Сезон трансляций из «Met» открылся «Нормой» Беллини
Священный трепет по отношению к музыке «Нормы», мегашедевра романтического бельканто XIX века, испытываешь всегда, хотя в отдельно взятой театральной постановке твой собственный идеал интерпретации «оперы опер» Беллини зачастую может быть недостижимым или достижимым не в полной мере. При этом испытать еще и волшебство театра, если говорить о режиссерско-постановочных тенденциях нашего времени, сегодня, как правило, удается далеко не часто. Но в роскошной постановке нью-йоркского театра «Метрополитен-опера», которой 25 сентября 2017 года он открыл свой нынешний сезон, именно волшебство театра, усиленное крупноплановой кинематографической подачей мизансцен, заметно выступило на первый план.
Избежать сравнений не удастся, ведь беллиниевской «Нормой» свой прошлый сезон открыл театр «Ковент-Гарден», и пусть не в прямой трансляции, а на повторах в записи ту лондонскую постановку мы увидели и в России. На сей раз нью-йоркскую «Норму» автору этих строк также довелось увидеть на одном из повторных сеансов в ноябре, но сути дела это, естественно, не меняет. Прямая же трансляция состоялась 7 октября, и в афише киноцикла «The Met: Live in HD» эта опера возникла впервые. Сравнение двух постановочных версий неизбежно еще и потому, что в роли Поллиона по-прежнему занят мальтийский тенор Джозеф Каллейя. Но прежде чем говорить о впечатлениях вокальных и музыкальных, обратимся к самóй постановке.
Ее режиссер – шотландец Дэвид МакВикар, знакомый нам по «трилогии» Доницетти о Тюдорах. В сезоне 2011/2012 «Анна Болейн» стала не только первой прямой трансляцией, но и ознаменовала начало прямых трансляций на Россию. Через полтора года «Марию Стюарт» мы увидели в сезоне 2012/2013, а «Роберто Деверо» – значительно позже (в сезоне 2015/2016).
Эти постановки вспоминаются вовсе не случайно: все три — знаменитые шедевры бельканто, и все три выдержаны в эстетике романтически яркого «абстрактного реализма».
На сей раз в «Норме» реализм полный, а потому – волшебный, невероятно зрелищный! В лунную ночь вместе с героями оперы мы и вправду попадаем в священную рощу друидов, хотя совершенно никакой уверенности в этническом «аутентизме» древних обрядов, ритуалов и костюмов сегодня у нас, конечно же, нет.
Но дело ведь не в этом, а в том, что атмосфера подлинно захватывающего романтизма оставить равнодушным просто не может! Сценография Роберта Джонса, дышащая аурой заповедной древности и эстетической изысканностью, в сочетании с весьма искусно поставленным светом Паулы Констэбл рождает мощный эффект объемно-живописной инсталляции, хотя к старой технике рисованных больших полотен уже и не прибегает.
Священное раскидистое древо друидов… Священный «камень» прорицательницы Нормы: на сей раз это деревянный помост, эффектно вписанный в витиеватый ландшафт дремучей лесной чащи… Эффектное, реалистично воссозданное таинственное мерцание лунного света, а в финале оперы – завораживающее зарево жертвенного костра, на который восходит друидесса Норма и охваченный благородством раскаяния римлянин Поллион…
Всё это — чрезвычайно действенные слагаемые подлинного профессионализма всей постановочной команды.
Художники спектакля, в том числе и не названный еще художник по костюмам Мориц Юнге, словно мобилизованы режиссером в том эстетически верном созидательном направлении, которое для тонкой музыкальной субстанции бельканто создает на редкость органичную, абсолютно дружественную среду театрального обитания. Мизансцены и сценография плакатно рельефны, но вместе с тем просты и естественны, как проста и естественна сама житейская история любовного треугольника, в котором к его основанию (Норме и Поллиону) подстраивается третья вершина – Адальджиза.
Впрочем, возвышенно-лирическая драма взаимоотношений этой тройки благодаря еще одной вершине – отцу Нормы Оровезу – дополняется до трагедийно-драматического четырехугольника.
Хотя де-факто жертв — всего две, заложниками ситуации становится вся четверка персонажей.
Извечный конфликт оперных сюжетов – конфликт между чувством и долгом – на сей раз решается весьма масштабно и кардинально. Самоприговор Нормы, давшей обет безбрачия, но вступившей в порочную связь с врагом-римлянином и ставшей матерью его детей, эффектно дополняется и самоприговором врага, то есть Поллиона. Далеко не хеппи-энд, конечно, но высшая красота этого благородного исхода, облаченного в чарующие звуки итальянского оперного бельканто, наполняет сердце не только скорбью, подобающей трагедии кульминационного момента, но и неземным романтическим просветлением. Такова мелодически проникновенная фактура музыки Беллини – такова и точно зрящая в корень этой музыки и этой трагедии постановка Дэвида МакВикара.
Облачения друидов и воинов лесного братства – «осенняя коллекция» нынешнего театрального сезона: не претендуя даже на весьма расплывчатую за давностью времен историческую «иконографию», она несет здоровый общеромантический настрой. При этом римское в облике Поллиона и появляющегося лишь в начале оперы его друга Флавия – вполне в духе римской исторической традиции.
Понятно, что фантазией постановщиков навеяно всё, в том числе и представление о подземном жилище Нормы под священным деревом,
из мощных глубоко проросших корней которого словно сплетены стены и свод шатра, образующего помещение-каверну. Резвящиеся дети и нехитрые элементы бытового обихода наполняют интерьер теплотой уютного, но в реальности не существующего семейного очага. Что ж, фантазировать можно по-разному, и если фантазии постановщиков упомянутой «Нормы», открывшей прошлый сезон в театре «Ковент-Гарден», от задач музыки и оригинального сюжета весьма далеки (что градус эмоционального восприятия сразу же снижает), то на сей раз постановка задачам музыки подчинена беспрекословно!
Надо ли говорить, что оркестр и хор, ведóмые опытнейшим, хотя и не слишком известным у нас итальянским дирижером Карло Рицци, дарят истинный музыкальный восторг: как нельзя было не попасть под очарование самóй постановки, так и в эту музыку в такой дивной, чувственно глубокой интерпретации просто нельзя было не влюбиться!
Но год назад с партией Поллиона в музыкально-техническом отношении Джозеф Каллейя справился, пожалуй, всё же лучше, чем на этот раз: в быстрой части выходной арии (рассказе зловещего сновидения) с верхними нотами у певца уже явные проблемы. И всё же сейчас подлинно романтическое постановочное решение образа склоняет на сторону певца значительно сильнее: на такие чудеса способна лишь выдающаяся постановка!
Во всём оперном репертуаре Беллини Поллион — единственная теноровая партия, которая требует известной степени вокального драматизма,
но именно его певцу заметно недостает. Его звучание в среднем регистре стерто, открыто, без яркости акцентированного наполнения, однако многое певец восполняет в актерском отношении.
В партии Оровеза безакцентно сух и зажат бас Мэтью Роуз: хотя он и демонстрирует неплохую вокальную форму, при недостатке музыкальности и кантилены эмоционально убеждает не слишком сильно. В партиях-эпизодах персонажей-компримарио стóит отметить точные попадания в цель Адама Дигеля (Флавий) и Мишель Брэдли (Клотильда, служанка Нормы).
В партиях героинь-соперниц зяняты американские мегазвезды.
В рамках цикла прямых трансляций из «Met» Сондра Радвановски, «мощноголосая королева» музыки Верди, в чужеродную природе ее голоса стихию бельканто вторгается уже не впервые: вспомним Елизавету в вышеупомянутой постановке «Роберто Деверо».
Однако априори представить певицу на передовом рубеже бельканто в партии Нормы было просто невозможно! Как и трактовка партии Елизаветы в опере Доницетти, Норма в ее интерпретации в каноны стиля укладывается, осторожно скажем, не в полной мере, особенно в части тонкой «технической настройки» и особенно в грандиозном выходе первого акта со знаменитой «Casta Diva». Но в драматических моментах «выяснения отношений» – в обоих дуэтах с Адальджизой, в финальном ансамбле любовного треугольника в первом акте и особенно в пробирающем насквозь трагическом финале оперы – неподдельно-позитивный интерес к образу роковой героини приковывает. При крупноплановой киноподаче аура образа певицы настолько мощна и совершенна, будто эту роль она играет последний раз в своей жизни!
То же самое можно сказать и о блистательной исполнительнице партии Адальджизы, но,
в отличие от своей коллеги-сопрано, меццо-сопрано Джойс ДиДонато — феноменальная, поистине недосягаемая мастерица бельканто.
Об этом во всю силу своего певческого и артистического дарования певица смогла заявить и в главной партии упомянутой выше постановки «Марии Стюарт» Доницетти.
Пусть Адальджиза – вторая по значимости после Нормы женская партия, недооценивать ее вклад в копилку музыкальных впечатлений от этой оперы нельзя. Не только дуэты с Нормой, в которых голоса обеих певиц сливались на редкость изумительно, но также эффектная ария романсового типа и роскошный дуэт с Поллионом в первом акте и на этот раз убедили в том, что партия Адальджизы требует певицы экстраординарной! И пусть киновпечатления от исполнительницы – всего лишь реальность виртуальная, высокой планке бельканто они соответвовали на все двести процентов!
