Премьера «Тангейзера» в Театре Станиславского
В культурной жизни Москвы свершилось очередное чудо: в год 200-летия со дня рождения Вагнера Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко впервые за свою историю поставил оперу Рихарда Великого.
Как принято говорить в таких случаях, само по себе это явление уже Событие и Подвиг, и ничего, кроме безмерной поддержки и восторга, по этому поводу испытывать неприлично.
Не знать Вагнера — значит не понимать процессов, происходящих в современной мировой культуре.
Именно поэтому Вагнер сегодня в Москве нужен как воздух. Причем, нужен не столько эстетически, сколько культурологически: на мой взгляд, подавляющее число вагнерианцев подпадают под влияние мировоззренческой мощи вагнеровского наследия в не меньшей степени, чем его же мелодраматической оригинальности.
Ведь даже ближайший к Вагнеру по сложности затрагиваемых идей — другой «двухсотлетний» юбиляр этого года Джузеппе Верди — почти никогда не выходит за рамки морально-этических обобщений на почве мелодраматических коллизий. У остальных оперных композиторов всё ещё прозрачнее.
Вагнер же не просто идеологически самый «тяжеловесный» композитор своего времени: он ещё и самый «социально опасный».
И творчество, и сама жизнь этого бывшего революционера — настоящий гимн несгибаемому противостоянию индивидуума общественной морали, а вершина вагнеровского издевательства над классическим оперным театром — шестнадцатичасовая тетралогия «Кольцо нибелунга» — и вовсе посвящена уничижительному развенчанию природы Власти как таковой.
Как известно, сегодня в театрах не принято думать, поскольку думать сегодня — вообще непопулярно. Так вот, Вагнер думать заставляет. И уже поэтому появление каждого вагнеровского опуса на московских подмостках — событие экстраординарное и заслуживающее безоговорочного приятия вне зависимости от творческих результатов.
Однако же результатами коллектив МАМТ, осиливший не самую лёгкую партитуру Вагнера, может полноправно гордиться.
Не желая быть излишне сентиментальным и некорректно снисходительным, сразу замечу, что у меня
после премьеры осталось много вопросов к оркестру под управлением Фабриса Боллона.
Основной осадок остался даже не столько от отсутствия ожидаемых акцентов, сколько от несбалансированности звучаний на тихих легато: звук местами отчётливо «уплывал», певцы часто расходились с оркестровой ямой.
Но это всё было в первом акте. Второй акт во всех смыслах прозвучал едва ли не эталонно, прежде всего, за счёт великолепной спетости ансамблей и, разумеется, блестящей работы хора. Третий акт из-за того же обилия инструментальных неровностей в яме показался мне чуть менее «отполированным», но в целом всё получилось, и финальный хор пилигримов, как и положено, вызвал нервические слёзы катарсического экстаза.
Словом, финал был прекрасен. Теперь о певцах.
Исполнитель заглавной партии Валерий Микицкий — артист, судя по всему, редчайшей одарённости.
Здесь и харизма, и пластичность, и детальная проработка образа, — словом, драматический восторг. А вот над вокальной частью образа работа предстоит ещё немалая. Неровная плотность звука, не всегда удачные акценты, слишком аффектированные форте (оно, может быть, и концептуально, но академическая чистота разрушается) и некоторые другие нюансы лично мне мешали насладиться талантливой работой артиста.
Практически никаких замечаний не вызывал Денис Макаров (Ландраф Тюрингии Герман): красивый тембр, ровное звуковедение, тонкое чувство стиля и точная фразировка позволили артисту создать образ исключительной вокально-драматической цельности.
Невозможно не отметить великолепную работу Антона Зараева, исполнившего партию своеобразного «двойника» главного героя — Вольфрама фон Эшенбаха. Культурный вокал певца идеально вписался в тесситуру партии. Округлые переходы, «песенная» изысканность звуковедения очаровывали, а главный «припев» Вольфрама про путеводную звезду получился одновременно трогательным и окрыляющим.
Вообще все ребята миннезингеры прозвучали прекрасно:
и Сергей Балашов, и Феликс Кудрявцев, и Олег Полпудин, и Михаил Головушкин.
Несколько резковатыми показались мне верхние форте у Ларисы Андреевой, сочно и экспрессивно исполнившей партию Венеры. А вот Наталья Мурадымова, выступившая в партии Елизаветы, порадовала не только качеством вокала, но и невероятной актерской самоотдачей.
О самой постановке говорить, к счастью, нечего. Самым «выдающимся» пятном сценической интерпретации, предложенной Андрейсом Жагарсом, стала хореографическая инсталляция, поставленная Раду Поклитару.
Переносить действие оперы в период парижских скитаний самого Вагнера, то есть в середину XIX века, на мой взгляд, было ненужно. Ну разве что на костюмах немного сэкономили. А вот лингвистический раздрай меня серьёзно расстроил:
зачем в Москве петь Вагнера по-французски? Объяснить это можно. А вот понять — нельзя.
Идея противопоставления развратного Парижа высокодуховному Вартбургу всё равно провисла мешающей слушать оперу компиляцией двух разноязыких либретто.
Впрочем, не исключаю, что людям, которые слушали «Тангейзера» впервые, это не мешало. Уверен, однако, что и не помогало, поскольку центральная идея оперы осталась нераскрытой, и грозный антиклерикальный пафос вагнеровского послания о том, что Бог всегда милостивее своих наместников, а Небо всегда чище и святее земного духовенства, остался за кадром не только сценической версии, но и весьма неаккуратного перевода, в котором, ко всему прочему, было пугающе много грамматических ошибок.
В сухом остатке, тем не менее, — ура!
В московский репертуар спустя почти сто лет вернулась ещё одна опера Вагнера. Особенно хорошо, что выбор художественного руководства МАМТ пал на такой благодарный материал, как «Тангейзер»: ведь именно эта опера о сложном пути человека через самопреодоление к саморазрушению была и остаётся одной из самых противоречивых и самых красивых загадок Вагнера.
Фотографии со спектакля предоставлены пресс-службой театра
