Piano Trio (D-dur)
Трио ре мажор для скрипки, фортепиано и виолончели выделяется среди других ранних камерно-инструментальных сочинений Александра Порфирьевича Бородина своей самобытностью. Влияние западноевропейских образцов в нем присутствует, но в большей степени проявились в этом сочинении индивидуальные черты стиля композитора – исключительное обаяние эмоционально насыщенных, искренних лирических мелодий, национальная основа музыкального мышления.
Необычной выглядит структура цикла: произведение состоит из трех частей, которые автор определил как Allegro con brio, «Романс» и «Интермеццо», традиционного финала в Трио нет. Означает ли это, что композитор планировал написать четвертую часть, но по каким-то причинам не сделал этого – или же Трио изначально мыслилось им как трехчастное? Однозначного ответа на этот вопрос дать нельзя. Не существует каких-либо свидетельств того, что Александр Порфирьевич работал над четвертой частью – не найдено никаких эскизов и черновиков. Казалось бы, «Интермеццо» по своей сути не вполне подходит для завершения цикла, но написано оно в основной тональности – так обычно поступают с заключительными частями. Да и Трио вовсе не производит впечатления незавершенности – это гармоничный трехчастный цикл, только построен он не вполне традиционно, как объединение трех небольших пьес, имеющих различную жанровую основу, но объединенных интонационной общностью.
Александр Порфирьевич Бородин иронически именовал себя «ярым мендельсонистом», и ре-мажорное Трио являет собою наглядное свидетельство того, что в этой шутке была немалая доля истины. Подобно творениям Феликса Мендельсона-Бартольди, оно сочетает в себе романтическую приподнятость чувств с оттенком «фантастичности» и классические каноны формы и музыкального развития.
Часть первая – Allegro con brio – имеет сонатную форму. Источником музыкального развития становится сопоставление двух контрастных начал – песенного и танцевального. Первое из них сосредоточено в главной и побочных партиях – обе они кантиленны, но первая отличается величественностью, а вторая – романтической взволнованностью. Главную партию излагает виолончель, в нисходящем движении мелодии можно усмотреть отдаленный прообраз речитатива Владимира Игоревича («Медленно день угасал») из оперы «Князь Игорь». Широкая мелодия побочной партии свободно льется на фоне трепетных фортепианных фигураций. Средоточием танцевального начала становится связующая партия, состоящая из двух тем: первая – массивная и тяжелая, вторая – легкая и оживленная. Заключительная партия тоже пронизана танцевальным движением. Очень интересна ее инструментовка: относительно «тяжелое» звучание фортепиано сопоставляется с легким пиццикато струнных. Плагальные обороты на тоническом органном пункте предвосхищают гармонию произведений зрелого периода. В разработке – весьма продолжительной и развернутой, с детальным развитием каждой темы – представленные в экспозиции темы омрачаются минорным ладом, но к концу разработки ладовый колорит вновь проясняется, и завершается она в мажоре. В репризе происходит резкий тональный сдвиг, и главная партия излагается в тональности субдоминанты.
Исполненная светлой лирики вторая часть, написанная в сонатной форме без разработки, названа «Романсом», но с русскими романсами она имеет мало общего, в большей степени оно перекликается с зарубежными образцами, в частности, с «Песнями без слов» Феликса Мендельсона-Бартольди. В особенности очевидно это родство в главной партии, представляющей собою развернутое фортепианное соло. Большей эмоциональной приподнятостью отличается побочная партия. В противоположность экспозиции, в кратком эпизоде проявляются национальные черты – народно-танцевальное начало.
В третьей части – «Интермеццо» – танцевальные, оживленные крайние разделы противопоставляются более медленному среднему. Каждый из трех разделов завершается небольшой темой, приобретающей значение рефрена. Эта тема предвосхищает некоторые фрагменты оперы «Князь Игорь», различные и даже противоположные по характеру: мягкость и свобода движения мелодической линии роднит его с Плачем Ярославны, а ритмическая фигурация в фортепианной партии, вносящая оттенок юмора – с песней Скулы и Ерошки.
Судьба произведения оказалась непростой. Фортепианное трио ре мажор не было ни опубликовано, ни исполнено при жизни Александра Порфирьевича Бородина. Только в середине ХХ столетия – в 1949 г. – его представили публике пианист Эмиль Гилельс, виолончелист Сергей Ширинский и скрипач Дмитрий Цыганов. Трио было с большой теплотой принято публикой. Вскоре оно было издано и заняло достойное место как в концертном, так и в педагогическом репертуаре.
