Комише Опер открывает юбилейный сезон
Берлинские оперные театры устали бороться за существование — страх руководителей, что один из театров закроют и тогда придется распускать артистов, обратился неуемной креативной силой. Пример Комише Опер, наверное, самый яркий и самый показательный, когда открытая борьба за выживание привела к успеху и процветанию. Еще десять лет назад положение дел театра было не блестящим. Малый бюджет, бедные спонсоры, непрестижная площадка и невыгодное соседство с роскошной Штаатсопер, да еще гэдээровское прошлое и пролетарская простота публики — все вместе говорило за то, что закроют именно этот театр. Однако детище Фельзенштейна не посрамило память легендарного основателя — компании удалось выжить, сохранив статус главного режиссерского оперного театра Берлина.
В 2002 году Гарри Купфера сменил Андреас Хомоки, на заре юности поработавший именно в Комише Опер в качестве практиканта и вернувшийся туда уже в качестве главного режиссера и интенданта, имея солидное портфолио постановок по миру.
В новом сезоне 2007/08 года Хомоки будет работать без музыкального шефа, так как контракт Кирилла Петренко истек в июле 2007 года, а новый музыкальный директор Карл Ст. Клэйр придет только через год, со следующего сезона, хотя он и примет участие в отдельных постановках юбилейного шестидесятого сезона Комише. Система приглашенных дирижеров применяется здесь достаточно широко. Она действовала и при Петренко, так как он не хотел дирижировать любой музыкой и четко прописал свои требования в контракте. Поэтому год без дирижера-шефа Опера легко проработает как машина — по инерции.
Юбилейный сезон громко не афишируют, так как 60 лет — это не 50, но для достаточно молодого театра, каковым является Комише Опер, стоит акцентировать каждый десяток лет, особенно когда есть что акцентировать. К открытию сезона в сентябре Хомоки выпускает свою... понятно, что «Летучую мышь» Штрауса. Это название всегда находилось в репертуарном активе — с него начал Фельзенштейн в 1947 году, была «Летучая» у Купфера (постановка считалась фирменным знаком театра много лет — во всех путеводителях по Берлину настоятельно рекомендовалось заглянуть в Комише на «Летучую мышь», так как, кроме хорошего настроения в зале, подается отменное шампанское со стола Орловского).
Трудно угадать, какую постановку выпустит Хомоки, но то, что это будет сделано в интересно выстроенном пространстве, можно не сомневаться. Летом я посмотрела его и Петренко «Кавалера розы» и обнаружила любопытное содружество музыки и архитектурных конструкций. Такая попытка передачи сложных человеческих переживаний через пространственные соотношения. Действие «Кавалера» происходит в белом мраморном зале, который перемещается внутри черной рамки, как фотография в фотошопе, под разными углами, как бы движется вокруг собственной оси. В финале зал становится «с ног на голову», а события сюжета развиваются ровно наоборот: все становится на свои места — величавая пожилая дама остается одна и грустит, молодым поют свадебные гимны, скабрезник уходит посрамленным. Но эта комната-перевертыш и трагические переливы последних строк партитуры (Петренко провел свой предпоследний спектакль в Комише на очень высоком уровне; Моцарт ему удается; оркестр звучал фантастически) не оставляют места радужному хеппи-энду — тихая печаль охватывает зрителей. Эта более чем удачная грандиозная постановка театра займет свое место и в юбилейном сезоне. Хотя даже если бы она была из рук вон плохой — комической опере Рихарда Штрауса на немецком языке положено быть в репертуаре Комише Опер.
То же самое можно сказать о «Похищении из сераля» Каликсто Биейто — эта скандальная постановка, полная сцен насилия, отлично прижилась в Берлине не в последнюю очередь из-за обязательности ее присутствия в репертуаре Оперы, ориентированной на немецкоязычные спектакли. Ну и сама постановка продолжает пользоваться неизменным успехом — «горяченькое» из моды не выходит никогда, а ханжи в этот театр редко выбираются. Только музыковеды время от времени ропщут на Биейто за подрыв основ и осквернение святынь. Но в Год Моцарта было сделано столько тривиальных, серых работ на одну только тему «Похищения из сераля», что забавный триллер испанца Биейто ругать вряд ли стоит.
На похожих правах триллера, но с гей-уклоном, удержится в репертуаре «Ифигения в Тавриде» в скандальной постановке австралийского режиссера Барри Коски. Будет в юбилейном сезоне много Конвичного: сохраняются две его моцартовские постановки — «Так поступают все женщины» и «Дон Жуан» — и июльская премьера 2007 года «Страна улыбок». Спектакль прошел всего несколько раз, и не многим удалось его посмотреть: к моменту премьеры критики уже разъехались по летним фестивалям. А между тем благодаря Конвичному и его неожиданно мрачному разоблачению легаровской оперетты театр помимо всего прочего завоевал славу самого экстравагантного: неподготовленного к приемам этого режиссера зрителя в финале невинной оперетты ждал ужас и мрак. Конечно, тут и Петренко свою роль сыграл — хотел на прощание запомниться берлинцам. Опишу вкратце, о чем договорились режиссер и дирижер. Они сотворили сознательно полупровальный зачин классической оперетты, возвели отрицание в куб, все отменили, всех разочаровали: и тех, кто приготовился наслаждаться развеселой венской музыкой, и тех, кто хотели погреться в лучах блестящего золота венских гостиных или насладиться экзотикой Китая. Легар сочинил оперетту про два разных мира (австрийский и китайский) — эти слова запечатлены в шлягерных ариях, но смысл их стерся, никто не задумывается о сути. Вот Конвичный и решил прояснить смыслы. А за ним и Петренко пошел на разрыв с классической традицией исполнения оперетт Легара.
Драная, обветшалая Вена предстает на картонных декорациях, сделанных из склеенных репродукций; музыка, которой дышат живущие в этой Вене люди, попахивает вырождением и второсортностью; все играет на настроение веселой вдовушки Лизы, которая не хочет больше жить по законам старого общества — она отвергает предложение руки и сердца одного прежде милого ей австрийского офицера Густля и заявляет всему миру, что вместе с китайским принцем Су-Хонгом уезжает из противной Вены в райский Китай, настоящий парадиз будущего.
Все радует ее в этой стране — парады, приемы, подарки, даже странный обычай делить счастье супруги китайского государственного деятеля с тремя другими женщинами. Оркестр Петренко отчаянно гремит марши — на балу у китайского властителя (аллюзия на Мао) встречаются лидеры стран «большой восьмерки». Слетаются в Китай знаменитые тираны мира: Гитлер, Сталин, Нерон, Иди Амин, Наполеон, Фридрих Барбаросса и неопознанный ковбойского вида американский президент. Тираны дурачатся под музыку — играют в пулеметики, целуются, дарят друг другу подарки, валяются и кувыркаются. Зал хохочет до колик, но пилюля смеха оборачивается бомбой замедленного действия. Из оркестра-то звучала открытая угроза — Петренко имитировал эффект партитур Шостаковича с двойным дном. Пока все смеялись, любезная улыбочка на лице китайцев сменилась комической масочной гримасой. По ходу действия выясняется, что ни Лиза, ни притащившийся за ней в Китай и успевший влюбиться в сестру Су-Хонга Густль выбраться из райской страны не сумеют. Лиза споет арию, полную тоски по дорогой Вене, сорвет аплодисменты зала и через несколько минут вместе с Густлем упадет навзничь расстрелянная по указу сверху — тела уберут со сцены на строительных носилках служители режима в робах.
Пытаться объяснить пессимизм Конвичного — значит вмешиваться в большую политику. Его спектакль — ответ здравомыслящего немца с активной гражданской позицией на политику глобализации, навязываемую лидерами европейских государств своим подопечным. Конвичный в целом согласен с тезисом «Европа — без границ», но на всякий случай предлагает немцам задуматься о самих себе и осмотреться вокруг — хотя бы на происходящее в том же Берлине — с высоты птичьего полета. Раздражает, что уровень криминальности в азиатских кварталах зашкаливает и что простой немецкой едой считается теперь не картошка с сосиской, а дешевая восточная бурда, казавшаяся поначалу вкусной экзотикой.
И то, что Петренко удалось поддержать режиссера, вытянуть все эти скрытые смыслы из партитуры Легара, считаю невероятной удачей в общем-то молодого еще дирижера. Кстати, после ухода из Комише Петренко не заключил постоянного контракта ни с одним театром, хотя предложения были. Видимо, не такими простыми, как могло показаться, были будни генерального музыкального директора Комише Опер. Немецкая критика единодушно считает, что за время работы в Берлине Петренко и сам вырос как музыкант, и оркестр поднял на достойный уровень. В интервью он объяснил свой уход тем, что израсходовал ресурс первого прочтения многих партитур — хочет посидеть в библиотеках и поработать с текстами, дирижируя время от времени тем, что ему нравится.
Завершит юбилейный 60-й сезон Комише Опер оперный фестиваль. За одну неделю следующего июля покажут все премьеры, которые состоятся в сезоне 2007/08. Такая акция — еще одно доказательство мобильного и рационального руководства этого театра сегодня.
