В Москве Михаил Плетнев дал концерт из сочинений Густава Малера
В Большом зале консерватории абонемент Российского национального оркестра (РНО) завершился концертом, посвященным музыке Малера. Вопреки ожиданиям, впечатление на слушателей произвела не шведская певица Шарлотта Эллекант, а Девятая симфония в интерпретации Михаила Плетнева.
В исполнении РНО Малер звучал считаные разы. Его Девятая симфония, последний из завершенных опусов, написана за два года до смерти композитора. Редко когда разговор о симфонии минует тему заката европейского романтизма. Впрочем, она выдерживает самые широкие толкования.
Судя по прошлогодним записям крупнейших дирижеров Саймона Рэттла и Даниэля Баренбойма, в малеровской Девятой они слышат роскошь увядания, что, конечно, приостанавливает гибельность предчувствия смерти.
Трактовка Девятой симфонии, предложенная Михаилом Плетневым, иная. Тема последнего пути композитора слилась с темой последнего пути европейской культуры. И от этого слушать Девятую было действительно жутко.
Зная склонность Плетнева к неторопливой рефлексии, можно предположить, что его Девятая будет беспрецедентна по продолжительности. Однако ничего подобного не произошло. Маэстро уложился в 80 минут, что для данной симфонии отнюдь не предел.
Эти неполные полтора часа оказались сродни экскурсии по всем кругам загробного мира, совершаемой на аттракционе "американские горки": и интересно, и страшно, и дух захватывает, и невозможно остановиться. Обманчивое спокойствие начала - чтобы дальше рвать душу на части настоящим трагизмом этой музыки. Казалось, смыслы с одышкой перебивают друг друга, торопясь высказаться напоследок, а тишина оглушает сильнее грохота. Российский национальный оркестр звучал отменно. Медная группа напоминала достижения Мариинского оркестра, а соло напрочь заколдовали публику.
Девятая затмила второе произведение вечера - "Песни об умерших детях". У Шарлотты Эллекант оказался не сильный, хотя и красивый голос: уже из восьмого ряда партера ее меццо-сопрано было едва слышно. Главным героем предстал дирижер, словно погрузивший 25-минутный цикл в бесконечность.
Илья Овчинников
