О постановке Алвиса Херманиса я уже писал в прошлом году. Поскольку после прямой трансляции этой оперы её запись можно спокойно найти в интернете, еще раз описывать структуру и идейную подоплёку смысла особого нет. Намного интересней, на мой взгляд, сделать несколько замечаний о той эволюции, которую за год проделал как спектакль, так и интерпретации вердиевских героев его участниками.
К счастью для спектакля и слушателей, в повторной серии показов летом 2015 года партию Графа Ди Луны вместо Пласидо Доминго исполнил Артур Русинский.
И дело тут не в моём скепсисе по адресу баритональных возможностей великого тенора (по странной субъективной случайности к Доминго у меня почему-то вообще претензий практически не возникает: вот умеет он делать то, что ему делать не нужно, не вызывая претензий), а в том, что по тем же театрально-художественным соображениям брат Манрико не может выглядеть как его дедушка.
Впрочем, это всё еще субъективные условности, а по сути польский баритон настолько красочнее, сочнее и (чего уж там) точнее того, что предлагал в прошлом году Доминго, что только для того, чтобы услышать изумительный льющийся вокал Русинского, стоило снова прорываться сквозь сумасшедших поклонников нашей примадонны номер один.
Анна Нетребко в партии Леоноры местами просто порадовала, а местами — прямо-таки поразила.
Во-первых, это едва ли не единственная партия драматического сопрано, которая ей действительно подходит, и, несмотря на все жалобы певицы на горлодёрную сложность тесситуры, действительно у неё получается. Не знаю, что у неё выйдет из вагнеровской Эльзы (дебют певицы в «Лоэнгрине» состоится в Дрездене 19 мая 2016), но Леонора стала одной из действительно удачных работ певицы.
Во-вторых, как заметили многие специалисты, Нетребко с неожиданной самоотверженностью раскрыла в знаменитом монологе «Miserere» все традиционные купюры (даже весьма невинные), по-честному отпахав всю партию. Было ли это безупречно, думаю, неважно: важно, что это было мощно, что в связи с именем и имиджем примадонны, увы, намного важнее.
Я оказался на том самом злосчастном спектакле, на котором в знаменитой кабалетте Манрико прекрасный певец Франческо Мели взял да и не взял вставное «до».
Получилось это настолько криминально, что после спектакля за кулисами певцу пришлось чуть ли не извиняться перед коллегами.
Что там произошло с бесконечно уверенным в собственных вокальных ресурсах Мели, но постоянное подтрунивание над коллегами, несколько залихватское самолюбование вряд ли могло кончится как-то иначе. Хотя, конечно, морализаторство по адресу таких точечных неудач — не лучшее занятие. Тем более, что всё остальное было исполнено превосходно.
Екатерина Семенчук в партии Азученны вот просто понравилась и всё: совершенно не к чему было придраться. Технически ровно, драматически ярко, академически стройно и стилистически точно.
Работа певицы не претендовала на откровение, но она произвела одно из самых ярких впечатлений.
Хор меня в этот раз не покорил (скорее немного удивил некоторой усталостью), а вот Венские филармоники под управлением Джанандреа Нозеды прозвучали на порядок живописнее и мощнее, чем в прошлом году, когда спектаклем дирижировал Даниэле Гати.
Из неожиданных инноваций в постановке, которая была показана в Зальцбурге в последний раз, можно было бы отметить любопытный казус. Во время смены гигантских подвижных конструкций на сцене неожиданно оказался осветительный прибор, который должен был стоять за кулисами. Но этой маложивописной интервенции в оформление А. Херманиса, похоже, никто из зрителей и не заметил.
Фото: Salzburger Festspiele / Forster
