О «Макбете» Варликовского на Зальцбургском фестивале
В глубине огромной сцены — гигантская скамья. На одном её конце — мужчина в чёрном костюме и котелке с опущенной на грудь головой, на другом — женщина в элегантном наряде из 40-х прошлого века. Из полушёпота духовых вырастает увертюра к опере Верди «Макбет».
Скамья с главными героями медленно движется к яме — пока ещё только к оркестровой, но мир, в котором существуют Макбет (Владислав Сулимский) и его красавица-жена (Асмик Григорян), уже расколот: Доктор (Алексей Кулагин) сообщает, что у пары не может быть детей. Там, где бессильна медицина, на первый план выходит шизотерика [1], и шекспировские ведьмы, в которых без труда угадываются и современные бизнес-леди, и тётки-гадалки, и инстаграм-консультантки, и сотрудницы пресс-службы и администрации Зальцбургского фестиваля, и бабки на лавочке, — становятся главным поводырём отчаявшихся слепцов [2].
Неспособность иметь детей превращается в спектакле польского режиссёра Кшиштофа Варликовского в жестокий маркер ведьминской природы бездетных женщин и спусковой механизм вселенского зла [3]. Именно поэтому на сцене такое большое количество детей: магистральная идея выражена внятно, последовательно и убедительно. Великая редкость в современной оперной режиссуре. Изображение детоубийств становится главным механизмом катарсиса, который безошибочно использует режиссёр и на который моментально отзывается каждое родительское сердце. Без сомнений спектакль Варликовского станет лакмусовой бумажкой эмоциональной состоятельности тех, кто его видел.
Столь сложное театрально-музыкальное полотно невозможно без выдающегося актёрского ансамбля, и спектакль превращается в грандиозный бенефис исполнителей главных партий — Асмик Григорян и Владислава Сулимского.
Асмик Григорян сегодня одна из самых востребованных певиц оперной сцены, одна из наиболее универсальных оперных актрис, обладающих не только исключительным вокалом, но и необъятным арсеналом актёрских приёмов. Она с лёгкостью выдерживает крупные планы, великолепно смотрится из зала, смело берётся за самые неожиданные роли и партии и всегда предлагает неординарные прочтения, и даже те партии, к которым голос певицы не совсем подходит, А. Григорян делает «своими».
Леди Макбет — одна из таких партий, в которой после выступления А. Григорян на Зальцбургском фестивале будет сложно представить другую певицу. Перед нами филигранная работа с каждой фразой, с каждой нотой; голос певицы последовательно и точно иллюстрирует драматургию развития образа от округлого грудного «созерцательно-мирного» звучания к экстатически-психиатрическим вибрациям. Мы видим, как женщина, лишённая материнства как единственного оправдания жестокости, на наших глазах становится ведьмой.
Сцена сумасшествия Леди Макбет в исполнении Асмик Григорян — вершина вокально-художественного мастерства, это подлинный Верди, о замыслах которого мы знаем из писем первым исполнителям главных партий.
Идеально подобранные наряды певицы — безоговорочный успех оформителя постановки Малгожаты Щестняк.
Настоящим открытием Зальцбургского фестиваля 2023 стало выступление яркого представителя русской вокальной школы Владислава Сулимского в партии Макбета. В 2018 году певец покорил чопорную зальцбургскую публику совершенно неожиданной инфернальной интерпретацией партии Томского в «Пиковой даме» Чайковского и вот теперь Макбет — новая, на мой взгляд, не досягаемая для многих вершина.
В этой работе В. Сулимский выходит за рамки устоявшихся в музыкальной литературе представлений о Макбете как о слабохарактерном человеке, который не может пережить реализацию собственных желаний. Перед нами амбициозный человек, напрочь лишённый эмпатии, — универсальное свойство всех диктаторов, — и патологически боящийся ответственности за свои решения и за свою безопасность.
Богатство актёрских и вокальных выразительных средств поражает воображение: сочетание пластических штрихов с мимикой, пародирующей актёрский приём как таковой (особенно это заметно в праздничной сцене за столом, представленной трансляцией крупных планов на большой экран), и точным выразительным вокалом разворачивают перед нами панораму диалектической деградации человека, не способного любить, эмоционального инвалида, который постепенно превращается в инвалида физического.
Визуализация душевной болезни — умная режиссёрская находка, с которой В. Сулимский справляется с блеском, превращая финальную сцену в душераздирающий антидиктаторский манифест в духе Габриэля Гарсия Маркеса [4]. Но даже в самых напряжённых моментах голос певца даже близко не допускает намёка на доминирование «художественной мелодекламации» — МХАТа [5] — над академической строгостью вокала. В мире есть много хороших баритонов, замечательных актёров и, конечно, музыкантов, сочетающих в себе оба этих таланта, но второго такого Макбета на сегодняшний день, насколько я могу судить, нет.
Особое значение в спектакле приобретает образ Банко в исполнении кувейтского баса Тарека Назми. Богатый, обертоново красочный тембр певца превращается в голос высшей справедливости, своеобразный нравственный камертон. Неслучайно символом родительского бессмертия как продолжения отцов в детях возникает на сцене множественный образ сына Банко в маске, узнаваемо имитирующей внешность певца. Детскими голосами звучат и призраки будущих королей (великолепная работа юных солистов хора мальчиков Св. Флориана).
Образ Макдуфа в исполнении американского тенора Джонатана Тетельмана — своеобразная точка нравственного отсчёт, переломный момент в восприятии происходящего на сцене. Певец превосходно звучит, подкупая лучезарным тембром и отточенной техникой, но кульминацией этой работы становится душераздирающая ария «Ah, la paterna mano», в которой певец представляет страдания отца, пережившего своих детей, как настоящий апокалипсис, как нечеловеческое, вселенское горе.
Прекрасно прозвучала в небольшой партии Камеристки Катерина Пива, харизматично-демоничным помощником Макбета предстал армянский баритон Гриша Мартиросян, Эван ЛеРой Джонсон был убедителен в образе Малькольма.
Прекрасный русский бас Алексей Кулагин создал завершённый образ Доктора. Безусловно, партия микроскопически мала для певца такого уровня и таланта, но Зальцбург традиционно является важной стартовой площадкой для больших певцов.
Нельзя не отметить сложнейшую и невероятно слаженную работу в этом спектакле статистов, без которых бесчисленное перемещение реквизита, посуды, одежды, и даже солистов было бы просто невозможно. Высочайшего класса работа.
Важной составляющей успеха спектакля стала работа Концертного объединения хора Венской оперы и Венского филармонического оркестра под управлением маэстро Филиппа Йордана, заменившего буквально за несколько недель до генеральной репетиции заболевшего Франца Вельзер-Мёста.
Оркестр под управлением маэстро Йордана показал эталонное прочтение не только нот вердиевской партитуры, но и её художественного смысла. Оркестр в этой интерпретации является важным аккомпанементом психиатрически-энтропийной трагедии [6], разворачивающейся на сцене, и в какой-то момент мы перестаём слышать музыкантов, растворяясь в психологической ткани предлагаемых звуковых решений. Это настоящая вердиевская драма, в которой нет места красивостям и эстетической безупречности, но которая обращена к человеческим страстям и выполняет главную функцию подлинного искусства — вызывать у зрителей сострадание и вести к эмоциональному перерождению.
Спектакль, на который не было билетов с момента открытия продаж, до вчерашней премьеры был главной интригой зальцбургского фестивального лета, и сейчас уже можно без всяких сомнений говорить о том, что он не только оправдал, но и превзошёл все ожидания. Это был триумф постановочной команды, это был безоговорочный успех ансамбля солистов, это была выдающаяся работа хора и Венских филармоников под управлением маэстро Йордана.
Трансляция спектакля, который уже стал одним из важнейших событий современной вердианы, была показана по основным теле- и стрим-каналам Австрии и Германии (записи пока доступны), а в ближайшее время будет выпущен DVD [7].
Примечания:
1) Шизотерика — устоявшееся ироничное обозначение информационного поля, наполненного псевдонаучным знанием и практиками, паразитирующими на необъяснимом пока эффекте плацебо – способности человеческого организма использовать скрытые ресурсы для решения собственных проблем на основе убеждённости в эффективности средств, экспериментально подтверждённой эффективности не имеющих.
2) Европейский знак поводыря слепца — три чёрных кружка на жёлтом фоне — в качестве нарукавников маркирует каждую ведьму на сцене; перед глазами у ведьм вместо зеркала мира, — разумеется, телевизор.
3) Здесь уместно вспомнить, что одна из трёх земных христианских добродетелей — любовь — изображается в западноевропейской иконографической традиции исключительно как любовь материнская: остальные привязанности этим жертвенным чувством не признаются.
4) Финальная сцена спектакля Варликовского — гармоничный итог концепции спектакля, корнями уходящей, кроме прочего, и в «Осень патриарха» Габриэля Гарсия Маркеса.
5) Под МХАТом у любителей оперы понимается замещение актерскими приёмами приёмов вокальных («что не спели, то сыграли»).
6) Под психологической энтропией здесь понимается деградация психики, обусловленная отсутствием этически строгих поведенческих ориентиров.
7) После посещения живого спектакля я прослушал трансляцию и вынужден заметить, что в зале голос Асмик Григорян, как и вокальная полифония хора, звучат не в пример богаче и насыщеннее. Отчасти это связано с приглушённым звуком и специальными настройками, блокирующими аудио- и видеозапись. Поэтому, несмотря на высокое техническое сопровождение трансляции, любые оценки звучания певицы и хора по этой записи будут заведомо некорректными.
Фото: SF / Bernd Uhlig
