Сезон 2016/2017 в лондонском Королевском оперном театре «Ковент-Гарден» открылся новой постановкой едва ли не самой известной и популярной в народе оперы Винченцо Беллини «Норма», ведь знаменитая молитва «Casta diva» ее главной героини – на слуху, кажется, у каждого. Впрочем, на этом знание о самóй опере для многих – а таких подавляющее большинство! – и заканчивается. Нынешняя премьера в Лондоне состоялась 12 сентября, а 26 сентября один из спектаклей премьерной серии транслировался в прямом эфире на многие страны, но Россия в их числе не значилась.
Российская кинопрокатная компания Opera HD исправить эту ситуацию смогла лишь недавно, и в план показов на нынешний сезон включила как прямые трансляции спектаклей театра «Ковент-Гарден», так и их показы в записи. Первым показом в записи как раз и стала «Норма». Киносезон в России открылся 28 октября в Москве в кинотеатре «Каро 11 Октябрь», и для автора этих строк пропустить такое важное событие оказалось невозможным. И пусть со стороны самих кинопрокатчиков информация о начале проекта российских показов и трансляций спектаклей «Ковент-Гардена» была обнародована слишком поздно, старт проекту всё-таки дан – и это самое главное.
Когда заходит речь о постановке «Нормы» на сцене одного из крупнейших брендовых театров мира, к которым, несомненно, относится и лондонский театр «Ковент-Гарден», то значимость ангажемента на титульную – священную для всех сопрано – партию сразу же возрастает в прогрессии, тем более, когда этой постановкой театр собирается открывать свой очередной сезон. Опера – такой же бизнес, как и зрелищные мероприятия хоть на эстраде, хоть на стадионе, хоть на арене цирка. В силу этого стратеги оперного бизнеса всегда делают выбор (как правило, далеко не оптимальный!), руководствуясь не адекватностью возможностей того или иного исполнителя задачам конкретной партии, а тем, чье имя продать публике наиболее легко, то есть выбирают те персоналии, которые больше всего распиарены в СМИ.
И ничего удивительного нет в том, что на партию Нормы для открытия нынешнего сезона «Ковент-Гарден» давно уже была суперудачно ангажирована сопрано из России Анна Нетребко, равной которой по степени проявляемого к ее имени ажиотажа во всем мире сегодня просто не сыскать. Весть о том, что русская примадонна отказывается от партии Нормы в «Ковент-Гарден», наделав переполоху в мире оперы и облетев весь земной шар еще в мае этого года, привела к сложным рокировкам сверстанных составов не только в «Ковент-Гардене», но и в нью-йоркском театре «Метрополитен-опера», и в Венской государственной опере. И это лишь свидетельство того, что мировой оперный театр, функционируя по принципу сообщающихся сосудов, переплетен своими корнями в разных странах весьма тесно: глобализация музыкального театра сегодня чрезвычайно высока!
Даже если судить лишь по показу записи постановки «Манон Леско» Пуччини на телеканале «Культура», премьера которой в октябре состоялась в Большом театре России и на главную партию в которой была ангажирована Анна Нетребко, ее отказ от «Нормы» – решение более чем понятное и благоразумное. Премьера же в «Ковент-Гардене», которая, несмотря ни на что, состоялась, показала то, что незаменимых людей нет даже в сфере искусства. И творческая индивидуальность болгарской певицы Сони Йончевой в партии Нормы – яркое тому подтверждение. Речь о певцах-солистах пойдет чуть позже, а пока – несколько слов об экранных впечатлениях от самой постановки.
Ее режиссером выступил Алекс Олье, представитель каталонской театральной группы «La Fura dels Baus», прославившейся своими, как принято считать, инновационными, а на самом деле, лишь загоняющими оперу в тупик довольно топорными и «агрессивными» инсталляциями, мода и спрос на которые сегодня всё еще не проходит. Впрочем, при погружении в оперу в крупноплановом экранном ракурсе нынешняя постановка явного неприятия не вызывает, хотя искать в ней следы романтики, безвозвратно похороненной еще в XX веке, также бесполезно.
Картинка, переиначенная на постмодернистский лад, в целом, довольно спокойна. Ни визуального отторжения, ни упоительного восторга нет, но в иные моменты она предстает даже довольно интересной, хотя при таком постановочном преломлении оригинального сюжета, предложенного Беллини его либреттистом Феличе Романи, этому спектаклю ощутимо недостает убедительной целостности. И это общее слабое место всех современных перелицовок классических опер XIX века, когда текст оригинального либретто, который мы в них слышим, с тем, что происходит на сцене, зачастую вообще никак не коррелирует. Но кто сейчас обращает внимание на подобные мелочи? Постановочная «концепция», благодаря которой режиссер смог бы утвердить свое реноме и сказать свое «новое слово» в опере, сегодня гораздо важнее…
Ассоциированный режиссер постановки – Валентина Карраско. Сценограф – Альфонс Флорес. Художник по костюмам – Люк Кастельс. Художник по свету – Марко Филибек. Этот постановочный «квартет», в «квинтет» превращающийся вместе с возглавляющим его режиссером Алексом Олье, проблему религиозного фанатизма актуализирует через показ на сцене выдуманной секты военных. Секта, перенявшая все внешние атрибуты католического богослужения, живет в лесу, у нее есть абстрактный потенциальный враг, но от открытого военного конфликта с ним она удерживается лишь благодаря Норме, из друидессы-прорицательницы теперь де-факто превращенной в верховную жрицу секты.
Никому и невдомек, что причина сохранения нейтралитета с врагом кроется в тайне Нормы. Нарушив обет целомудрия, она давно уже вступила в преступную связь с Поллионом, одним из представителей вражеской стороны, и тайно укрывает двоих детей, родившихся от этой связи. И всё бы ничего, если бы Поллион, пресытившись прежней своей пассией, не остановил бы свой взор на другой – на Адальджизе, молоденькой прислужнице в храме (в этой постановке – молодой жрице) из той же самой секты, которая ответила ему взаимностью.
Вся драматургическая завязка конфликта «Нормы» как раз и основана на выяснении отношений между двумя влюбленными женщинами, которые, преступив закон, не могут поделить между собой одного общего возлюбленного. Выяснение же отношений внутри треугольника «Норма – Поллион – Адальджиза» неожиданно приводит к снятию покрова с тайны, тщательно и долго скрывавшейся главной героиней, к объявлению войны потенциальному противнику секты и трагическому финалу, в котором на жертвенный костер восходит сама Норма, а к ней в порыве неожиданного раскаяния присоединяется и Поллион.
Теперь Оровез (отец Нормы) – не верховный жрец, и не глава друидов, а главнокомандующий секты, но от этого финальное саморазоблачение Нормы – шок для него не меньший. При этом сам финал этой постановки вообще выглядит нелепо. Первым делом в костер, «разожженный» на сцене с помощью видеопроекционного обеспечения, военные, конечно же, заталкивают Поллиона, а Норму удерживают. Внезапно звучит выстрел – и Норма, подкошенная им, падает. Кто стрелял, в суматохе финала поди разбери (уж не сам ли Оровез?), зато Норма умирает теперь в нетленном телесном обличье. Но для чего вся эта мышиная возня, затеянная режиссером, одному ему лишь и известно.
Любовь и измена, верность и предательство, соперничество и благородная жертвенность в опере «Норма» Беллини, ярчайшем образце итальянского романтического бельканто, и есть те чувственные эмоциональные категории, которые мы как зрители и слушатели должны постигать, прежде всего, благодаря вокальным возможностям человеческого голоса в сочетании не с чрезмерно аффектированной, а психологически-тонкой актерской игрой. И визуально-сценографическая атмосфера этих эмоций также должна нести романтику. В соответствии с этим в свое время и выбирались сюжеты для опер бельканто. Как правило, современные постановки музыкально-театральную идиллию бельканто всячески стараются разрушить, но обсуждаемая постановка – вариант далеко еще не самый легкомысленный и радикальный.
В принципе, довольно интересна абстракция «лесной сценографии», деревцá-веточки которой – бесчисленное множество деревянных крестиков. Эффектно смотрится и огромное кольцо-нимб из этих же элементов, возникающее над местом отправления религиозного культа секты, но кафедра-алтарь из католического храма и жилые покои Нормы нарочито «офисного» дизайна – два противоположных полюса, которые даже внутри общей сценографической абстракции постановки выглядят чужеродным пятном «совсем из другой оперы». Герои спектакля – наши современники, космополиты без национальной принадлежности, типажи, театральный гардероб которых словно из подборки, безлик и условен, но заложенная в мизансценах режиссерская аффектация актерского драматизма – того, что с эстетикой бельканто сочетается неважно, – наоборот, бьет ключом.
В целом, музыкальное впечатление от всего треугольника главных персонажей на основе дистанционного кинознакомства с ними – обнадеживающе сильное и целостное. Соня Йончева в партии Нормы невероятно технична и музыкальна. Запас кантилены и подвижности ее голоса для этой виртуознейшей партии итальянского бельканто ощутимо солиден и мощен. Певица очень умело интонирует и с подкупающей чувственной наполненностью звучит на mezza voce. Каватину-молитву, да и вообще всю выходную сцену поет так, что по-настоящему заслушаешься. Но при этом обращаешь внимание на то, что голос певицы недостаточно глубоко и драматично озвучивает партию в нижнем регистре. Бóльшего вокального (именно вокального – не актерского) драматизма хотелось бы ощутить в интерпретации певицы в кульминационных моментах второго акта, особенно в финале.
Когда Соню Йончеву мы впервые услышали в Москве вживую в партии Таис в концертном исполнении одноименной оперы Массне, драматическая форманта голоса певицы в пространстве небольшого зрительного зала «Новой Оперы» казалась огромной. В партии Нормы в плане музыкального драматизма всё же ощущается недобор, тем не менее, предложенная интерпретация – заявка на постижение этой партии партий весьма весомая и стилистически качественная. То, что драматически музыкально недобирается в голосе, певица компенсирует яркой и убедительной игрой: это и есть сегодняшняя дилемма исполнения опер бельканто. С одной стороны, как в опере обойтись без яркого актерского воплощения? Оно необходимо! С другой стороны, как не перейти ту грань бельканто, чтобы оно не утратило своей первоначальной сущности?
По пути преимущественно актерской аффектации идут в этой постановке и опытная, хорошо известная в мире итальянка Соня Ганасси (Адальджиза), и мальтийский тенор Джозеф Каллейя (Поллион). С меццо-сопрано Соней Ганасси в последние годы произошла довольно странная метаморфоза: сегодня это, как ни странно, жесткое сопрано lirico spinto, с наметившимися проблемами озвучивания верхнего регистра. Среди всего прочего по-настоящему задуматься об этом автора этих строк заставил сольный концерт певицы в Москве, данный ею в конце декабря 2011 года. И всё же в нынешней постановке в дуэтах (особенно в знаменитом дуэте второго акта) обе Сони – и Йончева, и Ганасси – смогли продемонстрировать поистине феноменальную музыкальность: голоса исполнительниц сливались изумительно, даря слуху истинно меломанское наслаждение!
Джозефа Каллейю мы также имели возможность слышать в Москве, причем – неоднократно. Когда-то он был превосходным лирическим тенором, но с переходом на драматический (лирико-драматический) репертуар свою самобытную первозданность утратил. Второй приезд певца как раз это и выявил. Сегодня в партии Поллиона голос исполнителя звучит очень неровно, в нем ощущается сработанность и открытость вокализации на середине, хотя верхний регистр, пусть и без драматической выразительности озвучивается довольно красиво и ярко. Это уже не лирический, но еще и не драматический тенор, а из-за проблем с кантиленой и выразительностью интонирования на середине назвать его тенором лирико-драматическим в классически безупречном понимании этого определения довольно сложно. В целом, этого «древнего римлянина» Поллиона в светлом европейском костюмчике «от Люка Кастельса» принять с благосклонностью можно, но с меломанским восторгом вряд ли.
На исполнителе партии Оровеза, кажется, решили откровенно сэкономить: от ее ничем не примечательной трактовки Бриндли Шерратта веяло дежурной шаблонностью певца-компримарио. Зато в совсем крошечных вспомогательных ролях всё же стóит отметить голоса Дэвида Юнхуна Кима (Флавий, друг Поллиона) и Влады Боровко (Клотильда, служанка Нормы).
В этой постановке великолепны хор (хормейстер – Женевьев Эллис) и, конечно же, оркестр, который под вдохновенными дирижерскими пассами своего музыкального руководителя, сэра-итальянца Антонио Паппано творит поистине музыкальные чудеса! И в том, что это действительно так, ни малейших сомнений не возникает, несмотря на то, что находишься не в театре, а в зрительном зале кинотеатра, который предлагает тебе всего лишь навсего запечатленную в цифре иллюзию виртуальной реальности…
Фото: ROH / Bill Cooper
