Пражская весна с «Пражской филармонией»
Пражская весна – в данном случае не Международный музыкальный фестиваль «Пражская весна» («Pražké jaro»), ежегодно проходящий в Праге с 1946 года, ни, тем более, устоявшееся название периода неудавшейся либерализации в Чехословакии в январе – августе 1968 года, связанного с известными военно-политическими событиями внутри бывшего социалистического лагеря. На сей раз пражская весна – это просто весна в Праге, и ничего более, но настоящие заметки, тем не менее, связаны с музыкой, а точнее – с симфоническим концертом, который состоялся 9 мая в «Рудольфинуме» («Rudolfinum») – в Зале Дворжака, славящемся роскошным «золотым» убранством и великолепной акустикой.
Расположенный в Старом месте на берегу Влтавы рядом с Мáнесовым мостом, своим фасадом «Рудольфинум» смотрит на площадь, ныне носящую имя Яна Палаха, сегодня причисляемого к героям Чехословакии в контексте политических событий «пражской весны» 1968 года. В знак протеста против ввода в Прагу войск государств-участников Организации Варшавского договора в январе 1869-го он покончил собой самосожжением на Вацлавской площади. На грандиозное здание этого концертно-выставочного комплекса в стиле неоренессанса молчаливо взирает Антонин Дворжак, памятник которому установлен на площади, что, конечно же, не случайно, ведь именем этого композитора-классика (одного из величайших чешских гениев) назван главный – самый большой – зал «Рудольфинума».
В середине 70-х годов XIX века был открыт конкурс на проект многофункционального комплекса, который должен был объединить под одной крышей концертные залы и выставочную галерею: в этих двух органично взаимосвязанных аспектах «Рудольфинум» функционирует и сегодня. Конкурсное жюри остановило свой выбор на совместном проекте Йозефа Зитека и его ученика Йозефа Шульца. Строительство нового храма искусств заняло восемь лет (1876–1884), а его торжественное открытие состоялось 7 февраля 1885 года в присутствии наследника австрийского престола, кронпринца Рудольфа Габсбурга (1858–1889), обстоятельства трагической смерти которого под Веной в охотничьем замке Майерлинг (самоубийства или всё-таки убийства?) до сих пор остаются загадкой.
Визит кронпринца Рудольфа на открытие нового концертно-выставочного комплекса стал причиной того, что сегодня сей объект искусства весь мир знает как «Рудольфинум». Это учреждение, имея в виду его музыкальную составляющую, нередко называют просто Чешской филармонией, так как оно служит резиденцией Чешскому филармоническому оркестру, но концерт в «Рудольфинуме», которому посвящены настоящие заметки, стал абонементным проектом гостевого для этой сцены коллектива – оркестра «Пражская филармония» (PKF – Prague Philharmonia). В его нынешнем оригинальном двойном названии аббревиатура PKF – след исторического названия «Пражская камерная филармония» (Pražká komorní filharmonie), которое в момент основания оркестра в 1994 году дал ему известный чешский дирижер Иржи Белоглавек (Jiří Bělohlávek, 1946–2017), стоявший у истоков этого коллектива.
За время почти четвертьвекового существования (нынешний сезон – уже 24-й) оркестр стал хорошо известен и любим не только у себя на родине, но и в мире. Он сотрудничает со многими знаменитыми исполнителями – солистами и дирижерами, много гастролирует за рубежом и успел записать свыше восьмидесяти дисков в широчайшем спектре мирового симфонического репертуара. С сезона 2015/2016 художественный руководитель и главный дирижер «Пражской филармонии» – французский маэстро Эммануэль Вийом (Emmanuel Villaume). Возможно, широкой публике это имя известно не столь хорошо, но он давно уже желанный гость ведущих оперных театров и концертных площадок Европы и Америки, и сегодня в мире его статус весóм и значим. На концерте в «Рудольфинуме» 9 мая именно этот маэстро и занял место за дирижерским пультом вверенного ему оркестра.
Уже само название программы «Kadence a dekadence» («Каданс и декаданс») предстало довольно интригующим. Сначала была исполнена Симфониетта в трех частях (1934, op. 23) Александра Цемлинского (1871–1942). Затем под аккомпанемент оркестра в психологически глубокой, сочной, рафинированно-экспрессивной интерпретации сопрано Динары Алиевой, приглашенной солистки этого вечера, прозвучали четыре романса Сергея Рахманинова (1873–1943) из разных опусов и две арии из его опер: одна – Франчески из «Франчески да Римини» (1904–1905, op. 25), другая – Земфиры из «Алеко» (1892, без опуса).
В число представленных в этот вечер романсов вошли «Не пой, красавица» на слова Александра Пушкина (op. 4, № 4), «Сирень» на слова Екатерины Бекетовой (op. 21, № 5), «Здесь хорошо» на слова Галины Галиной (op. 21, № 7) и «Сон» на слова Федора Сологуба (op. 38, № 5). Либреттистами одноактных опер «Франческа да Римини» (по Данте Алигьери) и «Алеко» (по Александру Пушкину) соответственно выступили Модест Чайковский и Владимир Немирович-Данченко. Вторую часть концерта открыли Три пьесы для струнных из «Лирической сюиты» (1926–1928) Альбана Берга (1885–1935), а завершила роскошная, но всё же мало репертуарная для наших отечественных залов Симфония № 38 ре мажор (KV 504, «Пражская») Вольфганга Амадея Моцарта (1756–1791).
Хотя Моцарт написал названную выше Симфонию в Вене, где с 1781 года вел жизнь свободного художника, ее премьера в рамках авторского концерта композитора состоялась в январе 1787 года в Праге, где годом ранее фантастический, невиданный ранее Веной триумф испытала его опера «Свадьба Фигаро». В октябре 1787 года в Праге на сцене Сословного театра с неменьшим успехом прошла мировая премьера его оперы «Дон Жуан», и, кажется, в известной степени «серьезность», страстность и драматический нерв «Пражской симфонии» предвосхитили пульсацию драматизма бессмертного «Дон Жуана» – оперы, которую еще только предстояло написать. Повышенный энергетический фон этой симфонии, скорее всего, и склонил композитора не включать в нее после центральной медленно-лирической части традиционный менуэт, так что эта его работа так и осталась трехчастной.
Глубокие аллюзии человеческих чувств и живых искренних эмоций, на невербальном уровне заложенных в гениальную партитуру, созданную Моцартом специально для Праги, маэстро Эммануэль Вийом, исполняя в Праге с «Пражской филармонией», препарирует как подлинный философ, как в высшей степени гуманист, как Музыкант с большой буквы, обладающий поистине мощным даром мануальной передачи. Получая взамен от оркестра мощный сгусток музыкальной энергии, он щедро, но без суеты и спешки, словно боясь «расплескать по дороге» нечто важное, перекидывает энергетическую дугу в зрительный зал. Получая как слушатель флюиды этой высоковольтной энергии, к финалу опуса в полной мере осознаешь, что осязаемая на уровне подсознания интерпретация «Пражской симфонии» становится для тебя восхитительной, незабываемой вершиной исполнительского мастерства.
Если в провозглашенных эстетических терминах тематики программы опус Моцарта – однозначный каданс, филигранно выстроенный на «алгебре гармонии», то прозвучавшие опусы двух других австрийцев – Цемлинского и Берга – располагаются на противоположном полюсе. Впрочем, по отношению к Симфониетте Цемлинского эпитет «декаданс» всё же следует применять с определенной оговоркой, ведь всё творчество композитора, в котором он сочетал традиции позднего романтизма и технику «новой венской школы», можно сказать, упорно пролегало «по краю тональности».
Стилистически его Симфониетта весьма близка к «идеологии» Густава Малера, и это убеждает в том, что композитор вполне мог обходиться и без влияния эстетики Арнольда Шёнберга. В этом опусе Цемлинский использует мотивы собственной музыки – Второго струнного квартета (1913–1915, op. 15), Шести песен на слова Мориса Метерлинка (1913, op. 13) и оперы «Меловой круг» («Der Kreidekreis», 1930–1931, op. 21). В программе обсуждаемого концерта Симфониетта Цемлинского прозвучала в аранжировке австрийского композитора и дирижера Рональда Фрайзитцера (Roland Freisitzer, род. 1973), ученика Альфреда Шнитке и Эдисона Денисова.
Как и премьера значительной для творчества Цемлинского «Лирической симфонии» (1922–1923, op. 18) в семи песнях для сопрано, баритона и оркестра на тексты Рабиндраната Тагора (в немецком переводе Ханса Эффенбергера), премьера Симфониетты также состоялась в Праге, и это еще один интересный ракурс программы. «Лирическая симфония» впервые прозвучала в 1924 году, а Симфониетта – 1935-м, но лишь первая относится к тому периоду, когда на протяжении шестнадцати лет (с 1911-го по 1927 год) в двуязычной на то время Праге Цемлинский как дирижер возглавлял Новый немецкий театр, был директором Немецкой консерватории и приглашенным дирижером Чешского филармонического оркестра. Так что в становление и развитие музыкальной жизни Праги в начале XX века эпоха этого композитора внесла неоценимо большой формирующий вклад.
Цемлинский Шёнбергу, взявшему у него серию уроков контрапункта, был и учителем, и старшим другом, и даже «родственником» (Шёнберг женился на сестре Цемлинского Матильде). Берг же оказался самым знаменитым учеником Шёнберга, прославившимся, если говорить о музыкальном театре, своими операми «Воццек» (1914–1922, op. 7) и незаконченной «Лулу» (1929–1935, без опуса), оркестровка третьего акта которой была осуществлена лишь в 1979 году австрийским композитором Фридрихом Церхой (Friedrich Cerha, род. 1926). Используя двенадцатитоновую технику Шёнберга и цитируя третью часть «Лирической симфонии» Цемлинского, в 1926 году Берг написал шестичастную «Лирическую сюиту» для струнного квартета, а два года спустя три части этой сюиты, которые и прозвучали на обсуждаемом концерте, переложил для струнного оркестра.
На концерте в Праге и в музыку Цемлинского, и в музыку Берга «Пражская филармония» под управлением Эммануэля Вийома погрузила с какой-то особой изящной легкостью, создав яркий и сочный, но не слишком терпкий экспрессионистский настрой. Это даже заставило в какой-то мере ощутить звучание таких далеко непростых и весьма прихотливых по своей фактуре опусов не холодным разумом, не рациональным рассудком, а душой – точно так же, как в финале вечера мы всецело растворились в музыке Моцарта, и точно так же, как всецело погрузились в вербально-музыкальную субстанцию шести вокальных пьес Рахманинова. Но энергетически экстремальную русскую музыку отнести ни к кадансу, ни к декадансу или даже поставить «где-то посередине» просто невозможно!
Вселенная Рахманинова – необъятная музыкальная глыба, тонкий и острый, но при этом психологически глубокий и неистовый срез русской ментальности, и ее «аршином общим не измерить». И то, что мы услышали на концерте (а четыре романса – еще и в необычном, но довольно любопытном оркестровом переложении, об авторстве которых слушательская программка загадочно молчит), – лишь малый осколок этой глыбы. Но ведь всё дело в том, что важно не «сколько?», а «как?», и эти шесть пьес Динара Алиева с опытностью и профессионализмом большого художника выстраивает как восхитительно разноплановую, но поразительно цельную сюиту, в которой есть и яркая романтика («Не пой, красавица»), и тонкие зарисовки природы («Сирень», «Здесь хорошо»), и философское раздумье («Сон»), и драматические оперные страсти Франчески и Земфиры.
Для последних голос певицы – большой, драматически фактурный, завораживающий чувственными обертонами – востребован наиболее впечатляюще, но тонкой нюансировкой в ее исполнении щедро расцвечены и романсы. Слушая их в златой Праге в День нашей Великой Победы, нельзя было не задуматься над тем, что рахманиновская «Сирень» – словно музыкальный венок нашим солдатам, павшим в боях за освобождение города. Лишь благодаря их подвигу сегодня мы и можем любоваться красотами Пражского града, старого города с его узкими улочками, осматривать многочисленные памятники истории и наслаждаться прекрасной музыкой в одном из красивейших концертных залов Европы…
Foto: Václav Hodina
Партнер Belcanto.ru — Театральное бюро путешествий «Бинокль» — предлагает поклонникам театра организацию поездки и услуги по заказу билетов в Пражскую оперу и филармонию, а также заказ билетов в лучшие европейские концертные залы и на летние музыкальные фестивали.
