Meeresstille und glückliche Fahrt, Op. 27
Концертная увертюра
Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, серпент, контрафагот, 2 валторны, 3 трубы, литавры, струнные.
История создания
Над своей второй программной концертной увертюрой Мендельсон работал летом 1828 года в тиши отцовского дома на окраине Берлина, где два года назад создал увертюру к шекспировскому «Сну в летнюю ночь», ознаменовавшую рождение нового жанра. На этот раз Мендельсона вдохновила поэзия Иоганна Вольфганга Гёте (1749—1832) — величайшего немецкого писателя, ученого, театрального деятеля, первого министра Веймарского герцогства. Его лирика открыла новую страницу в поэзии Германии — полнокровная, покоряющая светлым жизнерадостным мироощущением, она была то простой и задушевной, как народная песня, то воскрешала античные мифы, рисовала картины родной природы или раскрывала мудрость Востока. Не случайно к стихам Гёте обращались все немецкие и австрийские композиторы XIX века, от Бетховена и Шуберта до Шумана, Брамса и Гуго Вольфа. Но не только они — на гётевские тексты писали романсы Глинка, Чайковский, Антон Рубинштейн, Лист, Верди и многие другие.
В качестве программы этой увертюры Мендельсон использовал два самостоятельных, но дополняющих друг друга стихотворения «Морская тишь» и «Счастливое плавание» (1795), до него вдохновивших Бетховена на создание небольшой кантаты (1815). Первоначально увертюра обозначалась как «Оркестровая пьеса по двум стихотворениям Гёте».
Морская тишь
Штиль глубокий над водою,
Неподвижно море спит,
И с заботой мрачный кормщик
Гладь незыблемую зрит.
Ниоткуда ни движенья!
Ужас мертвой тишины!
На безмерном протяженье
Ни единой нет волны.
Счастливое плавание
Туман разорвался,
Лазурь прояснилась,
И робкие путы
Срывает Эол.
Вот ветром пахнуло,
Задвигался кормщик,
Скорее! Скорее!
Волна расступилась,
И близятся дали;
Смотрите — земля!
Мендельсон не следовал строго поэтической программе. Он стремился нарисовать не «ужас мертвой тишины» и тревогу кормщика, бессильного в штиль вести корабль, а впечатление от созерцания безмятежной глади спящего моря. Вероятно, здесь отразились и личные воспоминания: летом 1824 года 15-летний Мендельсон отдыхал на берегу Балтийского моря на курорте Доберан близ Ростока; море, «спокойное как зеркало, без волн, прибоя или шума», поразило его воображение.
Как и «Сон в летнюю ночь», «Морская тишь» впервые прозвучала в родительском доме вскоре после создания, но на этот раз силами оркестра под управлением композитора. Принята она была восторженно, и один из вариантов ее темы стал своего рода паролем при встречах друзей. Первое публичное исполнение увертюры состоялось 1 декабря 1832 года также в Берлине под руководством автора. Полтора года спустя, в феврале — апреле 1834 года музыка была переработана (что всегда было свойственно требовательному к себе композитору) ив 1835 году издана как «Третья концертная увертюра», ор. 27 (второй, под опусом 26, оказалась написанная позднее «Фингалова пещера»). Премьера окончательной редакции прошла 4 октября того же года в Лейпциге — она открыла первый концерт, в котором Мендельсон выступил в качестве руководителя знаменитого оркестра «Гевандхауза». Увертюра была сыграна с любовью и выслушана с величайшим вниманием, «в зале и оркестре царила такая тишина, что можно было услышать тончайший звук», — писал Мендельсон.
Музыка
Вся увертюра пронизана единым светлым радостным чувством, объединяющим медленное вступление («Морская тишь») и быстрый основной раздел («Счастливое плавание»). Торжественная тишина царит на бескрайней глади моря, душу охватывает возвышенное благоговейное настроение. Слышны строгие хоральные звучания; словно орган, гудят басы оркестра; короткая попевка переходит от инструмента к инструменту. Но вот повеял легкий утренний ветерок; его первые порывы вызывают радостную суматоху на корабле, который стремительно летит по волнам. Далеко разносятся веселые клики, обрывки песен. Быстрые пассажи, поднимающиеся из глубины и расплескивающиеся по всему оркестру, а также длительное нарастание звучности создают ощущение напряженного ожидания. Тема начинается совсем тихо у деревянных духовых и лишь затем звучит в полный голос у всего оркестра. Это вариант темы вступления — единственной в увертюре. Видоизменяясь, но не теряя светлого радостного характера, она воплощает различные оттенки общего настроения. Лишь центральный эпизод окрашен в более темные тона, словно сгущаются тени и всплывают воспоминания о штормах и скалах, о бешеных водоворотах, и светлый напев сменяют тревожные и горестные восклицания. Но издалека снова слышится безоблачная тема солирующего кларнета. Счастливое плавание близится к концу, с берега доносятся приветственные залпы, звонко поют трубы, их поддерживает весь оркестр. Завершает увертюру краткий эпизод, перекликающийся с первыми тактами вступления.
А. Кенигсберг
