«Девой озера» и «Валькирией» закрыли сезон в Парижской Опере
Хотя оперный сезон закончился в Париже несколько раньше балетного, финал его был исключительно ударным, почти выдающимся. Прежде всего потому, что впервые на сцене Гарнье возникла опера Россини «Дева озера». Второй важный момент связан с появлением в репертуаре театра нового «Кольца нибелунга» с молодым музыкальным руководителем Парижской Оперы Филиппом Джорданом за пультом. И если первая удача была в целом запрограммирована феерическим кастингом, то успех «Валькирии» (за сезон успели пока поставить только ее и «Золото Рейна»; продолжение цикла ожидается в следующем сезоне) — нонсенс, вернее, личный подвиг Джордана, который до сих пор музыкальными откровениями слушателей радовал нечасто.
Главной приманкой «Девы озера» поначалу казался Хуан Диего Флорес, который исполняет в этой опере не традиционную для себя роль героя-любовника, а несколько маргинальную роль романтизированного короля Уберто (он же король шотландский Яков V). Знаменитый перуанец сейчас переживает период стагнации — новые роли не осваивает, но зато очень тщательно шлифует те, которые за ним давно числятся, и дорабатывает те, которые он недавно включил в свой список любимых и часто исполняемых. Это верная тактика для чужеземца, стремящегося интегрироваться в европейскую музыкальную среду: понятно, что человеку надоедает, когда его постоянно ассоциируют со страной, культуру которой он больше не представляет на мировой арене.
Повторы одного и того же, но в разных театральных постановках, практически избавили Флореса от его латинских комплексов. Он никогда и не боялся режиссеров, хотя оперное наследие бельканто, среду обитания Флореса, не так уж и «потерзали» постановщики-авангардисты, просто у него неважно получалось делать на сцене что-то кроме пения, а теперь получается, и очень славно. Эту свою новую свободу в режиссерском спектакле он горделиво продемонстрировал прошлым летом в Пезаро, когда пел в «Зельмире». Трагедия продолжает быть коньком Флореса, хмурые романтики ему очень удаются.
Король Уберто, персонаж поэмы Вальтера Скотта «Дева озера» — один из таких угрюмых типов. Действие оперы, как и поэмы, происходит в Шотландии в XVI веке. Дуглас со своей дочерью Элен прячутся в горах у мятежника Родриго, противника правящего короля Шотландии Якова V. Родриго влюблен в Элен, но она любит другого мятежника — Малкольма. Дуглас пообещал Родриго, что если им удастся выжить и победить Якова, он выдаст за него дочь. Днями и ночами расстроенная Элен бродит у озера, за что ее и прозвали «Donna del lago» (неверный русский перевод — «дева озера», было бы вернее — «озерная дама», но традиция, увы, сильнее правды). Во время скитаний она встречает охотника Уберто, под именем которого скрывается Яков V. Он тоже влюбляется в девушку, однако Элен отказывает ему. Неожиданно появляются воины Родриго вместе со своим предводителем. Элен убеждает солдат не трогать Уберто, в котором те сразу заподозрили врага. Между тем войска короля побеждают мятежников. Родриго гибнет. Уберто раскрывает свое инкогнито и прощает отца Элен. Он снова делает предложение — на сей раз официальное как король — «деве озера». Она снова отказывает. Великодушный король соглашается на ее брак с Малкольмом.
Такая слегка мистическая партия очень идет Флоресу: его арии поются не на полном ходу, как где-нибудь в «Золушке» и «Севильском цирюльнике», они местами похожи на «вставные», но певец уже силой драматического таланта включил их в общую канву. Все его выходы сорвали взрывы зрительского восторга, но он как истинный рыцарь своего образа быстро исчезал со сцены, чтобы дать поблистать дамам — Джойс ДиДонато (Элен) и Даниэле Барчеллоне (Малкольм) — подлинным героиням.
По уровню постановки (бестолковая режиссура Луиса Паскуаля и еще более бестолковые декорации Эцио Фриджерио) спектакль можно играть разве что в итальянской глубинке: такую унылую и скучную работу в россиниевскую столицу — фестивальный город Пезаро — ни за что бы не пропустили. А вот дорогостоящий кастинг, наоборот, пезарелли не потянули бы никак: три главные звезды бельканто вместе на одной сцене шесть вечеров подряд — тут нужен солидный бюджет Парижской Оперы. Отдельные поклоны маэстро Роберто Аббадо, второму после Альберто Дзедды ученому знатоку партитур Россини, и хоровому шефу Парижской Оперы Алессандро ди Стефано — их работа воистину хороша.
Постановку «Кольца» осуществляют в Бастилии немецкий режиссер Гюнтер Кремер и дирижер Филипп Джордан, сын знаменитого Армина Джордана, при жизни славившегося интересными интерпретациями опер Вагнера. Музыковеды уже устали писать, что талант сына не равен и половине таланта отца, но не забудем все-таки, что сын принял «сан» музыкального руководителя Парижской Оперы в 34 года и проработал тут всего год, забыв про амбиции (он успел дерзнуть — неудачно — и записать «Саломею» Штрауса).
Громкий успех с «Валькирией» (а также с «Золотом», судя по откликам коллег) может означать, что молодой маэстро вступает в пору зрелости и нашел предмет для наиболее толкового преломления своего таланта. Дома у Джорданов партитуры Вагнера явно обсуждались, и юный Филипп со своей чуть-чуть школьной, как по учебнику грамматики, аккуратной манерой в Вагнере выглядел убедительно.
Мы же не ставим в вину Юлию Цезарю тот факт, что он писал свой труд о военных походах не вдохновенно и витиевато, как Цицерон, а со скучными правильными периодами, как школьный учитель. И то, и другое имеет смысл и свою прелесть. В работе Джордана подкупает рационализм: как истый галл он будто рассчитал объемы громадной как мифическая Валгалла Опера Бастий и наполнил ее звуками до краев, только что от стен они не отскакивали. Пусть французу далеко до волшебной гергиевской суггестии, но суггестия ведь подобна туману и часто скрывает то, что и не стоило показывать.
Джордан выбрал основным способом прочтения партитуры — прямолинейное высказывание, палил чистыми гекзаметрами из учебника. Наверное, в Байройте на него бы зашикали старые вагнерианцы за такое «хулиганство», а парижане, все как один, такие же галлы и такие же рационалисты, как и Джордан, титанический труд своего земляка оценили по достоинству. Таких оваций я давно не наблюдала в Опере — особенно в ее современном помещении — в Бастий, где чаще всего продукция вяло проваливается.
Работа Кремера интересная, хотя и традиционная. Он рассказывает о том, как Вотан, он же Гитлер, заказывает подданным (великаны) Валгаллу (Германию, какой она должна была стать после мировой войны, если немцы победят). Много всяких «военных» подробностей — красавицы медсёстры (валькирии) мумифицируют славных героев, бальзамируют их сердца для кунсткамеры будущего немецкого государства. Далее все в таком же духе — классическая интерпретация усталого европейского интеллектуала, каким и является Гюнтер Кремер.
Состав певцов — чисто вагнеровский: эти люди хорошо исполняют оперы байройтского гения по всему миру от Ла Скала до Венской Оперы. У парижан особое отношение к Вагнеру: им кажется, что немецкий Орфей создавал свои шедевры, вдохновленный поровну немецкой мифологией и парижской свободой слова и мысли. Наверное, Вагнер был бы не Вагнером без Франции и ее революций. «Кольцо» давно не шло в Париже целиком, и ликование французов по поводу его появления, да еще в интерпретации французского маэстро, не знает границ. Будем ждать «Зигфрида» и «Гибель богов».
Фото: Agathe Poupeney
