В Зальцбурге показали новую постановку «Итальянки в Алжире»
Летний зальцбургский фестиваль по традиции возобновил постановку этой оперы, показанную весной на Троицком фестивале. Троицкий фестиваль, по всей видимости, уже стал фестивалем одной певицы, что, признаться, не может не радовать, потому что энергии, таланта и мастерства у его хозяйки — Чечилии Бартоли — ещё на пять таких же фестивалей хватит. Собственно, участие этой изумительной певицы и непревзойдённой оперной актрисы и стало причиной того, что на летний блок представлений из пяти спектаклей билетов не найти днём с огнём (ну разве что по цене около тысячи евро за билет, да и то — если повезёт). Поэтому и рассказ следует начать с виновницы торжества.
Как звучала примадонна?
В первой (выходной) арии Изабеллы «Qua ci vuol disinvoltura» голос певицы словно подёрнут дымкой: суховат и пустоват. Оно, само собой, хорошо ложится на сюжет и даже, по-видимому, может символизировать растерянность сильной женщины, попавшей в среду дегенератов, но мне думается, тут правильнее говорить о нераспетости, потому что уже в следующей сцене с Линдоро певица буквально растворяется в собственном вокале, обыгрывая стаккатные пассажи, филигранно вальсируя звуком по фиоритурным кренделям и, конечно, поражая тончайшей чарующей кантиленой. Ч. Бартоли невозможно не хвалить, потому что, несмотря на нередко дерзкое обращение со сложнейшими тесситурами, она раз за разом создаёт магически притягательные образы, не стесняясь площадных трюков и скабрезностей на грани невообразимого.
Так, например, почти ни в одном официальном пресс-релизе мы не найдём фотографий из пятой сцены II акта, в которой Ч. Бартоли поёт арию «Cruda sorte» лёжа в ванной... абсолютно голой. Конечно, ванна полна пены и, конечно, с первых рядов партера можно увидеть, что роскошная грудь Изабеллы-Чечилии, изголяющейся таким образом над влюбившемся в неё Мустафой и над обалдевшими обладателями билетов за полтысячи евро, — накладная. Но, конечно, эта бутафорская порнография не может отвлечь от прелестей чудесного вокала, отличающегося выпуклой фразировкой, выделанными будто напоказ переходами, полнокровными мясистыми пиано и плотными тёмными низами.
Совершенно выдающейся работой стал Мустафа в исполнении Ильдара Абдразакова. Я не буду рассыпаться в восторгах по поводу тонкого чувство вкуса, позволяющего артисту блестяще балансировать на грани между театром и балаганом, но отмечу не просто чистое, а шикарное звуковедение, лощёную выделку фраз и их мастерски «округлённые» завершения. Всё было феерично.
Прекрасно выступил в партии Таддео Алессандро Корбели: плотный звук, эстетически изысканная подача тесситурного рисунка и, конечно, искромётная актёрская игра.
Также порадовала яркими верхами Ребека Оливера в партии Эльвиры. А вот исполнение роскошной теноровой партии Линдоро (Эдгардо Роха) не то чтобы расстроило, но боль на сердце и резь в ушах по этому поводу у меня до сих пор несказанные.
Выше всяких похвал и вокальная, и актёрская работа хора «Филармония Вена» (хормейстер — Вальтер Зей).
Работу французского оркестра «Ансамбль Матеус» под управлением маэстро Жана-Кристофа Спинози отличала пружинистая вязкость подачи и деликатная выделка звука.
Теперь о том, что у нас творилось на сцене и почему один известный русский театральный менеджер, посетив спектакль, в антракте спросил: «А постановку не евреи часом делали?» — а увидев в программке имя Моше Лейзера, захохотал в голос.
Режиссёрский дуэт Моше Лезера и Патриса Сорье славится актуальной беспощадностью своих тонких топорных намёков. Мы уже были свидетелями пародии на американский милитаризм в «Юлии Цезаре», освещения проблемы беженцев в «Норме», и вот теперь в фокусе знаменитого дуэта арабо-израильский фейерверк, в котором, к слову, досталось и итальянцам. Но по порядку.
На мой вкус, обыгрывание увертюры — дело всегда правильное: современного зрителя всё-таки надо вводить в курс дела, и то, как под шлягерную музыку Россини показана супружеская неудовлетворённость бедной Эльвиры — жены Мустафы, — без сомнения, верх остроумия. Не менее размашисто иллюстрируется убожество современных арабских развивающихся стран: многоэтажные «фавелы» с развешенным бельём и страшно активными обитателями, раздолбанный мерседес, в котором выезжает Мустафа, жестикуляция, суета, облака кальянного дыма, бесконечные коробки с электротехникой, и, конечно же, спортивные костюмы, вызывающие истерических хохот в зале. Это всё — прямо да: в яблочко. По нынешним временам, и смело, и… Ну а как ещё ставить эту мыльную оперу сегодня? Развлекательность её, увы, не только сюжетна, но и музыка «Итальянки» ни к каким духовным откровениям не призывает. Верность здесь комична, влюблённость истерична, патриотизм вульгарен.
К слову, о патриотизме. Досталось от постановщиков и итальянцам, которые представлены здесь в виде похищенной футбольной команды (привет хозяевам чемпионата мира по футболу 2022!), поедающей под звуки известного гимна «Amici, in ogni evento» бесконечно длинную пасту. И тут, конечно, примадонна Че вызывает восхищение не только своей готовностью поплескаться в ванной на публике, но и блеснуть оголтелой самоиронией.
Когда в финале на носу гигантского бутафорского лайнера очередной пародией уже на знаменитую мизансцену из «Титаника» стоят, расставив руки, Изабелла и Линдоро, уносясь к родным итальянским берегам, у зрителей остаётся ощущение разрешившегося смехом международного скандала. Конечно, арабы в массе своей не жалуют оперу (да и театр вообще), хотя оперные традиции в светских мусульманских странах могут дать фору некоторым христианским задворкам музыкальной культуры. Но учитывая «международную обстановку», правильнее, наверное, в связи с новым концептуально острым прочтением россиниевской партитуры вспомнить слова великого Бернарда Шоу: «Иногда надо рассмешить людей, чтобы отвлечь их от намерения вас повесить».
Фото: © Salzburger Festspiele / Ruth Walz
