Два вечера с Wiener Philharmoniker
Приезд в столицу Wiener Philharmoniker для многих стал настоящим шоком. Нет, великий оркестр не разочаровал — даже совсем напротив. Шоком стало открытие, что, оказывается, так играть можно не только на записи (где многое является делом рук звукорежиссеров). Нельзя сказать, чтобы наша публика никогда не слышала этот уникальный коллектив. Пусть даже гастролей 60-х годов большинство нынешней аудитории не застало, однако каждое 1 января из Вены транслируют традиционный новогодний концерт, где «филармоники» играют главным образом музыку Иоганна Штрауса-сына (плюс отдельные сочинения отца и некоторых других классиков легкого жанра). Эту же музыку они играли четыре года назад и в Москве с Валерием Гергиевым. Правда, тогда была еще «Патетическая» симфония Чайковского. Однако для того чтобы оценить все величие и исключительность этого оркестра в полной мере, надо услышать его в ином репертуаре. Например, в Вагнере и Брукнере, что как раз и стали ныне кульминационными моментами двух московских программ легендарных венцев.
Когда вся медная группа играет как один солист-виртуоз, оказываясь способной выразить любые оттенки настроения и даже мысли, причем абсолютно легко, естественно, а амплитуда ее звучания простирается от победной мощи (свободной, однако, от малейшего налета брутальности) до чувственной прелести и певучести, достойных виолончели Ростроповича или, скажем, Миши Майского. Когда струнники... Впрочем, стоп. Памятуя приведенные Святославом Бэлзой во вступительной речи (содержавшей, правда, и неточности, и явные натяжки) слова Рихарда Штрауса, что любые восторги в адрес Венского филармонического в итоге окажутся недооценкой, отнюдь не ставшие со временем менее справедливыми, воздержимся от дальнейших попыток описывать его игру словами. Тем более что в отличие от даже самых лучших наших оркестров, в разговоре о которых почти неизбежно приходится прибегать ко всяческим «но...» и «несмотря на...», здесь вполне можно было бы обойтись одними лишь восклицательными знаками или излюбленным немецким: «Das ist fantastisch!»
Понятно, что такой оркестр имеет все основания сам выбирать дирижеров, с которыми желает сотрудничать, и это всегда лучшие из лучших. На сей раз «филармоники» приехали в Москву с Даниэлем Баренбоймом, чье имя ни в каких представлениях не нуждается. Можно спорить, входит он в пятерку величайших дирижеров современности или же только в десятку, зато его место в первой тройке вагнеровских дирижеров абсолютно бесспорно. Неслучайно поэтому Вагнеру было отдано целое отделение в одной из двух московских программ.
И Баренбойм полностью подтвердил свою репутацию. Увертюра к «Тангейзеру», «Путешествие Зигфрида по Рейну» и «Траурный марш» из «Гибели богов», Увертюра к «Нюрнбергским майстерзингерам» — все это было продирижировано не просто с блеском и драйвом, но и с редкой наполненностью каждой музыкальной фразы, благодаря чему ни один фрагмент не казался слишком помпезным или даже ходульным, как нередко случается при исполнении Вагнера. Нечасто услышишь и у куда более молодых маэстро такую эротическую исступленность, какую явил 65-летний Баренбойм в гимне Венере из «Тангейзера». И совсем нечасто столь четко прослушивается полифоническая фактура в Увертюре к «Майстерзингерам». Последнюю, кстати, маэстро продирижировал сразу вслед за «Траурным маршем» без малейшей паузы, очевидно, чтобы избежать столь неуместных здесь аплодисментов, хотя бы и таким вот экстравагантным способом.
Между прочим, в Четвертой симфонии Шумана, исполненной в первом отделении, каждая из частей непосредственно переходит в другую, как будто композитор предугадал культурный уровень значительной части нынешней публики (а может, и в Германии существовала тогда та же проблема?). Разумеется, Баренбойм и оркестр исполнили ее также на высочайшем уровне, но было все же ощущение, что это для них в каком-то смысле разминка, что и подтвердило второе, вагнеровское отделение, где они смогли, наконец, развернуться в полную силу.
Превратив в один номер два столь различных вагнеровских сочинения, Баренбойм затем вновь продемонстрировал свою непредсказуемость, выбрав для биса не «Полет валькирий» или Антракт из «Лоэнгрина» и даже вообще не Вагнера, но... «Грустный вальс» Сибелиуса. А напоследок, уступая угаданным им пожеланиям части публики, — польку «На охоте» Иоганна Штрауса. В последней оркестр продемонстрировал свой фирменный блеск, а вот на Сибелиуса, как показалось, не сразу смог настроиться, разогретый Вагнером.
Во второй вечер бисов не было. Да и какие могут быть бисы после Седьмой симфонии Брукнера?! Тем более что ей предшествовало еще и первое отделение, где Баренбойм предстал в двух лицах, сыграв и продирижировав Концерт № 27 для фортепиано с оркестром Моцарта. Удивительно, но при этом не пострадала ни та, ни другая сторона исполнения. В некоторые моменты Баренбойм даже ухитрялся делать и то и другое одновременно, одной рукой играя, другой дирижируя, но и, когда играть приходилось обеими, оркестр он из поля зрения не выпускал. В свое время слава Баренбойма-пианиста намного опережала дирижерскую, ныне дело обстоит наоборот, но Баренбойм по-прежнему остается выдающимся пианистом, что лишний раз и подтвердил на концерте в БЗК. Слушая, как Баренбойм и Wiener Philharmoniker играют Моцарта, ни о каком «аутентизме» даже и не думалось. Казалось, что Моцарта надо исполнять вот именно так: красивым звуком, но без эстетской вычурности, сочетая легкость и кажущуюся простоту с глубиной.
А лучшее завершение для двух московских концертов, чем Седьмая Брукнера, трудно было и придумать. Баренбоймовская интерпретация великой и самой знаменитой симфонии композитора, безусловно, достойна быть вписанной в ряд наиболее выдающихся ее прочтений, а уж сыграть ее совершеннее, чем это сделали музыканты Wiener Philharmoniker, кажется, и просто невозможно. Час с лишним звучания пронеслись как одно прекрасное мгновение, которое вослед герою Гете хотелось длить и длить.
В заключение — о не самой приятной стороне этих гастролей, ценах на билеты, весьма ощутимо превышавших мировые. Конечно, 15 тысяч рублей — все же не 70 (именно за столько «шли» у нас в последние годы некоторые звезды), но для тех, кому в первую очередь такие концерты и адресованы, означенная сумма, примерно равная их среднемесячному заработку, все равно неподъемна. В результате, несмотря на ажиотаж, и в КЗЧ, и в БЗК наблюдались свободные места. До сих пор Московская филармония цены на свои мероприятия до такого уровня еще не задирала. Или это заслуга ее соорганизатора — Фонда «Музыкальный Олимп»? Существовали, впрочем, и сравнительно недорогие билеты, но они, как это чаще всего происходит в подобных случаях, оказались у перекупщиков и продавались уже совсем по иным ценам. Такая вот ложка дегтя...
Дмитрий Морозов
