«Ромео и Джульетта» Гуно в летнем сезоне трансляций из «Met»
Весьма амбициозный и необычайно популярный в мире проект «The Met: Live in HD» отсчет своей довольно молодой пока истории начал 30 декабря 2006 года с прямой спутниковой трансляции адаптированной англоязычной версии оперы Моцарта «Волшебная флейта», за дирижерским пультом которой находился маэстро-небожитель Джеймс Ливайн. Лиха беда начало, и лишь только до конца сезона 2006/2007 в прямом эфире прошел целый ряд и других трансляций.
Одна из них – «Севильский цирюльник» Россини с выдающимся перуанцем Хуаном Диего Флоресом и знаменитой американкой Джойс ДиДонато в главных партиях, – несмотря на то, что Россия вошла в названный проект лишь с сезона 2011/2012, знакома нам по прошлогоднему летнему сезону повторных показов. Другие два популярных хита трансляций из «Met» первого сезона, такие как «Евгений Онегин» Чайковского с Дмитрием Хворостовским и Рене Флеминг и «Пуритане» Беллини с Анной Нетребко в партии Эльвиры, отечественным меломанам, конечно же, хорошо знакомы по их DVD-релизам.
Понятно, что для первых показов требовались наиболее звездные или наиболее медийные исполнительские имена (давно подмечено: эти понятия далеко не всегда равнозначны). Персоналия распиаренной на весь мир Анны Нетребко – один из таких непостижимых и привлекательных парадоксов, сочетающих в себе две половины и того, и другого, поэтому для первого трансляционного показа в сезоне 2007/2008, которым и стала опера «Ромео и Джульетта» Гуно, гремящее на весь мир имя русской певицы явилось просто диковинно-сказочной находкой для продюсеров, тем более, что за дирижерским пультом этой постановки решил «засветиться» сам Пласидо Доминго, коллега нашей примадонны по певческому цеху, давний и, похоже, уже «неисправимый» ее поклонник из среды музыкантов-профессионалов. Именно эта продукция и открыла в нашей стране нынешний летний сезон повторных показов заокеанских спектаклей.
Насколько мне известно, официального DVD-релиза этой постановки в природе не существует, да и телеканал «Культура» именно ее никогда вроде бы и не показывал, поэтому даже запоздалая встреча с этой театральной продукцией на большом цифровом экране лично для меня оказалась невероятно интересной. Однако сразу же вспоминаются телепоказы как фильма-оперы «Ромео и Джульетта» с Анджелой Георгиу и Роберто Аланьей в главных ролях, так и записи постановки этой оперы с Зальцбургского фестиваля 2008 года c Нино Мачаидзе и Роландо Вильясоном. Роберто Аланья был партнером Анны Нетребко и в обсуждаемой постановке «Met», однако в ней, сохраняя вполне достойный профессиональный уровень, певец закономерно уже существенно проигрывает самому себе. Проигрывает по сравнению как с фильмом-оперой 2002 года, так и – тем более! – с записью гораздо более ранней постановки «Ромео и Джульетты» в Ковент-Гардене 1994 года, в которой его партнершей была еще одна румынка Леонтина Вадува.
В 2010 году Анна Нетребко всё же спела Джульетту в Зальцбурге в возобновлении постановки 2008 года, которая задумывалась именно на нее, но от которой ей тогда пришлось отказаться по причине своего «ухода в декрет». В августе 2010 году свидетелем этой зальцбургской продукции мне довелось стать вживую, но уже без русской звезды (в моем спектакле пела Нино Мачаидзе) и без Роландо Вильясона (в моем спектакле пел Стивен Костелло). Последнего в партии Ромео в феврале 2010 года на исполнении этой оперы в Концертном зале имени Чайковского могла услышать и московская публика.
Но лично для меня наиболее сильный эффект живого восприятия связан с премьерой в Венской государственной опере в декабре 2002 года с очаровательной итальянкой Стефанией Бонфаделли, которая как-то поразительно быстро после этого исчезла из поля зрения мирового сообщества, и Нилом Шикоффом, который на тот момент давно уже перемахнув возраст Ромео, всё еще находился в потрясающей вокальной форме, поражая высочайшей культурой пения и поистине врожденным чувством музыкального стиля.
Давняя венская продукция, место за дирижерским пультом которой занимал изысканнейший Марчелло Виотти, утонув в развесистых выкрутасах постановочного постмодернизма, всё же смогла явить высочайший музыкальный уровень всего исполнения, и дело здесь вовсе не в эффекте первого впечатления. Напротив, продукция «Met» 2007 года, несмотря на ее вполне приличный «саунд-трек», всё же предстает, в первую очередь, оперой «для смотрения». Всеобъемлющего музыкального наслаждения, на которое французская лирическая опера способна при должном проникновении исполнителей в ее жанровую стилистику, при кинознакомстве с этой постановкой однозначно не получаешь. Уверенно можно лишь говорить о музыкальной добротности, но нет уверенности, что эта постановка будет также притягательно выглядеть из десятого ряда партера. Зато при крупноплановой подаче кинокартинки и сопутствующем ей чрезвычайно сильном эффекте присутствия на сцене – непосредственно в самой гуще спектакля – наблюдаемое на киноэкране просто поглощает без остатка. И это уже в который раз убеждает в том, что опера на большом цифровом экране – не просто опера, а совершенно особый вид массового искусства XXI века.
Фламандский режиссер Ги Йостен предстал вполне здравомыслящим проводником, скорее, трагедии Шекспира, а не той особо возвышенной французской музыкальной производной от нее, которая и называется оперой Гуно «Ромео и Джульетта». Режиссер весьма, искусно манипулируя между абстрактным, но, тем не менее, театрально зрелищным «космическим» визуальным рядом, созданным сценографией Йоханнеса Лайакера и светом Дэвида Каннингема, с одной стороны, и пышно-традиционным многоцветным пиршеством «исторических» костюмов Хорхе Хары, с другой, историю о Ромео и Джульетте рассматривает, словно малую планету любви, затерявшуюся во вселенной. То, что эта планета действительно затерялась в безбрежном мироздании музыкального театра, сомнений не вызывает, ведь «эклиптика» постановки – круглый концентрический подиум с зодиакальной картой звездного неба, на котором всё и происходит.
Его средняя часть, слегка поворачиваясь вокруг диаметра, создает иллюзию новых объемов и локализаций. Рисованные панно средневековых интерьеров «под дерево» присутствуют лишь по бокам огромного сценического задника, а в его центре – круглое отверстие-экран размера подиума, и это уже проекция сюжета малой планеты любви («эклиптики» постановки) на внешний космос. Звездные скопления, туманности, галактики, затмения светил и большие планеты составляют картину меняющихся слайдов этой театральной обсерватории. Мы словно находимся в средневековом планетарии, но следим не за движением звезд и планет, а за развитием сюжетной линии трагедии, разворачивающейся на нашей малой планете. Эта планета населена большим количеством людей, но подиум предназначен лишь для немногих: в первую очередь – для главных героев.
Постановка не отягощена бытовизмами, и ее минимальный реквизит появляется на подиуме лишь по мере необходимости. Например, стойка с праздничным тортом на балу в доме Капулетти, свечи на котором при первом своем появлении на сцене задувает «резвящаяся» Джульетта, или универсальный постамент со ступеньками, который служит и алтарем в сцене венчания Ромео и Джульетты отцом Лораном, и брачным ложем влюбленных, и их смертным одром в финале. Сцена ночи любви главных героев представлена весьма эротично: кровать-постамент с колышущимися фалдами белой простыни словно висит в пространстве вселенной, а двое, для которых весь мир превратился в одну материальную точку, в сплетении рук, ног и тел предаются на ней любовному экстазу. Есть в этой постановке и непременный балкон Джульетты, единственная реально-объемная конструкция, появляющаяся в нужный момент за пределами круга сценического подиума. И определенную долю романтики в спектакль это, конечно же, вносит. На редкость мастерски и зрелищно поставлены в нем батальные эпизоды, в то время как массовые хоровые сцены, выведенные за границы подиума, предстают намеренно статичными, по отношению к коллизии главных героев несущими нарочито иллюстративную нагрузку.
Роберто Аланья, несмотря на то, что вокальная составляющая его образа временами явственно недобирает в музыкальности, выглядит просто прирожденным Ромео – изысканно утонченным и романтически страстным. Он и впрямь всё еще хорош собой, и почти балетное обтягивающее трико с современными ботиночками на каблучке при вполне традиционном верхе – расшитом камзоле – явно намеренно призвано подчеркнуть его сексуальность. Но голос певца, перейдя на том этапе его карьеры из категории изысканно лирических в категорию ярко выраженных лирико-драматических, уже не столь послушен и пластически податлив, а кантилена уже не столь изящна, как в былые памятные времена. При этом Джульетта в исполнении Анны Нетребко с момента своего первого появления на сцене и до момента финальной трагедии предстает особой далеко не романтической, а какой-то «плотоядной хищницей», нимфоманкой. И это постоянно подчеркивается безыскусно грубой, абсолютно неубедительной драматической игрой, агрессивно открытой певческой эмиссией, типично русскими «вокальными накатами» и поразительно неровным звуковедением, при котором окончания музыкальных фраз, что вообще очень характерно для того периода творчества певицы, оказываются брошенными, непропетыми, практически редуцированными.
Но кому какое до этого дело! Тем более – американской публике, привыкшей видеть на этой знаменитой сцене исключительно звезд и потому взрывавшейся градом аплодисментов и после знаменитого вальса Джульетты, и после ее страстной арии с напитком в четвертом акте. Впрочем, именно в этих хитах указанные недостатки были не так заметны, особенно при исполнении вальса. Сегодня, когда Анна Нетребко, похоже, окончательно перешла на драматический репертуар, спев уже и Леди Макбет, и Леонору в вердиевских «Макбете» и «Трубадуре», эти оценки, несомненно, выглядят запоздалыми нападками. Тем более что живые впечатления от ее Леоноры на сцене Мариинского театра на автора этих строк произвели весьма позитивное впечатление. И всё же ее Джульетта образца 2007 года четко показывает, в каком направлении на протяжении карьеры развивался голос певицы. Никогда не забыть, как этот голос – некогда высокий и тонюсенький – давно-давно, во время представления Ириной Архиповой никому не известной тогда еще певицы, звучал в концерте на сцене Большого театра России в арии моцартовской Царицы ночи… Однако уже и семь лет назад в «Met» от того хрупкого и очаровательно трогательного создания не осталось и следа.
Сегодня Анна Нетребко превратилась едва ли не в самого высокооплачиваемого идола мировой оперной «поп-культуры». Ставки на певицу чрезвычайно высоки, а лучшие оперные дома и престижные фестивали мира стремятся заполучить ее на свои постановки. И вряд ли это пройдет скоро. Сегодня в мире мода на русское сильна вновь. И первая же запланированная трансляция следующего сезона из «Met» – «Макбет» с Анной Нетребко – как нельзя лучше свидетельствует в пользу этого.
«Ромео и Джульетта» Гуно в нынешнем летнем сезоне трансляций из «Met» удачно расположилась между январским концертным исполнением этой оперы и предстоящей ноябрьской премьерой ее сценической версии в столичной «Новой Опере». Так что нынешний год обещает стать годом, благодаря которому «Ромео и Джульетта» Гуно восприниматься репертуарным раритетом нашей отечественной афиши однозначно уже не будет. И как ни крути, в преддверии предстоящей премьеры трансляцию давней постановки «Met» для столичных меломанов не иначе как весьма результативной «разведкой музыкальным боем» назвать и нельзя!
