Во вторник на сцене самого большого в Германии театра - баден-баденского Фестшпильхауса - завершился показ четырех опер вагнеровского "Кольца Нибелунга" в постановке Мариинского театра. Впервые русскую версию этого одного из центральных для немецкой культуры сочинений Валерий Гергиев со своим театром показал здесь месяц назад и произвел настоящую сенсацию. За тем, как принимали в Баден-Бадене второй, февральский цикл, наблюдала музыкальный обозреватель "Известий" Екатерина Бирюкова.
Мариинское "Кольцо" - один из суперпроектов Валерия Гергиева - ставилось долго и мучительно и в более или менее окончательном виде было показано этим летом в Питере один-единственный раз. Первая за последние сто лет русская постановка тетралогии, хоть и оказалась в числе номинантов ближайшей "Золотой маски", но театральной сенсацией у нас все же не стала: к тому, что Гергиеву великолепно дается Вагнер, а певцы Мариинского театра за последние годы приучились его здорово петь, мы уже привыкли. А вот череда из четырех спектаклей, где монументальная сценография Георгия Цыпина фактически подменила собой какую бы то ни было режиссуру (хотя в программе и значатся имена Юлии Певзнер и Владимира Мирзоева), вызывала большие подозрения.
Как выяснилось, везти такой проект в Германию, в дорогой, престижный и пресыщенный Баден-Баден, было именно то, что нужно. Это нам тут в "Кольце" не хватает сильной режиссерской концепции. А там этими концепциями уже все давно объелись. Там мариинский Вагнер - брутальный, роскошный и в каком-то смысле очень наивный - своим варварством произвел, видимо, такое же ошарашивающее впечатление, как когда-то "Русские сезоны" Дягилева. Вопреки общепринятым правилам, на которых воспитано несколько последних поколений западных почитателей Вагнера, вместо певцов в строгих пиджачных парах с портфелями в руках на сцене появлялись какие-то глыбообразные великаны и целые полчища пузатых карликов, ярмарочный медведь в колесе и хвостатые чешуйчатые чудища, а вместо истории про социальные язвы современного общества там рассказывали простодушную цыпинскую сказку, искусно подсвеченную волшебником Глебом Фильштинским.
Гергиев, в свое время отказавшийся делать очередного "немецкого" Вагнера с западной постановочной командой, мудро вырастил на сцене Мариинки свое собственное чудо-юдо, и теперь оно, судя по всему, уже стало такой же специфически русской достопримечательностью, как кафтаны, бороды и березки из традиционных постановок Мусоргского и Римского-Корсакова. Все западные рецензенты, даже те, что нашли в себе силы скептически отнестись к постановке, сходятся на том, что такого Вагнера вы больше нигде не увидите.
Однако вся оригинальность мариинского Вагнера, безусловно, не работала бы без трех очень важных составляющих проекта: самого Гергиева, которого тут называют Валерием Первым (кроме него в России, по мнению западных журналистов, есть только еще один царь - Владимир Первый), его оркестра, находящегося в блестящей форме (ее не испортил даже изнуряющий ночной автобусный переезд на концерт в швейцарский Давос и обратно, который был предпринят в выходной день между "Валькирией" и "Зигфридом"), и его певцов. Тот факт, что в недрах Мариинки имеется такой сильный состав вагнеровских певцов, для баден-баденской публики оказался просто ударом под дых. Одних Брунгильд - три штуки! И одна другой голосистее - Ольга Сергеева, Лариса Гоголевская и Ольга Савова. Газеты хором предсказывают, что в ближайшее время западные театры должны расхватать этих певцов для своих вагнеровских постановок.
Они же отмечают, какую пользу принес мариинский эксклюзив знаменитому европейскому курорту, до сих пор гордившемуся лишь целебными термальными источниками и историей непростых взаимоотношений Тургенева с Полиной Виардо. А также его Фестшпильхаусу - совсем новому зданию, без постоянной труппы, без истории, но с большими амбициями (в 2004 году здесь, например, выступают Анна-Софи Муттер, балет Джона Ноймайера, Саймон Рэттл, Иво Погорелич, Гидон Кремер, Кент Нагано, Михаил Плетнев, Чечилия Бартоли, Джеймс Ливайн и так далее - в общем, все те, кому положено выступать только на лучших сценах мира). Все гостиницы в Баден-Бадене распроданы. В город нахлынули журналисты со всего света и знаменитые в оперном мире персонажи вроде царствующего в Байройте вагнеровского внука Вольфганга и легендарного экс-интенданта Зальцбурга Жерара Мортье.
Но главные зрители мариинского Вагнера - просвещенные, богатые и, прямо скажем, немолодые опероманы. Человека моложе пятидесяти в зале на две с половиной тысячи мест, найти сложно. Именно на такой публике держится сейчас престиж современной оперы. Эти люди готовы приезжать из других стран и с других континентов. И здесь, на специальной встрече с постановщиками, проходившей в здании знаменитого местного казино, где когда-то спускал деньги Достоевский, какая-нибудь ветхая старушка может запросто сравнить мариинское "Кольцо" с амстердамским, также оформленным Георгием Цыпиным.
Русская речь в зрительном зале редка, но все же звучит. Среди публики, например, мне встретилась престарелая дама с русскими корнями, которая рассказала, что приехала посмотреть "Кольцо" из Канады с группой из 70 человек, и спросила, как правильно надо произносить слово Gergiev. Пара соотечественников-бизнесменов, с которыми я разговорилась в кафе, произносили это слово уже безо всякого придыхания, честно признались, что попали на вчерашний спектакль случайно, думали, что мюзикл, и ушли, не дождавшись конца, но все же поинтересовались, вернули ли в итоге девчонку тому мужику в белом (имелись в виду богиня Фрейя и бог Вотан из "Золота Рейна" - первой оперы цикла). Узнав, что вернули, очень обрадовались. Может, когда-нибудь заинтересуются, что было дальше.
Валерий ГЕРГИЕВ: Я не хотел копировать Штутгарт, Мюнхен или Байройт
— Привезти русское "Кольцо" в Германию - довольно рискованная идея. Чья она была?
— Баден-Баденского театра. Во-первых, я его открывал в 1998 году. С тем самым Оркестром мира, который был в Москве. Этот оркестр создал Шолти. И после смерти Шолти я его собираю раз в два года. Туда входят музыканты из 60-70 самых лучших оркестров: Вены, Берлина, Чикаго. Естественно, туда попадает и все больше наших игроков. И вот таким оркестром мы открывали театр. Вся Германия была на этом открытии. Но уже в 1999 году с этим театром случился финансовый крах. У них был долг 10 миллионов марок. Их просто закрывали. Представляете, закрыть Мариинский театр, потому что он влез в долги? И в такой ситуации мы им помогли. Я лично собирал своих американских друзей. И наш театр - это звучит очень смешно: в 1999 году, после кризиса, - просто списал им миллион марок.
— Да вы что!
— Это было мое решение. Иначе они бы закрылись. В тот год мы дали уменьшенный состав в "Игроке" и выступили бесплатно. Суточные только платили. Мы это сделали, чтобы показать и немцам, и всей Европе, что мы в одном мире живем. Когда у нас проблемы - нам помогают. Потом мы можем помочь. И теперь этот театр на коне. Мы уже 4 года назад решили показать здесь вагнеровский цикл. Мы начинали работать над ним с режиссером Йоханнесом Шаафом. Вопреки тому, что пишут, никто ни на кого не обижался. Мы по-прежнему друзья. Просто у меня возникло ощущение, что я не хочу типично немецкой постановки. Я не хотел копировать Штутгарт, Мюнхен или Байройт - при всем к ним уважении. Мы сделали сами свой цикл. И то, что поют в нем только наши, а не приглашенные, - это тоже правильный шаг.
— Это первый выезд русского Вагнера за рубеж?
— Пару лет назад мы уже показывали здесь, в Баден-Бадене, "Лоэнгрина". Но симфонического Вагнера и Малера я играю постоянно по всему миру. Это уже воспринимается совершенно нормально. Это, знаете, можно сравнить с футболом. Совершенно не важно, "Риал" - испанский клуб или, скажем, итальянский. Он играет по мировым правилам. И соревнуется с лучшими клубами мира. Это немножко другое, чем выиграть национальный чемпионат. Извините, что я так в спорт свернул, но это совершенно точно характеризует ситуацию. Нас сегодня не просят немножко похуже петь, потому что русские, мол, должны петь похуже. Никто не скажет: "Русским можно, они же русские". Мы недавно открывали сезон в Карнеги-холл. Лет десять назад об этом невозможно было подумать. С тех пор как этот зал 100 лет назад открыл Петр Ильич, для открытия сезонов здесь выбираются самые лучшие оркестры. Либо Венский, либо Берлинский. А теперь еще - либо Кировский. Так что это игра по мировым правилам, игра в межконтинентальной лиге. Мы вышли на этот уровень, где, с одной стороны, больше почета, с другой - гораздо жестче будут бить, если что не так. Меня могут, конечно, спросить: "Что вы о себе возомнили - Вагнера играть? У вас хоть есть для этого валторнист?" Да, есть. Вот увидите, как он будет играть в "Зигфриде"! Таких валторнистов в мире еще поискать!
— Кажется, и оркестр, и певцы здесь в лучшей форме, чем дома.
— Знаете, когда репетируешь целый месяц каждый день подряд... Это, в принципе, нормальные условия. В Питере всегда очень сложно выпускать спектакль. У нас ведь сцена стеснена. Нет технического пространства. Все всегда у нас горит, все в последний момент переделываем. Обычная история. А здесь сейчас ребята даже отдохнуть иногда могут. Хотя в декабре у нас в день спектакля еще и прогоны были. 10 часов в день дирижировать - это даже по моим меркам многовато. Я заболел после того цикла. Десять дней лежал с гриппом, заразил всю семью. Наверное, нагрузка меня подорвала.
— Подобные гастроли - дорогостоящая вещь. Кто берет на себя расходы?
— И немецкая сторона, и спонсоры этой постановки - "Даймлер Крайслер". Ну и наши - у нас все-таки очень хорошие отношения с "Газпромом". Он нам дает ту общую поддержку, которая позволяет безо всякого риска гастролировать по всему миру. "Кольцо" - дорогостоящая, конечно, акция. Но мы понимаем, что российская экономика сейчас гораздо сильнее, чем 5 лет назад. Мне кажется, стыдно сейчас говорить о том, что у нас трудная страна, проблемы и все нам должны помогать на Западе. Я, собственно, и раньше так не думал. А сейчас об этом говорить смешно. Уже богатые русские покупают аристократические футбольные клубы!
— В Москву-то "Кольцо" доедет?
— Думаю, надо привезти.
— На "Маску"?
— Мы идем по планированию на три года впереди "Маски". Я не могу из-за нее остановить сезон. Мы так боролись за то, чтобы спланировать три сезона сразу. И вдруг "Маска" выдвигает какой-то наш спектакль и говорит: подайте Нетребко, или Бородину, или Абдразакова. Есть вещи, которые я могу сделать (а я многое могу сделать). И есть вещи, которые просто сделать невозможно. Я предложил просмотреть жюри "Кольцо" в Баден-Бадене. Я сказал, что постараюсь найти билеты. Вот все, что я мог предложить. А отменять Баден-Баден, отменять фестиваль балета, отменять мои гастроли в Мет или гастроли Мариинского театра в Испании я не могу. Я в свое время сделал все возможное, чтобы поддержать становление "Золотой маски". Но сейчас - при всем к ней уважении - у Мариинского театра совершенно другие задачи. Меня, например, в настоящее время очень интересует, как выступить в российских регионах. Я обещал: в ближайшие 5 лет мы сделаем все, чтобы выступить во всех 89 регионах России. Для Мариинского театра сегодня приезд в Стокгольм или в Гамбург так же важен, как приезд во Владивосток или в Новосибирск. Я об этом говорил не раз. Но сейчас я уже объявил об этом на определенном уровне. И если Большой последует нашему примеру, это тоже будет правильно.
— Ближайший выезд в российскую глубинку у вас, насколько я знаю, намечен в рамках "Пасхального фестиваля"?
— Да, первые два фестиваля мы провели в Москве. Но уже тогда знали, что он выйдет за рамки Москвы. Я позвонил Башмету, сказал: "Юр, ты выступишь в Рязани". "Как это?" - "А вот так. Со своим оркестром. А потом уже мы, как всегда, выступим с тобой в Москве". А я, скажем, поеду или в Нижний Новгород, или в Великий Новгород, или в Ярославль, или в Кострому. С огромным удовольствием. Если я увижу, что там это никому не нужно, - всё, второй раз мы туда не поедем. Но я почему-то думаю, что найдутся люди, которые будут нам очень рады.
