В сентябре нынешнего года состоялось назначение главного дирижёра Новосибирского академического симфонического оркестра. Напомню, что им сталДимитрис Ботинис, с которым сибирская публика была знакома с 2020 года. Музыкант греческого происхождения, родившийся в Москве, несколько раз принимал участие в концертах Новосибирской филармонии.
Новое назначение новосибирцы восприняли с любопытством. Досрочный уход и отъезд из России предыдущего художественного руководителя оркестра Томаса Зандерлинга вызвал неоднозначную реакцию как у руководителей Новосибирской филармонии, так и музыкального сообщества. Оркестр, 65-й юбилейный сезон которого отметили в прошлом году — гордость столицы Сибири. Пожалуй, он является любимейшим академическим коллективом новосибирского зрителя, и его судьба волнует как жителей нашего города, так и страну в целом. Выступления Димитриса Ботиниса с НАСО в качестве приглашённого дирижёра прошли в своё время с большим успехом. Среди рассматриваемых кандидатур выпускник Санкт-Петербургской консерватории (класс профессора Юрия Симонова) единогласно был одобрен «в последней инстанции» - художественным советом Новосибирского симфонического. Символично, что Ботинис пришёл в оркестр примерно в том же энергичном возрасте, в котором Арнольд Михайлович Кац создал этот коллектив в 1956 году.
Первый концерт, на котором Ботинис предстал в новом качестве перед публикой, состоялся буквально через несколько дней после назначения. Эффектная программа, особенно, второе отделение, в котором прозвучали Три симфонических эскиза «Море» Клода Дебюсси и «Поэма экстаза» Александра Скрябина, вызвала шквал аплодисментов у зала. Совершенно очевидно, что новосибирская публика прекрасно приняла нового главного дирижёра. И оркестр звучал особенно хорошо, вдохновлённо и свободно.
Интересно было наблюдать за дирижёрской манерой Димитриса Ботиниса — он очень пластичный, темпераментный, с классической (ленинградской) постановкой рук, не теряющий контроля над музыкальным процессом и находящийся в постоянном контакте с оркестрантами. И я, предвосхищая встречу с ним для интервью, полагала, что беседа будет оживлённой. Но главный дирижёр в общении очень сдержанный, сосредоточенный, чётко формулирующий свою мысль (вы убедитесь в этом по его лаконичным ответам на мои вопросы). Мне он показался человеком, для которого дисциплина, прежде всего собственная, имеет огромное значение. Наверное, с таким подходом к профессии и, возможно, к жизни легче переносить колоссальную нагрузку, связанную с работой дирижёра, а весь южный темперамент гораздо эффективнее выплёскивать в музыку.
Главный дирижёр НАСО о первом концерте в новом качестве, тёплых сибирских сердцах, генетической связи с Санкт-Петербургом и намеченном пути развития Новосибирского симфонического оркестра А.М. Каца.
— Расскажите, как составлялась программа, на которой вы дебютировали в качестве главного дирижёра на сцене Концертного зала имени Арнольда Каца?
— Я выбирал среди своих самых любимых симфонических произведений. Ориентировался на конкретный оркестр, подбирал то, что раскрыло бы максимально его потенциал. И, конечно, что было бы интересно и впечатляюще для слушателей. При выборе программы надо учитывать разные факторы, которые не всегда лежат на поверхности.
— Что для вас было принципиально важным на этом состоявшемся концерте?
— Что и всегда, чтобы музыканты играли от души, а публика получила от концерта большое эстетическое удовольствие. Что может быть лучше этого?
— Чем сибирский симфонический коллектив, на ваш первый взгляд, отличается от столичных?
— Все не так просто. Столичные коллективы тоже разные. Когда я работаю с Новосибирским оркестром или думаю о его прошлом и будущем, мне всегда хочется сравнивать его с лучшими оркестрами нашей страны. Можно, конечно, поговорить о тёплых сибирских сердцах, и это будет справедливо. Но лучше, осознавая собственные достоинства и недостатки, стремиться выше. Это более продуктивно. Все остальное тянет вниз.
— Вы сотрудничали с нашим оркестром с 2020 года. Как вы считаете, после концерта, где вы предстали в качестве главного дирижёра, публика иначе вас приняла или разницу вы не почувствовали?
— Не задумывался. Принимали всегда тепло.
— Для вас работа с оркестром — это чёткая воля дирижёра в интерпретациях музыкальных произведений или совместное видение с оркестрантами?
— И то и другое, в нужных пропорциях. Иначе не будет «вкусно».
— Каким образом сложилось так, что вы стали первым, кто встал за пульт только что созданного Российского национального молодежного симфонического оркестра?
— Меня пригласил Алексей Алексеевич Шалашов (генеральный директор Московской государственной академической филармонии – прим. О. Г.) «поставить на ноги» этот оркестр. Я согласился. Так и сложилось.
— Какие чувства вы испытывали, работая с ещё неопытным большим коллективом? В чём состоят различия в работе с молодым оркестром и уже устоявшимся?
— В молодёжных оркестрах состав постоянно обновляется. В то время, мы с музыкантами были относительно близки по возрасту. Это создавало определенную неповторимую атмосферу. Играли достаточно крепкие ребята, с которыми было интересно работать. Весь процесс становления занял несколько месяцев, это не была работа одной недели.
— Нужны ли подобные «резервные» оркестры в стране? Какое значение они имеют для будущего музыкального искусства?
— Обязательно нужны. По-моему, ни у кого уже нет сомнений в этом. Но очень важно, как и в любом коллективе, чтобы была здоровая творческая атмосфера. В случае молодёжных оркестров это, может быть, еще важнее в силу того, что молодые люди знакомятся с нашим искусством. Важно, чтобы они его полюбили.
— Дирижёр, особенно симфонический, должен обладать рядом качеств, которые отличаются от тех, что свойственны музыкантам-инструменталистам или вокалистам. Перечислите их, и какие из них имеют особое значение?
— Дирижер должен, прежде всего, любить музыку и искусство в целом. Дальше все зависит от его таланта и мастерства. Остальное — штампы и стереотипы. Вы можете перечислить схожие качества Е. Мравинского и К. Аббадо? Оба были великими, но очень разными. Любовь, талант и мастерство — это всё, о чем можно говорить.
— Новосибирский симфонический оркестр имеет историческое, даже градообразующее в сфере культуры значение для нашего города. Чувствуете ли вы этот груз ответственности, учитывая бэкграунд коллектива?
— Я чувствую, что в Новосибирске есть почва. Бэкграунд оркестра — это основа. НАСО — очень интересный коллектив, где сохраняются ценности, заложенные Арнольдом Михайловичем Кацем, руководившим этим оркестром более пятидесяти лет. Это, бесспорно, один из лучших оркестров нашей страны, и, став четвертым главным дирижером в его истории, чувствую, что об этом надо всем «напомнить». Если воспринимать историю оркестра как “груз ответственности“, то можно не начинать. Ничего не получится. Ответственность есть всегда. Надо идти дальше, достигать новые вершины. Нельзя жить одними воспоминаниями.
— Как вы считаете, что вас так привлекло в дирижёрской профессии в 14-летнем возрасте, и продолжили ли учёбу на скрипке?
— Да, я в 14 лет начал заниматься дирижированием, но учебу на скрипке не бросал. Я продолжил и получил диплом как скрипач. Инструментальное образование имеет фундаментальное значение в моей жизни. Но помню хорошо тот день, когда мне пришла в голову мысль стать дирижером. Это был июль 2000 года, мы с мамой были в городе Шамони на французских Альпах. Большой европейский тур камерного «Оркестра Патры», в котором мама тогда работала, был в самом разгаре. Я был очень вдохновлён.
— Почему для продолжения обучения вы выбрали именно российский музыкальный вуз?
— На генетическом уровне, у меня была связь с Петербургской дирижерской школой. Поэтому я выбрал Санкт-Петербург. Переезд, жизнь и учеба там были для меня очень естественными.
— В чём состояла генетическая связь? И у кого учился ваш первый наставник в сфере дирижирования — папа, Димитрис Ботинис-старший?
— Все очень просто, папа в 80-х окончил Московскую консерваторию в классе Ю.И. Симонова, затем проходил ассистентуру-стажировку в Ленинградской консерватории в классе Ю.Х. Темирканова. То есть, оба его учителя — представители Ленингдрадской/Петербургской дирижерской школы, Ю.И. Симонов по линии Н.С. Рабиновича и Е.А. Мравинского, а Ю.Х. Темирканов по линии И.А. Мусина.
— Санкт-Петербург действительно славится мощной дирижёрской школой. У упомянутого вами Ильи Александровича Мусина, училась целая плеяда блестящих дирижёров с мировым именем, в том числе, ваш соотечественник, который также работал в Новосибирске — Теодор Курентзис, и, конечно, Арнольд Михайлович Кац. В чём, по-вашему мнению, отличие Санкт-Петербургской школы от всех остальных?
— Да, список больших дирижёров, представителей этой школы, бесконечный. Петербургская дирижёрская школа — комплексное понятие, которое охватывает огромный спектр — от «Питерского звукоизвлечения» до самого духа города. Но в дирижёрском искусстве «школа» — это только импульс, дальше мастерство человек развивает в себе сам.
— У Новосибирска с Санкт-Петербургом много точек соприкосновения друг с другом в различных сферах, не только культурных. Это обусловлено историей наших городов и страны. Чувствуете ли вы что-то общее в традициях между северной и сибирской столицей?
— Совершенно точно. Если говорить о нашей сфере — эвакуация в годы войны оркестра Ленинградской филармонии вместе с Е.А. Мравинским в Новосибирск, затем создание Новосибирского оркестра выпускником Ленинградской консерватории А.М. Кацем — всё это образовало важные точки духовной связи двух городов.
— Вы себя видите дирижёром только симфонических коллективов или, возможно, интересны и камерные составы?
— Да, в первую очередь это симфонические и оперные составы. Но в камерном репертуаре, тоже, конечно, есть шедевры, которые я люблю дирижировать.
— Какой композитор на данный момент резонирует с вашей душой в большей мере, чем остальные?
— В данный момент — это Прокофьев. Потому что сейчас занимаюсь его третьей симфонией, которую исполним скоро вместе с Российским Национальном Оркестром в зале им. Чайковского в Москве. Ответ на этот вопрос всегда связан с тем, над чем я работаю в тот или иной период. Я, в буквальном смысле, влюбляюсь в композитора.
— Расскажите о работе с репертуаром. Какие произведения вы хотели бы исполнить из тех, что ещё исполнены не были (нашим оркестром или вообще)?
— Репертуар — это часть политики развития оркестра. Мы должны жить и творить в наше время, в ХХI веке. При этом надо понимать, что любой перекос имеет свои положительные и отрицательные последствия. Я не люблю крайности и повешенные извне «ярлыки». «Этот — специалист по Бетховену, этот — специалист по Дворжаку, этот по Бизе, а этот по Шоссону». Это все реклама. На самом деле, каждый должен делать то, что он любит и так, как он любит. У нас с НАСО впереди будет много нового и интересного. Творчество второй половины прошлого века, а также нашего времени, должно занять свою нишу в репертуаре оркестра.
— Чем, помимо музыки, вы увлекаетесь ещё? Есть ли любимое хобби? Ваши любимые литературные произведения? Ваше отношение к музыкальному театру и драматическому?
— Музыкальный театр, и так понятно — это часть моего искусства. Но драматический тоже очень люблю. Обожаю живопись. В последнее время снова вернулся к поэзии Кавафиса, — «и снова в искусстве отдыхаю от служения ему», как говорил поэт в своём стихотворении «Нарисованное».
— Какой путь развития вы видите для Новосибирского симфонического оркестра? И что хотите сохранить в традициях, которые уже устоялись в коллективе?
— Новосибирский оркестр должен стать оркестром будущего. Он должен оставить свой значимый след не только в истории двадцатого, но и двадцать первого века. Для этого потребуется разносторонняя, многоплановая работа.
Оксана Гайгерова, CultVitamin.ru
Фото Михаила Афанасьева
