Winterreise, Op. 89, D. 911
История создания
Свой второй вокальный цикл Шуберт создал в предпоследний год жизни, полный печальных событий. Композитор утратил всякую надежду на издание своих сочинений в Германии и Швейцарии. В январе он узнал, что очередная попытка получить постоянное место, чтобы иметь твердый заработок и свободно творить, не увенчалась успехом: в должности придворного вице-капельмейстера Венской оперы ему предпочли другого. Решив участвовать в конкурсе на значительно менее престижную должность второго вице-капельмейстера театра венского предместья «У Каринтийских ворот», он не смог получить и ее — то ли потому, что сочиненная им ария оказалась слишком трудной для участвовавшей в конкурсе певицы, а Шуберт отказался что-либо менять, то ли из-за театральных интриг.
Утешением стал отзыв Бетховена, который в феврале 1827 года познакомился с более чем полусотней шубертовских песен. Вот как об этом рассказывал первый биограф Бетховена Антон Шиндлер: «Великий мастер, не знавший до того и пяти песен Шуберта, был поражен их количеством и никак не хотел поверить в то, что Шуберт к этому времени создал уже более пятисот песен... С радостным воодушевлением он неоднократно повторял: "Действительно, в Шуберте живет Божья искра!"» Однако взаимоотношения двух великих современников не получили развития: месяц спустя Шуберт стоял у гроба Бетховена.
Все это время, по воспоминаниям одного из друзей композитора, Шуберт «был мрачно настроен и казался утомленным. На мой вопрос, что с ним, он ответил только: «Вы скоро услышите и поймете». Однажды он сказал мне: «Приходи сегодня к Шоберу (ближайшему другу Шуберта. — А. К.). Я вам спою несколько ужасных песен. Они меня утомили сильнее, чем какие-либо другие песни». И он спел нам трогательным голосом весь «Зимний путь». До конца мы были совершенно озадачены мрачным настроением этих песен, и Шобер сказал, что ему понравилась только одна песня — «Липа». Шуберт на это возразил только: «Мне эти песни нравятся больше всех».
Как и «Прекрасная мельничиха», «Зимний путь» написан на стихи известного немецкого поэта-романтика Вильгельма Мюллера (1794—1827). Сын портного, он так рано обнаружил поэтический дар, что уже к 14 годам составил первый сборник стихотворений. Рано проявились и его свободолюбивые взгляды: в 19 лет, прервав учебу в берлинском университете, он добровольцем участвовал в освободительной войне против Наполеона. Славу Мюллеру принесли «Греческие песни», в которых он воспел борьбу греков против турецкого гнета. Стихи Мюллера, нередко называемые песнями, отличаются большой напевностью. Сам поэт часто представлял их с музыкой, и его «Застольные песни» распевались по всей Германии. Мюллер обычно объединял стихотворения в циклы, связанные образом героини (прекрасная кельнерша, прекрасная мельничиха), определенной местностью либо излюбленной романтиками темой странствий. Он и сам любил путешествовать — посетил Вену, Италию, Грецию, каждое лето совершал пешие походы по разным краям Германии, подражая средневековым странствующим подмастерьям.
Первоначальный план «Зимнего пути» возник у поэта, вероятно, еще в 1815—1816 годы. В конце 1822-го в Лейпциге были изданы «Песни странствий Вильгельма Мюллера. Зимний путь. 12 песен». Еще 10 стихотворении публиковались в бреславльской газете 13 и 14 марта следующего года. И, наконец, в изданной в Дессау в 1824 году второй книге «Стихотворений из бумаг, оставленных странствующим валторнистом» (первая, 1821, включала «Прекрасную мельничиху»), «Зимний путь» состоял из 24 песен, расположенных в другой последовательности, нежели прежде; две, написанные последними, стали №15 и №6.
Шуберт использовал все песни цикла, но порядок их иной: первые 12 точно следуют первой публикации стихотворений, хотя писал их композитор значительно позднее последней публикации — они помечены в шубертовской рукописи февралем 1827 года. Познакомившись с полным изданием стихотворений, Шуберт в октябре продолжил работу над циклом. Он еще успел увидеть изданной 1-ю часть, опубликованную в венском издательстве в январе следующего года; в объявлении, извещавшем о выходе песен, говорилось: «Каждый поэт может желать себе счастья быть так понятым своим композитором, быть переданным с таким теплым чувством и смелой фантазией...» Над корректурой 2-й части Шуберт работал в последние дни жизни, используя, по воспоминаниям брата, «недолгие просветы сознания» во время смертельной болезни. 2-я часть «Зимнего пути» вышла в свет через месяц после смерти композитора.
Еще при жизни Шуберта песни «Зимнего пути» звучали в домах любителей музыки, где, как и другие его песни, пользовались популярностью. Публичное же исполнение состоялось лишь однажды, за несколько дней до издания, 10 января 1828 года (Вена, Общество любителей музыки, песня №1, «Спокойно спи»). Показательно, что исполнителем выступил не профессиональный певец, а профессор университета.
Музыка
«Зимний путь» — один из самых крупных циклов, он состоит из 24 песен. И построение, и эмоциональный склад его резко отличны от «Прекрасной мельничихи». Какое-либо развитие сюжета отсутствует, странствия героя не имеют ни начала, ни конца. Мрачные настроения утверждаются уже в №1 и господствуют до последнего. Лишь изредка их озаряют светлые воспоминания, ложные надежды, и по контрасту жизнь становится еще мрачнее. Мрачна и окружающая героя природа: снег, покрывший всю землю, замерзший ручей, блуждающий огонек, заманивающий в глухие скалы, ворон, ожидающий смерти странника. В спящей деревне героя встречает лишь лай цепных псов, путевой столб указывает туда, откуда нет возврата: дорога приводит на кладбище. Простота мелодии и формы сближает песни цикла с народными.
№1, «Спокойно спи», полон сдержанной скорби, подчеркнутой мерным ритмом шага, шествия. Лишь последний куплет окрашен в мажорные тона, словно улыбка сквозь слезы. Беспокойно звучит №2, «Флюгер», где выделяются тревожные восклицания. №5, «Липа», со светлой, непритязательной мелодией образует первый контраст; но свет обманчив — это лишь сон. Близок по настроению №10, «Весенний сон», построенный на внутреннем контрасте: светлой певучей мелодии в мажоре противостоят жесткие, отрывистые минорные фразы. Одна из самых жизнерадостных песен — №13, «Почта», с энергичным ритмом и звонкими фанфарными оборотами, подражающими наигрышу почтового рожка; но таково лишь начало каждого куплета: после паузы возникают скорбные возгласы. Декламационное начало господствует в печально сосредоточенном №14, «Седины», где фортепиано и голос как эхо вторят друг другу. Неизбывной печалью веет от №15, «Ворон». Финальный №24, «Шарманщик», — одна из самых потрясающих по безысходности песен Шуберта, решенная предельно скупыми средствами: уныло повторяющиеся примитивные звуки шарманки прерывают берущую за душу, тоскливую, удивительно простую мелодию, которая завершается горестным вопросом.
А. Кенигсберг
Цикл песен «Зимний путь» (1827) отделен от «Прекрасной мельничихи» всего четырьмя годами, но кажется, что между ними легла целая жизнь. Горе, невзгоды и разочарования до неузнаваемости изменили облик некогда радостного и бодрого юноши. Теперь он всеми покинутый одинокий скиталец, отчаявшийся найти в людях сочувствие и понимание. Он вынужден уйти от любимой, потому что беден. Без надежды на любовь и дружбу он оставляет дорогие ему места и пускается в далекий путь. У него все в прошлом, впереди лишь долгий путь к могиле. Тема одиночества, страданий представлена во множестве оттенков: лирические излияния приобретают в некоторых песнях характер философских размышлений о сущности жизни, о людях.
В известной мере «Зимний путь» соприкасается с «Прекрасной мельничихой» и служит как бы ее продолжением. Но различия в драматургии циклов весьма существенны. В «Зимнем пути» нет развития сюжета, и песни объединяются самой трагической темой цикла, настроениями, ею определяемыми.
Более сложный характер поэтических образов сказался в обостренном драматизме музыки, в акценте на внутреннюю, психологическую сторону жизни. Этим объясняется значительное усложнение музыкального языка, стремление к драматизации формы. Простые песенные формы динамизируются; заметно преобладание разных видов трехчастного построения — с развернутой средней частью, с динамической репризой, вариационными изменениями в каждой части. Напевная мелодика обогащается декламационными и речитативными оборотами, гармония — смелыми сопоставлениями, внезапными модуляциями, привлечением более сложных аккордовых сочетаний. Подавляющее большинство песен написано в минорном ладу, что вполне согласуется с общей настроенностью цикла. К изобразительным приемам Шуберт прибегает только для того, чтобы подчеркнуть драматизм контрастов, например, сон и явь, воспоминания и реальность в песнях «Весенний сон» и «Липа»; или для того, чтобы конкретному образу придать символическое значение («Ворон»), Иллюстративность песни «Почта» составляет исключение.
«Зимний путь» состоит из двадцати четырех песен и делится на две части, по двенадцати в каждой. Первая же песня «Спокойно спи» — своего рода вступление, невеселый рассказ о былых надеждах и любви, о том, что ждет путника, вынужденного покинуть родной край. По широкому диапазону раскинута мелодия песни. От исходной интонации задержания берет начало ее ниспадающее движение. Эта интонация в совокупности с полнотой использования диатоники минорного лада сообщает мелодии глубину, широту, какую-то особую многомерность;
Ритмически выровненное движение сопровождения лишь изредка (во вступлении, в интермедиях) перебивается резко акцентированными, жесткими аккордами. Подчеркивание последней доли такта образует своеобразное синкопирование; в этот момент «лейтинтонация» задержания приобретает остро-драматический характер:
Нагнетание безрадостного чувства вызвано и самой формой, многократно повторяющимися куплетами. Только в четвертом, последнем, куплете происходит неожиданный сдвиг в одноименный мажор. Но временное просветление заставляет еще сильнее ощутить скорбность всей песни.
«Липа». Сладостны воспоминания о стоящей у входа в город липе. В ее прохладной тени путник грезил когда-то, но теперь эти грезы развеяны ночным холодным ветром в степи, в чужом краю. «Липа» — одна из самых известных песен цикла. Воплощая романтический контраст мечты и действительности, прошлого и настоящего, Шуберт находит в этой песне много новых приемов и средств музыкальной выразительности.
(Своеобразна здесь трактовка строфической формы: возникает трехчастное построение, в котором контрастен не только средний раздел по отношению к крайним, но и внутри крайних разделов заключены контрасты, вызванные непрерывным вариационным обновлением. Первая часть состоит из двух строф, причем вторая представляет собой вариант первой; затем вторгается материал фортепианного вступления, на котором строится средняя часть, и наступает варьированная реприза.)
Как большинство песен, «Липа» обрамлена фортепианным вступлением и заключением. Обычное назначение вступления — введение в эмоциональную атмосферу произведения — дополнено здесь и другими функциями. Построенное на самостоятельном тематическом материале вступление подвергается большому развитию, в процессе которого выявляется его двуплановость: выразительность и изобразительность. Легкое кружение шестнадцатых и подобные эхо отзвуки способны вызвать множество ассоциативных представлений: тихий шелест листвы и дуновение ветерка, уносящегося вдаль, а, может быть, зыбкость мечты, пригрезившихся видений и т. п.:
Co вступлением голоса, спокойно ведущего свой рассказ, меняется фактура сопровождения, его звучание становится как бы более материальным. В неторопливой поступи сопровождения, в движении параллельными терциями, в едва доносящихся легких отзвуках чувствуются элементы пейзажности, пасторальности:
На материале фортепианного вступления начинается вторая строфа песни. Смену настроения оттеняет минорный лад, который затем вновь уступает место одноименному мажору: эти ладовые колебания вызваны чередой светлых и печальных образов. В то же время варьированное изложение фортепианной партии маскирует повторность, делает форму подвижной, а возвращение к основной ладо-тональности замыкает первую часть песни, явственно отделяя ее от средней части. Фортепианное сопровождение становится более иллюстративным. Хроматизация, гармоническая неустойчивость, особенности фактуры служат изобразительными средствами, усиливающими реальность описываемой картины. Одновременно изменения происходят и в вокальной партии, насыщаемой речитативными элементами:
В репризе, подготовленной динамическим спадом, постепенным затуханием, восстанавливается теплый колорит первой части; но процесс варьирования фортепианной партии в соответствии с движением поэтического образа продолжается.
«Весенний сон» — один из интересных примеров драматизации песни. Музыка, свободно следуя за поэтическим текстом, оттеняет все его детали.
Общая композиция состоит из трех контрастных эпизодов, затем буквально повторенных, но уже с другим текстом. Весенний луг, веселый хор птичек — поэтическое содержание первого музыкального построения. Грациозная, «порхающая» мелодия с короткими трелями, форшлагами, плавная фигурация в сопровождении, легкость движений, скрытая танцевальность передают чарующую прелесть этой идиллической картинки:
Острым диссонансом звучит следующий эпизод: «Пропел петух внезапно. Он сладкий сон прогнал, кругом был мрак и холод, и ворон на крыше кричал». В прекрасный сон врывается жестокий мир жизни. Драматизм этого контраста подчеркнут множеством приемов музыкальной выразительности. Ясность колорита мажорного лада, простота гармонического склада, округленные фразы мелодии первого эпизода вытеснены минорным ладом, гармонической неустойчивостью, диссонантными задержаниями и резкими бросками альтерированных аккордов. Исчезает мелодическая плавность, ее заменяют интонации, близкие декламационным, иногда тесно сопряженные, иногда отстоящие на интервалы октавы, ноны:
Третий эпизод — результат (вывод) сопоставления. В лирическом раздумье этого раздела выражена центральная мысль произведения, характерная для умонастроения Шуберта последних лет — «Смешон, кто видит зимою день летний во всей красе»:
Такова печальная философская концепция песни, которая скрывается за ее поэтическими метафорами. Прекрасное существует лишь как греза, сновидение, разрушающееся при малейшем соприкосновении с холодной, мрачной действительностью. Так определенно это воззрение высказано впервые, но в последующих песнях Шуберт возвращается к той же мысли, по-разному ее варьируя.
Во второй части цикла трагизм неуклонно нарастает. Тема одиночества сменяется темой смерти, утверждаемой все более и более настойчиво. Это происходит в мрачно-угрюмой песне «Ворон» (ворон — предвестник смерти, ее эмблема), в трагически обнаженной песне «Путевой столб». «Ворон» и «Путевой столб» — важнейшие вехи на пути к печальному итогу цикла — песне «Шарманщик».
«Шарманщик». Образ шарманщика — бездомного нищего бродяги — глубоко символичен. Он олицетворяет судьбу артиста, художника, самого Шуберта. Не случайно в конце песни в прямой авторской речи звучит вопрос, обращенный в нищему музыканту: «Хочешь, будем вместе горе мы терпеть, хочешь, будем песни под шарманку петь».
В простоте и лаконизме скупо отобранных приемов — сила их выразительности и производимого впечатления, выдержанная тоническая квинта в басу — гармония примитивного народного инструмента: волынки, лиры, шарманки — сковывает все движение песни. Гармоническая терпкость, образуемая наложением доминантовых созвучий, характерна для специфически шарманочных звукообразований. Тягучее однообразие ударов баса служит фоном для переборов короткой инструментальной попевки:
От этой попевки берет начало вокальная мелодия, которая строится на опевании тонических звуков минорного лада. Едва уловимые изменения рисунка мелодии не затрагивают ее существа. Щемящей тоской веет от той безжизненности, механистичности, с какой чередуются фразы заунывного напева голоса и инструментального наигрыша. Только когда описание судьбы обездоленного музыканта переходит в прямую авторскую речь: «Хочешь, будем вместе горе мы терпеть», вскрывается подлинный драматический смысл песни. С экспрессией трагической декламации звучат последние фразы «Шарманщика».
В. Галацкая
Если «Прекрасная мельничиха» проникнута поэзией молодости, то второй цикл из двадцати четырех песен — «Зимний путь», написанный четырьмя годами позже окрашен трагическим настроением. Весенний юношеский мир уступает место тоске, безнадежности и мраку, так часто наполняющим душу композитора в последние годы его жизни.
Юноша, отвергнутый богатой невестой, покидает город. В темную осеннюю ночь он начинает свой одинокий и бесцельный путь. Песня «Спокойно спи», являющаяся прологом цикла принадлежит к наиболее трагичным произведениям Шуберта. Пронизывающий музыку ритм равномерного шага вызывает ассоциации с образом уходящего человека:
Скрытая маршевость присутствует и в ряде других песен «Зимнего пути», заставляя ощущать неизменный фон — поступь одинокого путника (Например: «Одиночество», «Путевой столб», «Бодрость».).
Композитор вносит тончайшие вариационные изменения в куплеты романса «Спокойно спи», гениально простого и исполненного глубокого чувства. В последнем куплете, в момент душевного просветления, когда страдающий юноша желает своей возлюбленной счастья, минорный лад сменяется мажорным.
Картины мертвой зимней природы сливаются с тяжелым душевным состоянием героя. Даже флюгер над домом возлюбленной кажется ему символом бездушного мира («Флюгер»). 3имнее оцепенение усиливает его тоску («Застывшие слезы», «Оцепенение»). Выражение страдания достигает необычайной остроты. В песне «Оцепенение» чувствуется бетховенский трагизм. Стоящее у входа в город дерево, свирепо терзаемое порывом осеннего ветра, напоминает о невозвратно исчезнувшем счастье («Липа»). Изображение природы насыщается все более мрачными, зловещими красками. Образ ручья получает здесь иной смысл, чем в «Прекрасной мельничихе»: растаявший снег ассоциируется с потоком слез («Водный поток»), замерзший ручей отражает душевную окаменелость героя («У ручья»), зимняя стужа наводит на воспоминания о былой радости («Воспоминания»).
В песне «Блуждающий огонек» Шуберт погружается в сферу фантастических, жутких образов.
Переломным моментом в цикле является песня «Весенний сон». Ее контрастные эпизоды олицетворяют столкновение мечты и действительности. Страшная жизненная правда развеивает прекрасный сон.
Отныне впечатления всего пути проникнуты безнадежностью. Они приобретают обобщенный трагический характер. Вид одинокой сосны, одинокой тучи усиливает чувство собственной отчужденности («Одиночество»). Радостное чувство, возникшее непроизвольно от звука почтового рожка, мгновенно угасает: «Письма не будет для меня» («Почта»). Утренний иней, посеребривший волосы путника, напоминает седины и вызывает надежду на близкую смерть («Седины»). Черный ворон кажется ему единственным проявлением верности в этом мире («Ворон»). В завершающих песнях (перед «эпилогом») — «Бодрость» и «Ложные солнца» — звучит горькая ирония. Последние иллюзии исчезли.
Лирика «Зимнего пути» неизмеримо шире любовной темы. Она трактована в более общем философском плане — как трагедия духовного одиночества художника в мире мещан и торгашей. В последней песне — «Шарманщик»,— образующей эпилог цикла, облик нищего старика, безнадёжно вертящего ручку шарманки, олицетворял для Шуберта его собственную судьбу. В этом цикле меньше внешне сюжетных моментов, меньше звукоизобразительности, чем в «Прекрасной мельничихе». Его музыке присущ глубокий внутренний драматизм. По мере развития цикла все более сгущаются чувства одиночества и тоски. Шуберт сумел найти неповторимое музыкальное выражение для каждого из множества оттенков этих настроений — от лирической грусти до ощущения полной безысходности.
В цикле выявляется новый принцип музыкальной драматургии, основанный на развитии и столкновении психологических образов. Неоднократное «вторжение» мотивов мечты, надежды или воспоминаний о счастье (например, «Липа», «Весенний сон», «Почта», «Последняя надежда») драматически контрастирует с мраком зимней дороги. Эти моменты ложного просветления, неизменно подчеркиваемые ладотональным контрастом, создают впечатление ступенчатого сквозного развития.
Общность мелодического склада проявляется в песнях, особенно близких друг другу по поэтическому образу. Подобные интонационные «переклички» объединяют эпизоды, далеко отстоящие друг от друга, в частности пролог и эпилог.
Повторяющийся маршевый ритм, переломная роль песни «Весенний сон» (о которой говорилось выше) и ряд других приемов также содействуют впечатлению целостности драматургической композиции.
Для выражения трагических образов «Зимнего пути» Шуберт нашел ряд новых выразительных приемов. Это прежде всего сказывается на трактовке формы. Шуберт дал здесь свободную песенную композицию, строение которой, не укладывающееся в рамки куплетности, обусловлено следованием за смысловыми деталями поэтического текста («Застывшие слезы», «Блуждающий огонек», «Одиночество», «Последняя надежда»). И трехчастная и куплетная формы трактованы с одинаковой свободой, что придаёт им органическое единство. Грани внутренних разделов малозаметны («Ворон», «Седины», «Шарманщик»). Каждый куплет в песне «Водный поток» находится в развитии.
В «Зимнем пути» заметно обогатился и гармонический язык Шуберта. Посредством неожиданных модуляций по терциям и секундам, диссонирующих задержаний, хроматических гармоний композитор достигает обостренной выразительности.
Более разнообразной стала и мелодико-интонационная сфера. Каждый романс «Зимнего пути» имеет свой неповторимый круг интонаций и в то же время поражает предельной лаконичностью мелодического развития, которое образуется благодаря варьированию одной господствующей группы интонаций («Шарманщик», «Водный поток», «Бурное утро»).
Шубертовские песенные циклы (К циклам Шуберта можно с известными оговорками отнести семь песен из «Девы озера» Вальтера Скотта (1825), четыре песни из «Вильгельма Мейстера» Гёте (1826), пять песен на тексты Гейне, вошедшие в сборник «Лебединая песнь»: единство их сюжета, настроения и поэтического стиля создают цельность, характерную для циклического жанра.) оказали значительное воздействие на формирование не только вокальной, но фортепианной музыки середины и конца XIX века. Их характерные образы, принципы композиции, особенности структуры получили дальнейшее развитие в песенных и фортепианных циклах Шумана («Любовь поэта», «Любовь и жизнь женщины», «Карнавал», «Крейслериана», «Фантастические пьесы»), Шопена (Прелюдии), Брамса («Магелона») и других.
В. Конен
