Еще в юности Умберто Джордано, которому было суждено стать одним из пророков оперного веризма, очаровала русская княгиня — героиня драмы Викторьера Сарду “Федора”. За возможность сочинить музыку на сюжет “Федоры” Джордано бился годами, не в состоянии принять условия драматурга, запросившего слишком большой гонорар (история с пуччиниевской “Тоской”, автором литературного первоисточника которой был тот же Сарду, аналогична). Наконец, благодаря вмешательству издателя Рикорди, проект был осуществлен и “Федора” (либретто Артуро Колаутти, автора “Адриенны Лекуврер” для Чилеа) была представлена на сцене миланского театра Лирико 17 ноября 1898 года. За пультом стоял автор, в главных ролях выступили Джемма Беллинчони - первая в истории “специалистка” по веристскому репертуару и восходящая звезда Энрико Карузо. Успех оперы возрастал от акта к акту. Мнения критиков были разноречивы.
Для Джордано это был, несомненно, золотой период: всего два года назад в Ла Скала был поставлен “Андре Шенье”, краеугольный камень “веризма в исторических костюмах” и опера, горячо любимая исполнителями и публикой. Издатели сражались за право публикации партитур Джордано: месяц спустя после триумфального успеха “Шенье” Рикорди совершил попытку “украсть” композитора у соперника Сонцоньо. Разоблачив Рикорди, Сонцоньо подписал с Джордано контракт на “Федору”.
“Тоска” Пуччини, появившаяся два года спустя, и “Федора” Джордано, невзирая на различие эпох и стран, удивительно похожи: в центре сильная, страстная, импульсивная женщина, факт предательства, хотя и по разным мотивам (Тоска выдает Анджелотти, не в силах терпеть страданий возлюбленного; Федора выдает Лориса полиции, зная, что он убийца ее жениха), умеренное присутствие политики (в “Тоске” речь идет о битве при Маренго, в “Федоре” - о движении нигилистов и о покушении на жизнь царя), финальное самоубийство героини. Видно, преувеличенный характер драматургии Сарду идеально отвечал потребностям “веризма в исторических костюмах”. Опера Пуччини, которая в момент своего появления должна была восприниматься как соперница “Федоры”, невзирая на неудачу первой постановки, по популярности вскоре оставила историю русской княгини далеко позади: в музыке Пуччини несравненно больше впечатляющих моментов, тоньше и проникновеннее выписан фон. Наконец, “Тоска” имеет меньше оснований стать темой для фельетона, в особенности для русского зрителя, для которого “Федора” представляет целый ряд абсолютно комических моментов.
Начнем с имен главных героев: княниня Федора Ромазофф, как и граф Лорис Ипанофф (с ударением на последнем слоге) решительно оскорбляют русское ухо. Политический подтекст истории - движение нигилистов - под пером итальянского либреттиста не может претендовать даже на звание фона детектива, которым, по существу, является “Федора”. Но изложим же вкратце ее содержание: в роскошном петербургском доме князя Владимира Андреевича его ждет невеста, богатая вдова Федора. Внезапно появляется полиция: в князя стрелял неизвестный. Опрашивая слуг, полицейские выяcняют, что стрелявшим во Владимира является граф Лорис Ипанофф. Владимир умирает, и Федора клянется отомстить. Второе действие переносит нас в Париж, где Федора устраивает прием в честь польского пианиста, и во время которого Лорис признается ей в любви. Княгиня заставляет его признаться в убийстве Владимира, однако Лорис не открывает ей истинных мотивов своего поступка, обещая прийти позднее для откровенного разговора. Неожиданно приходит известие о покушении на жизнь государя-императора, и праздник вынужденно прерывается. В ожидании Лориса Федора предупреждает полицию, которая будет ждать его у нее в саду, и пишет письмо в Россию, в котором обвиняет в соучастии в преступлении мать и брата Лориса. Появившийся Лорис открывает ей правду: он убил Владимира не по политическим, a по чисто личным мотивам, застав его в объятиях своей жены. Теперь Федора полна ненависти в Владимиру и любви к Лорису, которого она заставляет остаться у себя, чтобы избежать ареста. Третий акт просходит в Швейцарии, где живут Лорис и Федора. Лорис получает письмо из России, из которого узнает, что его брат погиб во время наводнения в Петропавловской крепости, а мать умерла, не вынеся удара. В доносе подозревается некая русская женщина, живущая в Париже. Федора выдает себя и, подавленная чувством вины, принимает яд. Напрасны слезы и слова любви Лориса, после взрыва гнева прощающего ее.
Подобный сюжет не заслуживает ничего иного, как названия развесистой клюквы, и, если убрать “русские” имена, от “руссского” колорита, который в 90-е годы XIX века был в большой моде (достаточно вспомнить “Сибирь” того же Джордано или “Воскресение” Альфано) не останется ничего, кроме арии Де Сирье, почти целиком воспроизводящей алябьевского “Соловья” и с отчетливыми реминисценциями из “Эх, ухнем” и “Не шей ты мне, матушка, красный сарафан”. Постановка “Федоры” на русской сцене крайне затруднительна: переварить эту “клюкву” нелегко, а “русские”, поющие по-итальянски в веристском стиле, “изрыгая мелодии”, как ядовито сказал Дебюсси, отчаянно смешны. Она напоминает один старый американский фильм на сюжет “Анны Карениной”, который начинался изображением огромной миски с черной икрой с торчащей в ней не менее огромной ложкой. Поэтому предоставим “Федору” ее судьбе на сценах зарубежных театров, где она появляется довольно часто. Роль русской княгини прельщает лирико-драматические и драматические сопрано, и среди них немало звезд первой величины: Ренато Скотто, Мирелла Френи, Джованна Казолла, а тенора не отказывают себе в удовольствии блеснуть в знаменитом ариозо Лориса “Amor ti vieta” (“Любовь тебе запрещает” - И.С. )
Разговор о певцах, кажется, возник слишком скоро, но тому есть веские причины. “Русский” колорит в “Федоре” с разговорами о нигилистах, о покушении на императора, с присутствием полиции на сцене - не более, чем дань моде. “Федора” - опера о Ней и о Нем. О любви, понимаемой как чувственная страсть. Безумная страсть. Непременными атрибутами которой являются честь, месть, секретные письма, доносы, выстрелы. Лорис застает свою жену с Владимиром - и стреляет, и убивает. Федора видит умирающего жениха и клянется мстить. Лорис открывает ей правду и безумная ненависть сменяется такой же безумной любовью. Получив письмо из России с известиями о смерти близких, Лорис кричит в пароксическои гневе: “Serpente, ti schiaccio...” (“Змея, я тебя раздавлю...” - И. С.). И Федора верит ему: мгновением позже она высасывает яд из византийского креста, который носит на шее.
На сцене всегда в центре они - Федора и Лорис, сначала враги, потом любовники. И разговор между ними идет только о двух вещах: Любви и Смерти. Все остальное - только фон, и выписан он не гениальным образом. Что осталось бы от “Федоры”, если бы не ариозо героини “О bеgli occhi lucenti” (“О прекрасные сияющие глаза” - И. С.) или ариозо Лориса “Amor ti vieta”? Риторика, перенасыщенность эффектами, общий возбужденный и быстро утомляющий тон. Вот почему “Федора” может существовать и даже дарить эмоции только благодаря присутствию на сцене двух личностей, двух протагонистов, двух звезд.
Она - несомненно роковая женщина, любящая и ненавидящая до самозабвения, послушная только инстинкту, игнорирующая последствия своих шагов. И она же - шпионка, агент царской полиции. Ее влияние простирается от Петербурга до Парижа, а ее слово дорого стоит: достаточно письма, чтобы брат Лориса оказался в крепости. Как не увлечься подобной героиней? И сопрано увлекаются, в особенности в конце славной карьеры, когда голос достаточно окреп, чтобы выдержать нелегкую тесситуру партии: почти целиком центральную, требующую отличной физической формы и выносливости. Недаром партия Федоры искушала и меццо-сопрано. Нелегок и вокальный стиль Джордано в этой опере: все основано на коротких фразах, на вскриках, нет ни одной арии даже у главной героини.
Он - не уступающий ей в способности проживать каждое мгновение жизни на пределе, одержимый теми же страстями. Любовью и в самом конце - Местью. От Федоры его отличает только отсутствие шпионской миссии. Его знаменитое ариозо (сильнейшее искушение для теноров, перед ним не устоял никто) основано на одной фразе, варьирование которой не поражает избытком фантазии, но избытком чувственного накала - несомненно. Двух страниц партитуры достаточно, чтобы “Федору” не забыла история оперы. Сегодня партия Лориса доверяется крепким, зрелым или драматическим тенорам, которые склонны преувеличивать cилу звучания: но не забудем, что на премьере Лориса пел молодой Карузо, голос которого еще не стал тем темным, горячим голосом, какой мы привыкли слышать в его американских записях. Джордано очень чуток к оттенкам, и в партии Лориса полно piano, con molto calore, con anima, con sentimento (тихо, с большим теплом, с душой, с чувством - И. С.). Чуткий интерпретатор, а не только певец, сможет выявить в партии Лориса элегантность, которая в соединении с пылкостью делает персонаж увлекательным.
Все остальное в опере Джордано неважно. Есть фон - аристократический дом в Петербурге в первом действии, парижский салон во втором, швейцарский пейзаж в третьем. У протагонистов есть знакомые - веселая кокетка графиня Ольга и дипломат Де Сирье (знаменитая ария “La donna russa” (“Русская женщина” - И. С.) посвящена ей). Выписаны они с некоторым мастерством, с намеком на создание характера. Но что они, если рядом с ними существуют, любят, ненавидят, мстят и умирают Мужчина и Женщина, Лорис и Федора? Разве может что-нибудь встать вровень с испепеляющими страстями?
“Федора” может, пожалуй, иметь успех. Кто устоит перед полнотой переживания жизни, особенно если Лорису и Федоре дарят свои голоса и индивидуальности Рената Скотто и Мирелла Френи, Пласидо Доминго и Хосе Каррерас? В некоторых постановках случается, что неискушенный в русском колорите художник путает аристократические салоны Петербурга с боярскими палатами из “Бориса Годунова” или “Царской невесты”. Если этого избежать, то для бурных аплодисментов по окончании “Федоры” вполне достаточно двух звезд и хорошего дирижера.
