В канун 45-летия Московского камерного хора создатель прославленного коллектива, его бессменный художественный руководитель и главный дирижёр Владимир Николаевич Минин дал интервью нашему порталу. Это уже второе интервью маэстро для Belcanto.ru. С текстом первого, посвящённого 85-летию Владимира Минина, вы можете ознакомиться по ссылке.
— Владимир Николаевич, каким вам запомнился первый концерт хора — 23 апреля 1972 года?
— Единственным, пожалуй, ощущением: что подобное стало возможным на московской сцене. Зал Дома ученых не самый лучший с точки зрения акустики. Это первый момент. Во-вторых, у нас было всего одно отделение. Самодеятельный хор, с которого начинался сегодняшний коллектив, искупал техническое несовершенство энтузиазмом певцов. Вот этим мне запомнился первый концерт. Хотя я помню программу — от первой до последней партитуры.
— Как формировалась программа первого концерта?
— Семидесятые годы — это было время на излёте хрущевской оттепели. И многие камерные коллективы, которые возникали в то время, основывались на репертуаре эпохи Возрождения. Они быстро прекращали своё существование, потому что «накормить» слушателя западной музыкой — это, конечно, задача благородная, но она не имела в сердцах людей того отклика, который имеет русская музыка.
Программа нашего первого концерта состояла абсолютно из русской музыки. Вначале исполнили «Кант на заключение Петром Первым Ништадтского мира» (сочинение XVIII века). Потом была застольная песня более раннего периода, XVII века. Называлась «Похвала хозяину». И затем — «Многолетие Петру Первому». Далее — обработки русских народных песен. Две песни Сергея Слонимского: «Печальное сердце моё» и «Люби жену, да не бей». Затем — хорик Г. Свиридова «Ты запой мне ту песню, что прежде» на стихи С. Есенина и обработка А. Никольского: старинная русская песня «Звонили звоны». Потом — «Прибаутки», сочинение на народные тексты новосибирского композитора по фамилии Бляхер. И в заключение — «Маленькая кантата» из оперы Р. Щедрина «Не только любовь». Вот такая программа.
— Публика приняла русскую музыку?
— Приняла! В то время хоры исполняли очень много песен о партии, о Ленине. Это была такая музыка, которая не проникала в душу, отскакивала от слушателя, как от стенки горох. И поэтому, конечно, наш концерт стал событием. Появился хор, который разговаривает с публикой совершенно по-другому. Не официозно, а от сердца к сердцу. Хор нового направления в исполнительском искусстве! Вот это было самое главное. И это было замечено. О нас писала «Правда». Потом телевидение было. В общем, это имело большой резонанс.
— К созданию собственного хора вы шли два десятилетия. Были достижения. Были и трудности, в частности, ваш уход из Ленинградской академической хоровой капеллы им. М. И. Глинки, где вам вменили «разрушение традиций». А в чем заключалось это разрушение традиций?
— В Ленинградской капелле я потерпел поражение. Потому что плетью обуха не перешибить. Я не сумел увлечь капеллу новыми идеями исполнительства. Эти идеи требовали от певцов отдачи, энергии. Какой-то части коллектива, очень маленькой, это было в новинку, открывало какие-то другие горизонты. А большинству было спокойней жить и петь по-старому. Как у Райкина: шаг — и на работу, пальтишко налево, галошки направо. Сел за стол, надел нарукавники. И спокойно чирикаешь себе.
Так что я был возмутителем спокойствия. Это к успеху не привело. И поэтому я вынужден был уехать. Оскомина у меня была столь сильна, что мне больше не хотелось заниматься хором. Вообще, не хотелось. Ушёл на педагогическую работу. Но под ложечкой сосёт… Когда стал ректором Института имени Гнесиных, кинул клич: «Ну, давайте, кто хочет?». Пришли. Я никого не агитировал. Кто хотел — оставался. Кто не хотел — уходил. Таким образом, осталось 22 человека. Вот мы с ними и выступали.
— На первом этапе хор был самодеятельным. Но, чтобы исполнять произведения на концертах, нужны голоса.
— Вокалистов было мало. В основном были средние голоса, поэтому метода работы строилась несколько иначе, чем сейчас. Тогда важно было другое — энтузиазм.
— Сколько времени занял переход от самодеятельного к профессиональному коллективу?
— Год и семь месяцев. С 1 января 1974 года мы стали профессионалами.
— В книге «Соло для дирижёра» вы пишете: «…современный камерный русский хор. В этих четырёх словах заключены и идея, и кредо, и смысл всей моей жизни». Как менялось ваше видение современного русского хора за эти годы?
— Эволюция была только в сторону большей степени выразительности. А принципиально позиция осталась та же. Важно, чтобы хор представлял собою единый организм, который точно выражает смысл произведения. Есть у выдающегося советского академика музыки, композитора Б. Асафьева такое замечательное выражение: «интонируемый смысл». В консерваториях этому не учат. Учат по учебнику П. Чеснокова. А этот учебник никакого отношения к живой музыке не имеет. Это такое кабинетное рассуждение. Что такое построить социализм в отдельно взятой стране? Всё замечательно, только не учитывался человеческий фактор. А так на бумаге всё гладко.
— А как вы пришли к интонируемому смыслу?
— Знаете, это поиск. Постоянный поиск. Конечно, когда приезжали коллективы, ходил на концерты, слушал. Не удовлетворяло что-то. В общем, поиск, поиск. Слушал выступление румынского камерного хора «Мадригал». Руководил им Марин Константин. Изумительный коллектив! Слушал замечательные пластинки. Например, си-минорную мессу И. С. Баха — дирижировал Герберт фон Караян! Немецкое музыкальное общество «Мюзикферайн» – что говорить! Потом ещё американский «Хор-шоу». Понимаете, всё это слушаешь и делаешь для себя какие-то выводы. Ищешь, что можно сделать на русской почве – отличное от того, чему тебя учили.
— И так, постепенно, вы формировали свой подход?
— Да, постепенно формировалась своя идея, которую я потом реализовал именно с этим хором. Что называется, создал коллектив, как мне кажется, с лица не общим выражением. Со своим почерком, со своим художественным лицом.
— Поиск продолжается?
— Конечно. Потому что каждая пьеса требует своего подхода.
— Вы одним из первых в СССР включили в концертные программы «не рекомендованные к исполнению» духовные хоровые сочинения С. Рахманинова, П. Чайковского, А. Гречанинова, П. Чеснокова, С. Танеева и других русских композиторов. Благодаря вам русская церковная музыка звучит в лучших концертных залах мира. Чем отличается исполнение церковной музыки в храме и в концертном зале?
— Пение в церкви в основном зависит от мастерства певцов и регента. Там никаких новшеств нет. Большинство церквей в России были маленькие, и хорики там были маленькие. Даже хориками их назвать сложно. А сейчас, вообще, иногда поют 4 человека, ну, 5 человек. Сейчас традиции утеряны, поэтому культивируется такое пение. Церковные власти обращают на это мало внимания.
В Москве есть три храма — на Большой Ордынке, Елоховский собор, Храм Христа Спасителя, где хоры как-то содержатся. А в остальных церквях что? Мне об этом сложно говорить, потому что сказать, что это хорошо, я не могу.
В церкви музыка является одним из слагаемых воздействия на аудиторию. Там воздействуют архитектура, иконы. Включается обоняние (ладан). Есть театральное действо: дьякон и священник — в движении. Всё время происходит какое-то перемещение. Так что пение в храме — одно из слагаемых. А на концертной эстраде — только пение. И оно должно быть впечатляющим.
В церкви люди стоят, а здесь сидят. Восприятие церковной музыки становится иным. Поэтому исполнение духовной музыки в концертном зале должно подчиняться законам концертной эстрады. Здесь необходимо более эмоциональное выражение смысла партитуры.
— Композиторы уделяли инструментальной, симфонической музыке гораздо больше внимания, чем хоровой. Соответственно, и репертуар у дирижёров оркестров богаче, чем у хоровых дирижёров. Как быть?
— Кризис репертуарный — это, конечно, страшный бич. Это одна из причин, почему мы обратились к оркестровой музыке, поём переложения для хора. Но всё же эта музыка по природе своей другая. Там нет слова. А искусство вокала в первую очередь связано со словом. Современные композиторы мало заинтересованы писать что-то серьёзное для хора. Есть обстоятельства, прежде всего, материальные.
— Насколько время довлеет над музыкой? Вас заставляли исполнять то, что вы не хотите?
— За всё время существования хора я один только раз допустил компромисс, взяв партитуру, которую мне порекомендовал Союз композиторов. Это были 70-е годы. И Союз попросил меня, чтобы хор спел данное сочинение. Я посмотрел: партитура малохудожественная, можно сказать, никакого отношения к музыке не имеющая. Но спекуляция на теме огромная. Потому что произведение называлось «Октябрь и Ленин».
— Спели?
— Спели и тут же забыли. Потом ещё композитор предъявлял мне претензии, что не так спели. Как написано, так и спели. Понимаете, хор как таковой — организм художественный, он призван выражать идеи гражданственные, идеи философские. Потому что музыка духовная — это, собственно говоря, музыка философская. Хор никогда не может быть «реактивным элементом» на события улицы.
Но бывают сочинения, которые отражают события по прошествии какого-то времени. Вот, например, Д. Шостакович написал «10 поэм на стихи революционных поэтов». Эти поэты жили в конце XIX-начале XX века. Произведение посвящено первой русской революции 1905 года.
Это позволяют себе только крупные композиторы. Г. Свиридов написал «Поэму памяти Сергея Есенина». О революции и гражданской войне. А, вообще, это — идея «художник и власть».
Для хора есть другая тенденция. Ну, предположим, было такое течение в Германии. Называлось «Лидертафель» — Застольные песни. Это, знаете, не для выражения каких-то политических идей, а просто для того, что бы украсить или разнообразить свою жизнь.
Было много разных хоров. Хор почтовых служащих или хор полицейских. И для них писали Р. Шуман и Ф. Шуберт, другие крупные композиторы. Например, П.И. Чайковский писал небольшие хорики для Российского хорового общества.
— А как вы считаете, у хора должна быть своя гражданская позиция?
— Ну, конечно. Безусловно! Есть специальные программы, тогда тенденция просматривается.
— С Московским камерным хором выступали великие оперные певцы. Что дала хору работа с ними?
— Первая польза — то, что каждый артист хора слышал, как рядом с ним поет крупнейший артист русской сцены: Е. Образцова, Е. Нестеренко, З. Соткилава, М. Касрашвили, Г. Григорян…
Евгений Нестеренко, вообще, давал мастер-классы для наших артистов. Он признавался мне: «Вы знаете, я пою в оперном театре. Конечно, замечательно. Всё хорошо. Но когда я пою с вами, я получаю удовольствие от соприкосновения своего голоса с голосом поющего рядом со мной хора».
Или Елена Васильевна Образцова. В опере у неё были одни средства выразительности. А здесь она пела совершенно другими средствами. Это, конечно, доставляло ей несказанное удовольствие.
Для меня в работе с такими мастерами многое открылось. Никогда не предполагал, что смогу испытывать такие эмоции, какие я испытал в репетиционной работе, в концертах с этими певцами.
— Один из артистов вашего хора уходил в Большой театр, а потом вернулся. Почему?
— Понимаете, там, в оперном хоре, ты не заметен. Там много людей. Предположим, поёт 80 человек. Главное, чтоб пели. А как — это уже десятый вопрос. А у нас важно — как. Отсюда и отношение к каждому певцу. Здесь у артиста совершенно другая роль, чем там.
— Юбилейные концерты в апреле хор начал с выступления в Большом зале Московской консерватории.
— Репертуар концерта был продиктован «выходом в свет» моего молодого помощника — Тимофея Гольберга. Он пока постигает эстетические основы художественного направления. В первом отделении концерта были в основном сочинения a’capella. А во втором — «Месса времён войны» Й. Гайдна.
Заключительный, Большой юбилейный концерт состоится 27 апреля в Концертном зале им. П.И. Чайковского. Это будет гала-концерт. В нём примут участие Государственный академический симфонический оркестр России имени Е. Ф. Светланова, Камерный оркестр «Виртуозы Москвы», наш хор и приглашенные солисты.
Поскольку я являюсь Заслуженным деятелем искусств Молдавской ССР, то пригласил из Молдавии певицу, которая исполнит народную песню «Дойна». Ещё будет приглашенный дирижёр, с которым мы сотрудничаем очень давно. Познакомились на Оперном фестивале в Брегенце. Это Уэйн Маршалл (Великобритания). Он будет исполнять фрагменты из оперы Дж. Гершвина «Порги и Бесс» и фрагменты из «Вестсайдской истории» Л. Бернстайна.
— У Московского камерного хора в этом году два юбилея: 45-летие коллектива и 10-летие проекта «Хор Минина — детям».
— Об исполнении хором классической музыки, лучших произведений современных композиторов достаточно хорошо известно. Но есть и другая, не менее важная сторона жизни нашего коллектива.
Мы выступаем с концертами в ФНКЦ детской гематологии, онкологии и иммунологии им. Дмитрия Рогачёва, НПЦ специализированной медицинской помощи детям имени В. Ф. Войно-Ясенецкого, НИИ неотложной детской хирургии и травматологии.
Музыка помогает маленьким пациентам и их родителям хотя бы на время забыть о недугах. Для нас – огромная радость видеть их улыбки, петь для них и вместе с ними.
У проекта «Хор Минина – детям» есть ещё одна задача: воспитание слушателя. Выступаем с благотворительными концертами в Детских школах искусств, детских музыкальных и общеобразовательных школах, центрах дополнительного образования – в Москве и регионах.
К 10-летию проекта хор записал и издал на собственные средства компакт-диск – с песнями из мультфильмов и сказок. Весь тираж предназначен для детских домов, больниц, приютов и школ-интернатов.
— Проект «Хор Минина – детям» замечательный. Жаль, что о системном воспитании слушателя – в целом, по стране, сегодня говорить сложно.
— Недопонимание роли музыкального воспитания нации – это, конечно, чудовищный просчёт. Ещё древние греки говорили, что музыка облагораживает человека. Да и, вообще, был такой замечательный педагог в России – К. Д. Ушинский, который говорил: «Школа должна воспитывать ребёнка буквой, цифрой и нотой». Вот этим сказано всё. Мы давно отстали.
Я как-то был на футбольном матче в Италии. Когда трибуны, для того, чтобы подбодрить свою команду, поют марш из оперы Дж. Верди «Аида», это говорит о культуре нации. Не петарды бросают на поле, а поют, воодушевляя команду.
— У хора — множество побед: и в России, и на зарубежных фестивалях, конкурсах, конгрессах. Но за победами — огромная работа и подчас испытания. Как вы воспринимаете трудности?
— Художественный организм имеет свою синусоиду. И, конечно, вся жизнь — это цепь взлетов и падений. Если падение приводит к унынию, то, конечно, надо уходить. А если падение или просчёт – залог дальнейшего движения, если ты понимаешь, в чём недостатки, и критикуешь хор, делаешь замечания, то, конечно, это нормальная жизнь. Потому что не может быть асфальтовой дороги у художественного организма.
— Что из того, что вы задумали 45 лет назад, вам удалось на сегодняшний день сделать в полной мере?
— Мне удалось осуществить свою мечту.
— И вам каждый день интересно работать с хором?
— Ну, конечно! Потому что если нет увлечения каким-то произведением, то какая может быть совместная работа? Никакой.
