Новый свет Дрезденского музыкального фестиваля
Дрезденский музыкальный фестиваль, разворачивающийся в интерьерах роскошных памятников саксонского барокко, возник в 1978 году. Концепция его: соединить музыку с архитектурными достопримечательностями города, способствуя их вящему процветанию и популяризации. В былые «совковые времена» наших музыкантов частенько приглашали в Дрезден: дружба была крепка и подпитывалась идеологическими основаниями. Потом во взаимоотношениях наступила естественная пауза, прерванная с приходом на пост нового интенданта. И тут мероприятие получило новые, неожиданные импульсы к развитию в самых неожиданных направлениях. Первым делом Фоглер пригласил на фестиваль три оркестра топ-класса кряду: оркестр «Консертгебау», занявший в прошлом году высшую строчку в рейтинге 20 ведущих оркестров мира журнала «Gramophone», оркестр Баварского радио, впервые занявший в том же рейтинге почетное шестое место (оба возглавляются Марисом Янсонсом). И знаменитый оркестр Венской филармонии, который находится на третьей позиции (а ранее занимал первую — вторую позиции).
Дрезденский фестиваль удачно вписался в европейский тур Венских филармоников с Валерием Гергиевым. Приехав в Дрезден из Парижа, венцы выступили в знаменитой Фрауенкирхе. В программе значились Первая симфония Сибелиуса и «Жар-птица» Стравинского. Концерт вызвал небывалый ажиотаж: венский оркестр не выступал в Дрездене 14 лет. Правда, акустика церкви оказалась до крайности недружелюбной к оркестровому звучанию. Звуки расплывались, реверберации были слишком длинны, удары литавр, стоящих позади, катастрофически запаздывали — не по факту, а в слуховом восприятии.
Венцы, конечно, старались играть предельно отчетливо, буквально скандируя каждую фразу, но это спасало положение лишь отчасти. Можно было лишь догадываться, что играют они хорошо. Когда приступили к «Жар-птице», началась гроза. Музыка шла под блеск и сверкание молний в узких стрельчатых окнах. Иногда взмахи дирижерских рук совпадали с очередной вспышкой — тогда казалось, что Гергиев повелевает не только оркестром, но и самими стихиями. Это было смешно, по-детски — но ощущение не проходило.
Как известно, «Жар-птица» заканчивается эффектно: в финале Стравинский рисует настоящую звуковую картину-пейзаж. Ночная нечисть, только что заходившаяся в «Поганом плясе», бледнеет и хиреет с первыми лучами солнца; нежить уползает в щели. Колорит светлеет, нежный рассвет разгорается все ярче. Вот сверкнуло форте — показалось солнце, и день вступил в свои права.
«Жар-птица» вся замешана на солярной магии, и Гергиев, интуитивно чувствуя это, провел финал картинно, крупно, размашисто. А над алтарем, где сидели музыканты, сияло рукотворное солнце — звезда Вифлеема, составленная из ярких золотых полос.
Русская музыка на фестивале оказалась лишь впечатляющим эпизодом. Девиз же нынешнего фестиваля — «Neue Welt» — Новый Свет, или Новый мир, если угодно. Культурные мосты между Европой и Америкой — вот что занимало воображение Яна Фоглера при составлении программы. Он сам делит жизнь между Нью-Йорком, где живет его семья, и Дрезденом, откуда он родом. Фоглер, типичный представитель нового поколения креативных и весьма успешных арт-менеджеров, сначала признался, что мечтает приблизить масштаб Дрезденского фестиваля к знаменитому Люцернскому, крупнейшему в Европе. Потом — что жаждет залучить в Дрезден Мариса Янсонса (в этом году с оркестрами Янсонса выступали молодой венесуэлец Густаво Дудамель и Даниэль Хардинг). И, наконец, — что программа следующего фестиваля будет посвящена русской музыке. На фестиваль 2010 года приглашены оркестр Мариинского театра с Гергиевым, оркестр Большого театра с Ведерниковым и РНО с Плетневым.
