Казалось бы, человека, пережившего в Минске «Щелкунчика» в постановке Александры Тихомировой, вряд ли возможно удивить балетной нелепостью. Но Джону Ноймайеру это удалось.
Собираясь на спектакль 31 декабря в Гамбурге, я, на свою беду, упустила из виду пометку «гала-состав». И вот, на фоне занавеса появился Джон Ноймайер в традиционном вельветовом пиджаке и сделал такое объявление. Сегодня трёхсотое представление его «Щелкунчика» со дня премьеры в октябре 1974 года, кроме того, канун Нового года.
Он решил порадовать публику в такой знаменательный день, а именно, пустить балет в тройном составе:
каждую партию – Мари, Гюнтера, Дроссельмейера, Луизы, Фрица – танцевали одновременно три артиста или три артистки. Все они непременно хотели танцевать для нас на Новый год.
Вкратце напомню сюжет. Первый акт разыгрывается на дне рождения, а не на рождественском празднике. Эту идею для своего раннего балета Ноймайер позаимствовал у тогда более опытного штутгартского хореографа Джона Кранко. Мари исполняется 12 лет, в подарок она получает пуанты и щелкунчика. Мари мечтает стать балериной как сестра Луиза, танцующая в придворном театре. Во сне в этом ей помогает Дроссельмейер. В его образе Ноймайер превозносит Мариуса Петипа: «Если бы я захотел показать свою жизнь как балет, «Щелкунчик» стал бы его второй частью. Девочка Мари – это я. У меня стоит перед глазами, как я совершаю первые балетные шаги. Если бы в дом моих родителей на ужин пришел такой хореограф, как Мариус Петипа, я бы чувствовал себя так же, как Мари, мечтал бы о танце».
Хореографическое прочтение «Щелкунчика» — далеко не самая большая удача Ноймайера.
Балеты классического типа в Гамбурге в принципе танцуют технически слабо.
Артисты труппы смотрятся хорошо только в тех балетах, где Ноймайер не связывается с классической хореографией. Для классических балетов необходим, всё-таки, иной стиль художественного мышления, другое чувство тела и другие представления о смысле движения.
Разумеется, в праздничной констелляции Ноймайера все недостатки его балета значительно усугубились. Артисты не могли свободно и полетно двигаться: вскинешь ногу, попадёшь кому-нибудь в челюсть. Ряды и так перекрывают друг друга, а здесь все двигались вообще в толпе. Ясно, что месяцами солисты в этом тройном составе не репетировали и двигались настолько асинхронно, насколько возможно. Выдержать и одного Дроссельмайера и одну Мари, мешающихся в «Вальс цветов», тяжело, а уж троих!
«Вальс цветов», кстати, перенесли в самое начало второго акта, и в этой связи отдельную «благодарность» хочется выразить авторам буклета:
нигде не называется, какие музыкальные номера из «Щелкунчика» Чайковского изъяты, а какие номера, наоборот, добавлены из других его балетов.
Не упоминается также об изменении порядка сохранённых номеров. Но не каждый зритель держит в голове всю музыку из «Щелкунчика» и «Спящей красавицы», многие слушают «Щелкунчика» впервые и могут думать, что музыкально он такой скачущий по атмосфере и есть. Просмотрев несколько лестных для Ноймайера рецензий, я не заметила упоминаний и оценки музыкальной компилляции, сделанной гамбургским хореографом. Поэтому ничего не остаётся, кроме как предположить, что его вклада в этом отношении некоторые восторженные критики просто не замечают. Музыкальной смесью дирижировал Саймон Хьюитт, и этого замечательного дирижера было немного жаль.
Почему этот балет вообще называется «Щелкунчик»? От «Щелкунчика» там музыкально около половины, деревянный щелкунчик не играет в балете никакой смысловой роли. Но по залу всё равно прокатился гул восторга, некоторые аплодировали Ноймайеру стоя, старушки в один голос повторяли: «Wie schön!». Сделали, короче, так, как нравится этим немецким старушкам.
Не всё, конечно, в этом спектакле ужасно.
Понравились костюмы, выполненные Юргеном Розе по старинным балетным фотографиям, так, что можно воочию увидеть балерин Дега с черными лентами на шее. Мадока Сугаи отлично смотрелась в танце «Китайская птичка», а Присцилла Целикова – в танце «Дочь фараона». Классические партии могут танцевать Марк Юбете (Дроссельмейер) и Александр Труш (Гюнтер).
Джон Ноймайер для меня, в первую очередь, талантливый драматург и режиссёр. В этом качестве он блестяще проявился, например, в балете «Дузе» (2015), где биографические события и роли великой актрисы образуют подлинную «машину резонанса» (Делёз) и где хореограф восхищает умом и метафоричностью мышления. Впрочем, это – скорее, пластический спектакль. Сложнейшие балеты Ноймайера, такие, как «Нижинский», воспринимаются, скорее, рационально. В подобных балетах Ноймайер берёт, в большей мере, своей образованностью и, опять же, режиссурой и красотой общего замысла.
Несмотря на эти соображения, на то, что я очень люблю созданный Ноймайером образ Русалочки, ближе к Новому году взгрустнулось:
у хореографа еще много идей и творческого пыла, ещё долго от него в Гамбурге будет некуда деться.
Летом ожидается мировая премьера «Стеклянного зверинца» по пьесе Теннесси Уильямса.
Foto: © Kiran West
Партнер Belcanto.ru — Театральное бюро путешествий «Бинокль» — предлагает поклонникам театра организацию поездки и услуги по заказу билетов в Гамбургскую государственную оперу, Филармонию на Эльбе, а также ряд немецких и европейских театров, концертных залов и музыкальных фестивалей.
