«Паяцы» (итал. I pagliacci) — опера Руджеро Леонкавалло в 2 действиях с прологом, либретто композитора.
Премьера: Милан, «Театро даль Верме», 21 мая 1892 г., под управлением А. Тосканини. Вслед за этим опера была поставлена в других городах Италии и за рубежом. На русской сцене впервые: Москва, 11 января 1893 г. — Товарищество И. П. Прянишникова, 11 ноября — Большой театр; 23 ноября — Петербург, Мариинский театр (с участием Николая и Медеи Фигнер, А. Чернова и Л. Яковлева).
В основе сюжета — подлинное происшествие, свидетелем которого был Леонкавалло в раннем детстве: ревнивый актер странствующей труппы во время представления убил неверную жену и ее любовника. Событие это оставило глубокий след в сознании будущего композитора. В то же время исходная ситуация (вторжение жизни в спектакль) построена по излюбленной в литературе конца XIX в. схеме — достаточно вспомнить «Зеленого попугая» А. Шницлера или «Табарена» П. Феррье (Леонкавалло заимствовал некоторые ситуации из последней пьесы). Несмотря на то, что автор стремился утвердить на сцене правду («Паяцы» — одно из ярких явлений веризма), все ситуации и средства выразительности у него мелодраматически преувеличены.
Превосходное знание законов сцены и драматургический талант, умение использовать выигрышные приемы объясняют успех оперы — единственной у Леонкавалло, сохранившейся в репертуаре. Музыка ее доходчива, вокальные партии благодарны для исполнителей. Многие фрагменты — пролог, ария Канио «Смейся, паяц», ария Недды, серенада Арлекина — принадлежат к наиболее популярным в концертной практике. В главных партиях выступали крупнейшие певцы мира: Э. Карузо, М. Баттистини, Б. Джильи, Р. Таубер, Дж. ди Стефано, М. дель Монако, Ф. Корелли, Т. Гобби, М. Каллас, Л. Паваротти, П. Доминго, В. Атлантов и др. Среди современных постановок можно отметить спектакль в римских Термах Каракаллы (1990, В. Атлантов — Канио).
Опера была несколько раз экранизирована. Еще в 1909 г. в Италии был отснят на кинопленку пролог. В 1936 г. в Англии немецкий режиссер К. Груне снял по мотивам произведения Леонкавалло фильм с Р. Таубером в роли Канио — в русском прокате он шел под названием «Любовь паяца». Известна в нашей стране и снятая в 1948 г. режиссером М. Костой итальянская картина «Паяцы», где Т. Гобби выступил в ролях Канио и Сильвио, Недду играет Дж. Лоллобриджида (поет О. Финески), а Канио — А. Поли (поет Г. Мазини).
А. Гозенпуд
Действующие лица:
• Канио, хозяин труппы странствующих комедиантов (в комедии — Паяц) (тенор)
• Недда, его жена (в комедии — Коломбина) (сопрано)
• Тонио, клоун (в комедии — Таддео) (баритон)
• Беппо, актер труппы (в комедии — Арлекин) (тенор)
• Сильвио, молодой крестьянин (баритон)
Время действия: праздник Успения Пресвятой Девы Марии (15 августа), конец 1860-х годов.
Место действия: на перекрестке дорог неподалеку от Монтальто, деревни в Южной Италии.
Обычно считают, что «Паяцы» начинаются со знаменитого пролога. На самом деле имеется довольно длинное оркестровое вступление к этому прологу, и в нем звучат все те темы, которые впоследствии получают развитие в партитуре — тема любви, тема ревности, тема игроков, etc. Ведь молодой композитор, писавший в 1890-е годы, был заражен вагнеровской идеей и использовал лейтмотив столь же искусно, как и любой другой модный оперный композитор того времени. Он так же был увлечен идеей веризма, согласно которой сюжет оперы должен быть заимствован из жизни самых простых людей, делающих самые обычные вещи, например, крутящих роман с чужой женой или совершающих какой-нибудь неблаговидный поступок.
Пролог
Неожиданно, в середине оркестрового вступления, клоун, персонаж из комедии, роль которого исполняет Тонио, выходит на авансцену перед закрытым занавесом и обращается непосредственно к нам, слушателям. Он сообщает о том, как была написана эта опера — она вылилась из самого сердца композитора («Автор стремился изобразить саму жизнь… и вдохновлялся правдой»). И действительно, Руджеро Леонкавалло, написавший и либретто и музыку, в основу своего сюжета положил одно криминальное дело, которое в свое время разбирал его отец, будучи окружным судьей. Затем Тонио, продолжая свое объяснение, говорит, что актеры наделены чувствами и страстями, как и все люди. Эти чувства и страсти — главная тема оперы. Наконец Тонио поднимает занавес — в этот момент, как правило, раздаются бурные аплодисменты, поскольку Тонио заканчивает пролог на верхнем соль.
Действие первое
Начинается сама опера. В маленькой деревне на юге Италии (в Калабрии) толпа людей приветствует труппу странствующих актеров. Громкие крики сопровождают выход труппы («Son qua! Ritornano» — «Вон там! Идут уже!»), и хозяин труппы — сильный тенор — приглашает всех на представление, которое будет дано сегодня вечером. Когда Тонио, клоун в труппе, пытается помочь Недде, примадонне труппы, слезть с повозки, Канио, хозяин труппы, отстраняет его, так как Недда его жена и он не терпит никаких знаков «рыцарского» внимания к ней — он ревнует ее к Тонио и предупреждает каждого не зариться на то, что принадлежит только ему. Несдобровать тому, кто в действительности посягнет на его жену и влюбится в нее по-настоящему, а не как по сюжету пьесы, которую они теперь представляют публике. После этого он отправляется с друзьями в деревню, чтобы выпить, а те, кто остались, поют прелестный «Колокольный хор» (Bell Chorus).
Недда остается одна. Она встревожена поведением мужа, Но красота природы, неба, голоса птиц отвлекают ее. Она поет песню счастья, известную как «Ballatella» («Stridono lassu» — «В лазурной вышине»). С окончанием арии Недды появляется злодей. Это наш знакомый Тонио, клоун, ужасный горбун. Он страстно пытается объясниться в любви Недде («So ben che difforme» — «О да, я ведь знаю»), но та сначала смеется над ним, а затем, когда он продолжает проявлять настойчивость, охлаждает его пыл ударом хлыста. Тонио уходит, клянясь жестоко отомстить за это оскорбление. Сейчас он ковыляет прочь, чтобы в деревне отыскать Канио и присоединиться к нему.
Звучит длинный, мелодически очень насыщенный любовный дуэт: у Недды в этой деревне есть любовник по имени Сильвио («Е allor perche, di' tu m’hai stregato» — «О, для чего тобой я околдован?»). В конце дуэта они решают встретиться ночью после представления.
К несчастью, Тонио приводит своего хозяина, Канио, как раз в тот момент, когда любовники произносят последние слова своего дуэта, и Канио их слышит. Сильвио успевает скрыться неузнанным. В страшном гневе Канио бежит за ним, пытаясь его догнать, но тщетно. Возвратившись, он требует от Недды, чтобы она назвала имя своего любовника. Она наотрез отказывается, тогда Канио в бешенстве выхватывает нож и угрожает ей. Ее жизнь спасает Беппо, еще один актер их труппы, очень кстати появившийся. Он выхватывает нож из руки Канио и напоминает ему и другим актерам, что уже пора готовиться к представлению. Все расходятся. Канио остается один.
Пришло время для знаменитой арии Канио («Recitar!.. mentre preso dal delirio — «Играть, когда точно в бреду я»). Сердце его разбито, но он знает, что представление пьесы должно состояться. Мучительно страдая, он входит в ненавистный ему теперь театр, чтобы переодеться для спектакля.
Действие второе
Перед вторым действием звучит оркестровое интермеццо, основанное на прологе. Оно напоминает нам об основной теме оперы — реальная жизнь очень похожа на ту, что предстает на сцене. Второе действие оперы начинается со спектакля в спектакле — он дается на импровизированных подмостках, наскоро сколоченных прямо у дороги. Собираются местные жители. Их гул утихает с началом представления. Коломбина (ее играет Недда) слушает серенаду, которую за сценой поет ей Арлекин, ее любовник (роль которого исполняет Беппо) («О Colombina, il tenero fido Arlecchin» — «О Коломбина, верный, нежный Арлекин»). Вскоре приходит Таддео, клоун, роль которого исполняет Тонио, чтобы объясниться ей в любви — точь-в-точь, как он (Тонио) делал это в жизни (днем). Но и в комедии он отвергнут. В окно влезает Арлекин. Он тут же за ухо вытаскивает из комнаты воздыхателя Коломбины. На сей раз тот добродушно благословляет влюбленных, и Арлекино доверяет Таддео охрану двери на то время, которое он проведет наедине с Коломбиной. Вслед за тем Коломбина и Арлекин за ужином поют очаровательный дуэт. Вдруг испуганно вбегает Таддео и прерывает их — это вернулся муж Коломбины, Паяц (Канио)! Арлекино мгновенно исчезает через окно. Но Паяц появился как раз в тот момент, когда они договаривались о встрече. Он успел услышать их разговор. Это в точности то, что случилось днем — буквально те же слова, что говорила Недда своему реальному любовнику. Канио огромным усилием воли пытается играть свою роль Паяца в пьесе, но это совпадение для него ужасно и невыносимо.
Неожиданно он срывает с себя свой театральный костюм и кричит: «No, Pagliaccio non son» («Нет! Я не Паяц»). Вызывая сострадание к себе зрителей этой комедии, он вспоминает прошедшие времена своей любви к Недде, требует от нее назвать имя ее подлинного любовника. Толпа зрителей бурно аплодирует его столь правдивой игре. Недда делает последние попытки спасти представление — она произносит слова, которые должна говорить по своей роли, то есть отказывается назвать своего (Коломбины) любовника (Арлекина). Канио в ярости совершенно теряет рассудок. В конце концов он выхватывает свой страшный нож, и прежде чем кто-либо успевает вмешаться, вонзает его в спину Коломбины (своей жены). Умирая, она призывает на помощь Сильвио. Он выбегает из толпы зрителей, но взбешенный ревностью Канио убивает и его. Осознав, что теперь он убийца двоих, Канио, ошеломленный, поворачивается к публике. Нож падает из его рук, и он медленно произносит: «La commedia e finita» («Комедия окончена»). Мелодией «Смейся, Паяц», звучащей в оркестре, завершается эта опера.
Postscriptum по поводу исторических обстоятельств. Леонкавалло, который говорил, что, будучи еще ребенком, присутствовал на судебном процессе «Канио» в суде, где служил его отец, имел обыкновение рассказывать о том, что затем последовало. Настоящим именем преступника было Алессандро, и он убил свою жену не во время, а после представления. Он был признан виновным, приговорен к заключению в тюрьме. Услышав приговор, он прокричал: «Я не раскаиваюсь в убийстве! Наоборот, если бы это надо было сделать снова, я бы сделал!»
Отсидев свой срок, он не вернулся на сцену, а стал слугой в доме некоей баронессы Спроньер.
Катулл Мендез угрожал подать в суд на Леонкавалло за плагиат на основании сходства ситуации с той, что описана в его популярной в свое время драме «Девушка из табора» (с музыкальными фрагментами, написанными Шабрие). В этой пьесе актер также убивает свою жену по ходу исполнения пьесы в пьесе. Но есть гораздо более раннее произведение, написанное в начале XIX века, в котором используется подобный прием, а его идея на самом деле восходит к еще более ранним временам — по крайней мере к «Испанской трагедии» Томаса Кида. В конце концов Мендез забрал назад свои обвинения и — больше того — принес искренние извинения Леонкавалло.
Генри У. Саймон (в переводе А. Майкапара)
Если «Сельская честь» Масканьи зачинает направление веризма в итальянской опере, то его подлинным манифестом являются «Паяцы». Сюжетом послужило реальное событие, происшедшее в калабрийской деревне Монтальто, где находилось имение отца композитора. Один актёр из бродячей труппы по окончании представления зарезал жену и её любовника, служившего к тому же в доме семьи Леонкавалло. Композитор, который был тогда ребёнком, присутствовал при этой сцене, а его отец, представитель судебных властей, приговорил совершившего двойное убийство к двадцати годам тюрьмы. Так что то, что мы слышим в прологе к «Паяцам», сказано не просто ради красного словца, но опирается на действительный опыт: «Автор стремился изобразить саму жизнь… и вдохновлялся правдой». Эта правда всплыла в памяти Леонкавалло, и он, либреттист и композитор, запечатлел её ещё живой трепетной, словно на фотографическом снимке.
Ни одному композитору в то время не удавалось создать музыку, которая бы так хорошо вписывалась в мир клоунов, бродячих комедиантов, разыгрывающих нелепые роли, чтобы только уйти от действительности, а когда она настигает их, — продолжающих притворяться, лишь бы не открывать глаза на собственное ничтожество. Мелодические взлёты в опере должны означать, что сердца полны чувств, страстей, воли, желаний; но деформирующие звучание диссонансы, хроматизмы, то насмешливые, то мрачные и смутные, говорят, что холод, вечное кривляние, болезни, убожество, сопутствующие бродячему и нищенскому существованию, способны убить всё, в том числе мысли и чувства. Мы ощущаем это в странном и жёстком гармоническом развитии, создающем гротескную, фантастическую карикатуру этих шутов с размытым слёзами гримом, слезами, которых не видит никто из публики, привыкшей смеяться над нелепыми, размалёванными рожами.
Когда герои искренни, их пение сбрасывает всякие оковы, взмывает вверх будто в поисках воздуха, забывает об оркестре. Это пение подобно водовороту, оно нуждается в коротких передышках, в нём чувствуется кипение крови, перехватывающее дыхание, затем голос взлетает вновь и вновь и в тревоге обрывается. Когда же персонажи, напротив, не хотят быть искренними, они ищут предлог, чтобы скрыть своё подлинное лицо, и музыка помогает им притвориться. Плохой вкус (простодушная невежественность) заставляет их обезьянничать, копируя салонные манеры, галантное жеманство, изысканные танцы в париках, — такова финальная «комедия». Внутренний, глубоко скрытый мир избегает контактов с публикой, слишком шумной (и слишком громогласной) по сравнению с узниками сцены, обречёнными на вечное одиночество. Если им удаётся выразить протест, тогда яростно звучит «Смейся, паяц» в партии Канио, мелодия, прежде всего прочего обеспечившая успех оперы.
Канио — безусловно её главный герой. Трагическая маска этого образа ощущается в великолепных речитативах и пылких ариозо. Но нельзя забывать и о том, как хорошо Леонкавалло изобразил хрупкий образ Недды, которую любовь делает героиней (а также об оригинальнейшем прологе), как удачны дуэт её и Сильвио или короткое, но напряжённое интермеццо перед вторым действием, напоминающее о прологе, или воплощение коварства Тонио. Эти фигуры, если хотите, уже встречались в мелодрамах, особенно у Верди, но здесь они обрисованы по-новому и поставлены в более страшные условия.
Таково единственное в своём роде, неповторимое достижение Леонкавалло. И впрямь такая опера, как «Паяцы», может быть написана только один раз. Испытавшая в течение столетия пренебрежение критики, неизменно превозносимая публикой, опера, в которой пели величайшие исполнители (Карузо, Пертиле, Галеффи, Титта Руффо), почти всегда воспринималась как двойник «Сельской чести»: обе они схожи и составляют вместе победоносную пару. Это сопоставление пошло на пользу обоим нашим веристским шедеврам, хотя публика ещё спорит об их стилистических отличиях.
Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной)
История создания
Текст либретто принадлежит композитору; он воспользовался действительным событием, место и время действия которого обозначены в опере. Леонкавалло участвовал в конкурсе, объявленном миланским издателем Сондзоньо на лучшую одноактную оперу (в 1890 году на этом конкурсе была премирована опера Масканьи «Сельская честь»). Но Леонкавалло написал оперу в двух актах и потому к конкурсу не был допущен. Тем не менее премьера «Паяцев» в Миланском оперном театре, состоявшаяся 21 мая 1892 года, ознаменовалась заслуженным большим успехом. Вскоре опера обошла все сцены мира и до сих пор сохраняется в репертуаре.
Музыка
«Паяцы» — лучшая и наиболее популярная опера Леонкавалло. Ее музыка достигает большой силы в изображении человеческих страстей.
В оркестровом вступлении к прологу радостному оживлению, прихотливым краскам противопоставлены мелодии, полные горячего, страстного чувства, глубокой скорби и страдания. Этот контраст сохраняется и в монологе Тонио «Простите за смелость»; лирически задушевный вначале, он постепенно насыщается патетикой и драматизмом.
Первый акт открывается светлым праздничным хором крестьян. Возникающий в начале ариозо Канио «О, со мною, поверьте мне» насмешливо иронический оттенок вскоре уступает место искренней, взволнованной лирике. Прозрачно, воздушно звучит баллада Недды «В лазурной вышине». В ариозо Тонио «О да, я ведь знаю» выражено его неодолимое влечение к Недде. В следующем затем дуэте пылким признаниям Тонио отвечают презрительно-насмешливые реплики Недды. Чувством любви и счастья проникнут дуэт Сильвио и Недды «Сильвио, в этот час». Заканчивающее первый акт ариозо Канио «Ты наряжайся» насыщено скорбной патетикой; как крик измученной, смертельно раненной души звучит мелодия на словах «Смейся, паяц».
В оркестровом интермеццо перед вторым актом возвращаются настроения пролога. Вновь возникают картины шумной и пестрой праздничной толпы. Представление комедиантов начинается грациозным менуэтом, которым охарактеризована своенравная и кокетливая Коломбина. В галантном духе выдержана серенада Арлекина. Комическая напыщенность и эффектация отличают реплики клоуна Таддео. Изысканно-элегантное дуэттино Арлекина и Коломбины «Взгляни, мой милый» выдержано в движении гавота. С появлением Канио музыка проникается оттенком затаенной скорби; горечь обманутых надежд, боль разбитого сердца слышатся в двух ариозо Канио: «Нет! Я не паяц» и «Надежду я питал». Мелодия «Смейся, паяц», звучащая в оркестре, завершает оперу.
М. Друскин
