальный театр, который в последнюю неделю марта предоставил свою сцену для прослушиваний в Россиниевскую академию имени Альберто Дзедды (Accademia Rossiniana Alberto Zedda) 2017 года.
Академия родилась в середине восьмидесятых годов из огромного желания открыть заново, по словам одного из руководителей фестиваля Джанфранко Мариотти, «настоящую исполнительскую традицию в театре Россини, которая в середине девятнадцатого века почти полностью ушла в далекий мир безмолвия, непроницаемый из-за отсутствия печатных изданий большей части опер». С тех пор началась работа не только над музыкальным наследием композитора, но и над методом постановки его сочинений на сцене современного оперного театра.
Предлагаем вашему вниманию эксклюзивное интервью с новым директором Академии Эрнесто Паласио — известным тенором, победившим в 1972 году на конкурсе итальянского телевидения RAI «Новые россиниевские голоса», одним из ведущих в мире экспертов вокального стиля Россини.
— Каково ваше личное определение бельканто?
— Бельканто — это техника, которая имеет определенные характерные свойства, но главное качество, необходимое для бельканто, — это мастерство.
Когда у певца есть исполнительское мастерство, отвечать на требования бельканто очень легко. Для тенора, прежде всего, необходим диапазон, колоратура, мягкость.
В последние годы бельканто преобладает над веризмом, в прошлом же было наоборот. И я этому очень рад: приятно слышать хорошее исполнение определенных авторов по установленным правилам.
— Иными словами, новое — это хорошо забытое старое.
— Да, скажем так. Если случилось, что партитура забыта, должна быть какая-то причина. Иногда это происходит от того, что вкус людей меняется во времени. Например, в пятидесятых годах придавалось большое значение веризму, так как предпочтения публики были на стороне этого течения. Иногда причина в том, что партитура не достигла уровня других произведений того же автора.
Я убежден, что у Россини каждая опера, без исключения, несёт отпечаток гениальности. Именно поэтому мы стремимся поставить все оперы Россини (и это почти сделано), сопровождая их филологическими исследованиями фонда Россини. В этом году, например, мы представляем три оперы, поставленные единожды за тридцать семь лет жизни фестиваля. Я считаю, что обязательно надо исполнить эти произведения ещё раз.
— Уровень подготовки нынешних молодых певцов сравним с прошлым?
— Исходя из того, что раньше доминировал веризм, и звезды оперы были певцами-веристами, нужен был гораздо более насыщенный голос. Сегодня преобладание бельканто приводит к иной ситуации: объем, сила не имеют большого значения. В основании лежит мастерство, интерпретация. Я бы сказал, что степень музыкальной подготовки сегодняшних певцов не меньше, напротив, в некоторых случаях она выше, чем у певцов прошлого.
Певец также должен быть знающим и чутким интерпретатором и должен дать что-то от себя, чтобы «помочь» композитору. Особенно надо много «помогать» Россини, так как многое у него сокрыто между нот.
— Россиниевский фестиваль в Пезаро открыл много талантов. По вашему мнению, что является самым главным, чему преподаватель вокала может научить своего ученика?
— Первым делом — это техника, то есть контроль над своим собственным инструментом. Техника означает быть способным сделать то, что хочешь или то, что требуется сделать.
В прошлом у меня было два педагога. Один был педагогом по вокальной технике, и могу сказать, что многое я нашёл для себя сам, и это правильно. Думаю, что работа педагога над техникой — это только контроль, а вот решения находит сам певец.
Другой, Ренато Пасторино, педагог по чтению партитур в школе театра Ла Скала, был действительно очень важен для меня, потому что он уделял большое внимание вопросам интерпретации и имел обширные познания в вокальном искусстве. Я ему очень благодарен за то, что он указал мне тропинку, по которой надо было двигаться.
— В этом году учебная программа предусматривает мастер-класс тенора Хуана Диего Флореса, который был открыт для мировой оперы на сцене Россиниевского фестиваля в 1996 году. Как переплелись ваши певческие судьбы?
— Всё началось с того, что мы оба перуанцы. Я знаю его с 1994 года — я тогда ещё занимался певческой деятельностью, а ему был двадцать один год и он уже был студентом Кёртисовского института музыки в Филадельфии. Мы встретились в Лиме: Флорес подошёл ко мне и попросил послушать его. Я сразу заметил его потенциал, хотя мне не понравилась его манера пения. Я понимал, что голос у него большого диапазона, естественный, красивый, но не был согласен с вокальной техникой, которой его обучали в Филадельфии.
Я попросил пригласить Флореса для участия в постановке оперы на одном из итальянских фестивалей в 1994 году, и он приехал в Италию. Мы спели эту неизвестную оперу и записали её. Называлась опера Винсента Мартин-и-Солера «Осмеянный опекун» («Il tutore burlato»), я исполнил одну партию тенора, а он — вторую, покороче. Однако мне надо было, чтобы он приезжал время от времени поучиться у меня: я захотел подготовить его и помочь сделать карьеру. Он приезжал дважды — в 1995 и 1996 годах. В то же самое время, в Филадельфии, он должен был подготовить студенческую работу — партии в операх «Севильский цирюльник», «Путешествие в Реймс», «Летучая мышь» и другие. Он готовил их со мной, а затем возвращался в Филадельфию. До тех пор, пока он не остался и стал тем, кем стал.
— Выбор репертуара для конкурса — дело не простое. Какие арии Россини исполняются чаще всего?
— Совсем недавно я закончил неделю прослушиваний. Все тенора поют «Золушку», все. Мы слушали теноровую арию из «Золушки» даже не знаю сколько раз! Сопрано поют либо «Семирамиду», либо «Синьор Брускино», либо «Турка в Италии». Эти арии исполняются чаще всего.
— Из каких стран были участники?
— Много итальянцев и китайцев. Были южноафриканцы, американцы, корейцы, англичане, испанцы, французы. И русские тоже.
— Певцы должны хорошо знать итальянский язык.
— Это очень помогает, но не обязательно. А вот язык, который абсолютно необходим, — это язык Россини.
— Чего вы ожидаете от певцов, которые будут приняты в Академию?
— Пластичности. Они должны научиться понимать как созвучные их представлениям вещи, так и абсолютно новые. Работая с певцами, я всегда прошу их записывать самих себя, потому что задача каждого — убедиться в том, что он идет правильным путем. Если же, прослушав себя, певец так не посчитает, на мой взгляд, он не должен идти против своей природы. Певец должен быть уверен, и тогда уже начинается работа, которая выполняется вдвоем: один говорит как делать, а другой понимает, что это верно. И здесь как раз требуется большая интуиция со стороны певца, ибо он получает бесконечное множество советов, и только ему одному предстоит решить — хорош тот или иной совет или нет.
Я помню, когда в возрасте 16 лет я начал учиться петь в консерватории Лимы, у меня был очень хороший преподаватель, бывший певец. Мой высокий тенор тогда ещё не был cформирован, и поэтому маэстро давал мне распевания в середине. Я спросил: «Маэстро, кто я — тенор или баритон? Не перехожу за ноту "соль"». Он ответил: «Дорогой, мы пойдем спокойно, в дальнейшем голос разовьётся, придёт техника». К сожалению, этот великий тенор, Алехандро Гранда, который пел и записывался в Ла Скала с Тосканини, умер в том же году.
Он был заменён другой учительницей. Она, как только увидела меня, сказала: «Хорошо, будем распеваться с закрытым ртом», — и повела меня к «до» второй октавы. И я сказал себе: «Сюда я никогда больше не вернусь!» А если бы я продолжал у нее учиться, потерял бы голос, не достигнув ничего как певец. Это решение я принял самостоятельно, в шестнадцать лет. Интуиция подсказала мне: то, что учитель делал, было неправильно.
— Чем важна для певцов с дидактической точки зрения опера «Путешествие в Реймс»?
— В опере «Путешествие в Реймс» огромное количество персонажей. Если бы мы ставили «Севильского цирюльника» у нас было бы шесть исполнителей, в «Золушке» — то же самое, ограниченные возможности для введения большего количества артистов. «Путешествие в Реймс» предоставляет нам такую возможность.
К тому же, партии действительно трудные. В арии лорда Сиднея или в ариях графини де Фольвиль, дона Профондо, Коринны, кавалера Бельфьоре певцы должны быть на высоте: закалённая техника, безукоризненный стиль.
— Личности, изменившие вашу жизнь?
— Один — это человек, которого уже нет живых, его звали Луис Николини, он был перуанским миллиардером итальянского происхождения. Он захотел, чтобы я поехал учиться в Италию, дал мне стипендию. И всё без какого бы то ни было личного интереса — просто поверил в меня и помог. В определенный момент я сказал: «Большое спасибо, теперь я уже сам смогу позаботиться о себе».
Другой человек, несомненно, — Хуан Диего Флорес. В период, когда моя карьера шла к завершению, а он только начинал свою, именно он попросил меня позаботиться непосредственно о его делах. Тогда и началась моя вторая карьера — агента, позволившая открыть и многих других артистов.
Я очень благодарен людям, которые так или иначе помогли мне советом или дружбой. У меня всегда легко зарождалась дружба с певцами старше меня. Могу сказать, что Паоло Монтарсоло, Роландо Панераи, Сесто Брускантини, Альфредо Краус были друзьями, с которыми было очень хорошо, мы разговаривали о пении, о технике. Первой же среди них была Мэрилин Хорн, с которой я очень много пел, — большой друг, великая певица. Она мне очень помогла, познакомив с дирижером Клаудио Шимоне, с которым я смог записать много опер.
— Могут ли молодые российские певцы надеяться, в не столь далеком будущем, быть услышанными и предварительно отобранными непосредственно в России?
— Всё можно сделать, это вопрос времени. Я был в России не раз, слушал певцов. В этом году у нас будет несколько русских теноров: приедут Дмитрий Корчак, Сергей Романовский, Максим Миронов. У нас есть контакты, чтобы пригласить в будущем и других российских артистов. Действительно, я влюблен в русские голоса и надеюсь открыть таланты для музыки Россини.
— Ваше пожелание тем, кто захочет принять участие в прослушиваниях 2018 года. Что следует делать, как необходимо готовиться?
— Слушая. Сегодня очень легко понять: по какому пути следовать. На YouTube можно посмотреть выступления ведущих современных певцов, из которых становится ясно, что надо делать и чего делать не стоит.
Автор материала — Галина Америзе
