Корейский пианист Сон Чжин Чо в БЗК
Честно говоря, после замечательного Лю Шикуня, темпераментного Тойоаки Мацууры, интереснейшего Мунг Вунг Чунга на Конкурсах Чайковского, тонкого и лиричного Дай Тхан Шона, да, пожалуй, еще превосходного японца Макото Уэно, получившего вторую премию на Конкурсе Рихтера, — никто из азиатских пианистов в моей памяти и не остался. Но когда обнаружилось, что Николай Петров пригласил в свой абонемент с сольным концертом пианиста из Южной Кореи Сон Чжин Чо, сомнения отпали, потому что вкусу Н.Петрова и его чутью на талантливых молодых ребят привык доверять полностью. Видимо, доверяет ему и публика, которой в этот вечер в БЗК было на удивление много, — Н.Петров никогда не обманывает.
Некоторая настороженность, ощущавшаяся в публике перед началом, исчезла, без преувеличения, на первой же ноте шумановской «Юморески», которая заменила в программе концерта обещанную Сонату Моцарта. Неподдельной красоты звучание, удивительные руки, которые могут извлекать из рояля невиданное количество красок, в том числе и редкостное по нынешним временам «вибрато», — все это было удивительно, потому что давно забыто многими современными виртуозами. Но самым главным в «Юмореске» оказалось полное соответствие шумановского мышления романтическому способу существования молодого пианиста в звучании и фразировке: произошло чудо идеального сочетания простоты и искренности в лирических эпизодах с изысканной витиеватостью пассажной и октавной техники, в результате чего случилось абсолютное единство замысла с его воплощением.
Пора, пожалуй, открыть один секрет: пианисту всего 15 лет, через месяц исполнится 16. Еще один вундеркинд на нашу голову — может сказать брюзгливый комментатор. Нет, Сон Чжин Чо назвать вундеркиндом не поворачивается язык — он настоящий музыкант с природным даром воплощения музыки на фортепиано, с абсолютно естественной и натуральной манерой поведения на концертной эстраде, даже желания не испытывающий «покрасоваться» перед публикой.
Это особенно стало заметно во втором номере программы — бетховенской сонате «Appassionata». Трудно сказать, кто посоветовал молодому исполнителю выстроить программу именно в такой последовательности. После предполагавшейся первоначально сонаты Моцарта великий бетховенский опус звучал бы логичней, но после открыто романтической «Юморески» «Appassionata» прозвучала неожиданно и даже несколько сиротливо. К тому же Сон Чжин Чо предельно внимателен к авторскому тексту и идеально честно выполняет все динамические требования Бетховена. По поводу того, как исполнять бетховенскую динамику, не потеряв при этом музыкального смысла, сломано много перьев, сказано и написано громадное количество слов, и все же истина так и не найдена. Поэтому так редко удается даже самым именитым пианистам решить эту проблему и, пожалуй, лишь Э.Гилельс и М.Юдина ближе всех подошли к идеалу. Юный пианист играл превосходно и технически безупречно, но таких откровений, которые были в шумановской пьесе, в бетховенской сонате не случилось.
В противоположность этому «Картинки с выставки» были сыграны с такой непринужденностью и естественностью, что поневоле вспомнилось о той титанической работе по придумыванию «оригинальных решений», которой усердно занимаются многие молодые пианисты в этом ежегодно по многу раз исполняемом цикле. Сон Чжин Чо не придумывает, а тем более не выдумывает почти ничего, он играет текст Мусоргского, но делает это с таким пониманием авторского замысла и с таким точным воплощением изображенного на этих картинках, что музыка становится ясной, рельефной в своей изобразительности. Особое впечатление произвели «прогулки», которые у пианиста не стали просто «отыгрышами», а весьма отчетливо отражали впечатление от только что «увиденного».
Нельзя не упомянуть о бисах: «Лунном свете» Дебюсси с его фантастически мягким звучанием с применением уже упомянутого «вибрато», и феерически сыгранной «Кампанелле», где на протяжении всего этюда звучали те самые колокольчики, которые и дали ему название.
После концерта многие слушатели подходили к Николаю Петрову со словами благодарности за открытие нового таланта. Присоединяясь к этим словам, все же нужно поблагодарить и педагогов этого феномена по имени Сон Чжин Чо. Ведь он учился отнюдь не в Джульярде или Кёртисе, не в Мадриде, не в Ганновере, и даже не в Москве, — а у себя на родине, в Республике Корея, у двух скромных педагогов — Су Джеонг Шин и Сук Рьеон Парк, которым мы должны быть благодарны за то, что они не мешают своему выдающемуся ученику и не пытаются превратить его в очередного Ланг Ланга.
Запомните это имя — Сон Чжин Чо, у него большое будущее.
Анатолий Катц
