Английская национальная опера поставила опус Рамо о звёздных братьях
Премьерная серия спектаклей французской оперы Жана-Филиппа Рамо «Кастор и Поллукс», отыграла свой последний спектакль. Это новый проект Английской национальной оперы, созданный режиссером Барри Коски, дирижером Кристианом Кёрнином и, надо сказать, – своего рода безусловный эксклюзив, потому что оперы в стиле барокко ставятся на английских (да и мировых) сценах не часто. И не каждый театр готов к такому риску, не каждый режиссёр способен подвергнуть свою труппу такого рода испытаниям. Оправданы ли они в конкретном случае?
Если говорить о возрождении интереса к музыке в стиле барокко, к мифам и легендам древности – однозначно «да». Музыка, хоть и незатейливая, и повторяющаяся, но, восхитительно поданная дирижером Кёрнином, буквально смакующим каждый момент: этой музыкой трудно не заслушаться.
Если исходить из того, что опера, как жанр, дает нам, зрителям, ради чего мы собственно приходим в театр, ответ, боюсь, не будет позитивным.
Но любопытство было удовлетворено. Желание разгадать многие символы, представленные на сцене, не прошло и по сей день, и медленно, не знаю, однако, насколько верно, но я разгадываю эти загадки.
«Огромный холм из настоящего чернозема» (цитирую рецензию Александра Матусевича) - это не что иное, как Олимп, на котором периодически появляется боги - то Меркурий, то Юпитер. Другое дело, что воспринимать эту кучу земли как обиталище богов весьма трудно, так же как и «буквальный» загробный мир, когда герои периодически зарывают себя внутрь этой горы.
«Эксцентрическая пластика героев», особенно главных, должна была символизировать их особые таланты – умение одного виртуозно управлять лошадьми, впряженными в «воображаемую» колесницу, и непревзойденная способность другого – драться врукопашную, проявляя тем самым полную свободу действий и эмоций.
Если вспомнить, что Рамо писал эту оперу в начале 18 века, когда в обществе царили пуританские взгляды на мораль - в отличие от Олимпа, скажем, то становится вполне понятно, почему трусики спускались до щиколотки, но не снимались. В таком, «стреноженном» состоянии, и конь далеко не убежит, и любви с наслаждением не предаться. Это вам не Олимп!
Я гадаю на кофейной гуще, что же хотел сказать режиссер в том или ином эпизоде, но то, что пытаюсь разъяснить себе те или иные моменты, что уже обновила в памяти этот сюжет, забытый и погребенный где-то в изгибах памяти, после благополучной, как сейчас помню, сдачи экзаменов по мифам и легендам Древней Греции, – это уже хорошо.
О декорациях и вокальном исполнении лучше, чем моему коллеге, мне сказать не удастся, и потому повторяться не буду.
А вот о братьях-близнецах, с акцентом на «близнецы», мне бы хотелось остановиться особо. «Земную жизнь, пройдя до половины»… и даже чуть дальше, я, к стыду своему, только сейчас узнала, что идея звездных Близнецов и соответствующего знака Зодиака неразрывно связана с историей Кастора и Поллукса, в чью честь зажгли боги на небе созвездие Близнецов.
Имена двух древнегреческих легендарных героев, сыновей-близнецов, родившихся у бога Зевса и смертной женщины Леды. Поллукс, как и его отец, был бессмертен, Кастор, как и мать, должен был умереть. Но между близнецами возникла такая нежная дружба, что после трагической гибели Кастора, погибшего в бою, Поллукс задумал поделиться с ним своим бессмертием. Отец богов разрешил ему это, но с условием, что в дальнейшем братья будут проводить один день среди живых, другой - в печальном царстве усопших.
Понятно, что имена Кастора и Поллукса - братьев Диоскуров, как их иначе называли, - стали воплощением верной дружбы, нарицательным именем двух неразлучных друзей.
Этот момент, и, по сути, финал оперы, на сцене подан был мило. С «неба» туда, где остались следы братьев Близнецов, под ненавязчивую музыку в стиле барокко, кружась и искрясь, как снег в новогоднюю ночь, долго-медленно сыпалась «звездная пыль»…
Людмила Яблокова (близнец — по знаку Зодиака), Лондон
Фото: Alastair Muir
