Но если птица поет –
Это хороший признак,
Признак, что вашей картиной
Можете вы гордиться.
Жак Превер
БЕЗ СКИДКИ НА ВОЗРАСТ
В этом классе нет и не может быть скучных и обязательных «очередных экзаменов». Не может быть скидок, что это учебный процесс. Здесь с самого начала надо выкладываться до конца, падать, разбивать колени и локти в кровь, подниматься и идти дальше. Шаг за шагом, может быть, поначалу неуверенно, но это только поначалу. Мастер, а речь идет о классе профессора Санкт-Петербургской консерватории Алексея Степанюка, берет сложные произведения – без скидки на юный возраст учеников.
В этом классе нестандартный подход к выбору репертуара.
Исполняются, например, второй акт из «Парсифаля», фрагменты из «Пеллеаса и Мелизанды», «Сказания о невидимом граде Китеже». По мнению Алексея Олеговича, именно философские произведения вызывают у молодых певцов желание внедряться в глубины самых сложных культурологических аспектов. Это развивает личность певца.
Разумеется, работать со студентами над таким трудным материалом может и имеет на это профессиональное право только режиссер-практик. Что касается Алексея Степанюка, одного из самых неординарных, работающих в ключе русской психологической школы режиссера, то он обладает бесценным опытом, который для молодых певцов – манна небесная.
Его спектакли – это откровения, от которых иногда по коже бегут мурашки.
Трудно представить в нашем, увы, неискреннем мире, подобную меру искренности.
В нем самом есть религиозность героев Достоевского и бунтарство, которое сродни, как это ни парадоксально, Франсуа Вийону. И из этого странного, порой жуткого отсыла в подсознание зрителя, рождаются спектакли Алексея Степанюка.
Он не работает по формуле «учитель, умри в ученике». Он «рисует клетку», куда помещает очередную «птицу» – своего ученика. И «птица» начинает петь. Совсем по Жаку Преверу, цитата из стихотворения которого вынесена в эпиграф.
БИБЛЕЙСКАЯ ИСТОРИЯ
Один из фрагментов, который был недавно показан учениками Алексея Степанюка, – это отрывок из «Саломеи» Рихарда Штрауса. Сложнейший и вокальный, и драматический материал, требующий, если делать его всерьез, необходимости заглянуть в бездну.
«Саломея» Оскара Уайльда, великого мастера парадоксов, подойти к которому и трудно, и опасно, потому что можно попасть под его лукавые чары, – это не совсем библейская история про грешников и праведника.
Для Уайльда Саломея, скорее всего, – символ смелости и вызова высшим силам.
И хотя Рихард Штраус взял за основу либретто именно пьесу Уайльда, его Саломея не лишена, хотя и небольшого, но нравственного начала. Оно, пожалуй, начинает пробуждаться в ней от ужаса от содеянного.
Выбор Алексеем Степанюком в качестве исполнительницы главной партии Дарьи Шиловой – несомненное попадание «в десятку». Хрупкая Шилова, с трагическим разлетом бровей, полуженщина-полуребенок – это Саломея, которая отнюдь не воспринимается как порочное создание.
Это – одинокое существо, оно запуталось в трагических страстях, неоднократное капризное «Иоканаан!» – как призыв о помощи. Сопрано Дарьи Шиловой передает мельчайшие нюансы душевного состояния героини.
Она танцует знаменитый «Танец семи прокрывал» с отчаянием человека, идущего на плаху.
Танец этот – трагичен и саркастичен одновременно (о, это любимое Алексеем Степанюком соединение несоединимого!). Саркастичен, потому что Саломея смеется над Иродиадой (Юлия Любимова) и Иродом (Анатолий Трухин). Впрочем, это не просто смех – смех с издевкой, Саломея понимает свою власть над людьми.
И Любимова, и Трухин поразительно точны в этом отрывке, хотя располагают меньшим музыкальным и драматическим материалом, чем Дарья Шилова. Образы ими очерчены, взаимоотношения персонажей выстроены. Любимова – Иродиада страстна, отчаянна, трагична, не удивительно, что Саломея ее дочь.
Финал Дарья Шилова проводит на невозможном, казалось бы, накале.
Она боится снять покрывало, и увидеть отрубленную голову пророка. Руки ее дрожат, кажется, она вот-вот потеряет сознание. Но пророк обезглавлен, и диалог с мертвой головой страшен и чудовищен.
«Бойтесь желаний. Они исполняются», – написал как-то Оскар Уайльд.
«НАША ЖИЗНЬ – КИНЕМАТОГРАФ, ЧЕРНО-БЕЛОЕ КИНО»
Не очень часто исполняемая комическая опера Менотти «Телефон» – еще одна работа, показанная студентами Алексея Степанюка. Над ней работал его ассистент Илья Устьянцев.
«Илья получил хореографическое образование, но он удивительным образом умеет работать с певцами, ставить им певческие задачи. Не случайно, Устьянцев уже самостоятельно работает в Мариинском театре. Я добился, чтобы его взяли преподавать на кафедру оперной подготовки, и заведующий кафедрой Юрий Лаптев пошел мне навстречу», – рассказывает о своем ассистенте Алексей Степанюк.
Он, Илья Устьянцев и концертмейстер Марина Махлис ставят перед собой одну глобальную цель – не просто научить петь, а воспитать души учеников.
У Устьянцева безукоризненное чувство стиля, что и продемонстрировал «Телефон».
Комическая интрига заложена в самом либретто, второе название оперы «Любовь втроем». Любовный треугольник – это Люси (Екатерина Кондратьева), Бен (Даниил Казаков) и… телефон.
Бен никак не может объясниться Люси в любви, то и дело диалог прерывает телефон. Наконец, он выходит из себя и удаляется, а потом звонит по телефону и просит руки Люси. Вроде бы, на первый взгляд, безделица, но если приглядеться, то с большим смыслом. Особенно в нынешнее время (Менотти написал «Телефон» в конце сороковых годов прошлого века), автор словно угадал его реалии.
Ведь большинство из нас находится в плену своих гаджетов, которые заменили нам живое общение.
Если учесть нашу зависимость от мобильников, то «Телефон» сейчас еще более актуален, чем в момент создания оперы.
Устьянцев выстраивает спектакль как пародию на немое кино, в результате получается стильное действо, где безраздельно царит Бен - Казаков, получивший, по сути, бенефисную роль. Казаков легок, остроумен, прекрасно чувствует стиль. Он пародирует киногероев и делает это легко, непринужденно и с удовольствием. Его партнерша достаточно органична, но не всегда убедительна.
«Телефон» – спектакль, где его создатели, и режиссер и солисты, ни разу не погрешили против хорошего вкуса, не попытались рассмешить зрителя. Это зарисовка, но вовсе не эскиз, а полноценная работа, которая может быть вырвана из контекста консерваторских стен и идти на профессиональной сцене. Это же самое, может быть, еще с большим правом, можно сказать и о «Саломее».
Класс Алексея Степанюка – это не «Фабрика звезд», а лаборатория, где, помимо естественной вокальной подготовки, воспитываются души.
Где стирается «клетка», и «птица» начинает петь легко и свободно. Потому что в основе творчества, по законам красоты, все же лежит свобода. А вот быть свободными – этому надо учиться, и счастье, когда есть у кого.
На фото: Алексей Степанюк
