Эва Эрбабуэна показала Москве фламенко
Эва Эрбабуэна родилась в Гранаде и с 12 лет начала учиться танцу. Это не была школа в обычном понимании, учиться фламенко можно только танцуя — и юная Эва примкнула к труппам «Эль Канастеро» и «Ла Мона», выступающим в Гранаде. Потом училась у Марио Майя. Для полноты театрального образования посещала курсы актерского мастерства в Севилье, а затем уехала на Кубу, чтобы поучиться хореографии у Хуана Гарсии. В 1985 году, в возрасте 15 лет, начала выступать с коллективом Рафаэля Агилара как первая танцовщица. Но она уже тогда думала о своей труппе.
Традиционному фламенко нужны как минимум три человека — певец, гитарист и танцовщик. Такие крохотные труппы артистов кочевали с незапамятных времен по всей Испании, подобно цыганам. Долгое время их и принимали за цыган, осевших когда-то в Андалусии, а потом расселившихся по разным городам юга Испании. В начале XX века искусство фламенко потеряло популярность и считалось вымирающим. Если бы не вдохновенные тексты Гарсии Лорки, древнее фламенко могло исчезнуть. Тот же Лорка вместе с композитором Мануэлем де Фалья организовали первые фестивали канто хондо — традиционного андалусского пения, сопровождаемого танцами. И как бы пожилые испанцы ни ностальгировали по сакральным спектаклям, которые разыгрывали заезжие исполнители в уютных маленьких кафе Гранады, для выживания вымирающего жанра нужен был ажиотаж фестивалей, где бы соревновались первоклассные коллективы. Тогда и появились большие труппы, возглавляемые гениальными танцовщиками-хореографами, такими, как Антонио Гадес. Вместе с режиссером Карлосом Саурой Гадес превратили фламенко в театральный феномен, который снискал невероятную популярность благодаря фильмам «Колдовская любовь», «Кармен» и «Кровавая свадьба». Но Гадес и его знаменитая партнерша Кристина Ойос, пара танцовщиков, чьи имена стали нарицательными на «территории фламенко», остались гениями-одиночками наедине со своими шедеврами. Саура почувствовал какую-то щемящую безысходность этого реанимированного ненадолго жанра, когда создавал фильм-завещание «Фламенко». Режиссер подытожил свои искания в области «испанской саги», зафиксировал на пленке все разновидности этого искусства (сегидилью, сапатеадо, фанданго, фарукку, алегриас, сегурилью, булериас, танго, бамберу) и пожелал потомкам сохранить элитарную театральную составляющую фламенко.
Однако фламенко начало тотально интегрироваться в популярные жанры, и основной формой выступлений стали роскошные шоу. Из самых знаменитых сегодня — шоу Хоакина Кортеса, ученика Гадеса. А в середине 90-х появилось еще одно направление — звезды фламенко стали объединяться со звездами балета и современного танца для создания совместных шоу-программ. Героиней таких шоу объединенных концертов и стала Эва Эрбабуэна, сосредоточенная на себе самой, на своей технике и сценическом имидже. Ее целью стало быть лучшей в своем жанре и сделать так, чтобы настоящее и ближайшее будущее фламенко связывалось непосредственно с ее именем. В плане саморекламы Эрбабуэна добилась немалого. Она выходила на сцену в один вечер с Михаилом Барышниковым и не где-нибудь, а в вуппертальском Театре танца Пины Бауш. Выступала в театре Сары Бернар в Париже, на международных концертах «Звезды XXI века» вместе с артистами из Парижской Оперы и Большого театра. Ее имя замелькало на афишах рядом с именем Сильви Гиллем. Несколько лет подряд ее называли лучшей танцовщицей Испании. Но не все так просто...
Такой эгоцентризм и перфекционизм увели тридцатичетырехлетнюю артистку от театра фламенко как такового. Она начала жить по законам эстрады. В Москву она привезла спектакль за своим именем — просто «Эва», созданный в 1998 году для знаменитого на весь мир севильского фестиваля «Фламенко-биеннале». С одной стороны, она верна законам фламенко и набрала традиционную команду — пара гитаристов, барабанщик, флейтист, двое пальмеросов (специалисты, аккомпанирующие танцу хлопками) и певец канто хондо, трое мужчин-танцовщиков и пара танцовщиц-женщин. С другой стороны, такой камерный состав участников организаторы концерта («Постмодерн-театр») пригласили не на корпоративную вечеринку, а в огромный московский Концертный зал «Россия», где любое зрелище заведомо эстрадно. К тому же Эрбабуэна выстроила свой спектакль как серию инсталляций. Ее сольные выходы обрамлялись вокальными, музыкальными и танцевальными интермедиями. В этом было что-то от дефиле. В белом платье с необычно длинным шлейфом Эва длила бесконечную позу, провоцирующую бешеный взрыв страстного танца. Но кульминации не было. Весь спектакль она играла со шлейфом, сделав его единственным аксессуаром вечера. Место кастаньет заняли волшебные пассы кистей, вращения необычайно гибким корпусом отменили игру с шалью и веером. Свет падал на нее так, что мы почти не видели ее лица и ног, платье словно двигалось самостоятельно. А ведь раньше танцовщицы не боялись своей внешности, задорно обнажали натруженные мышцы, блестели скулами, в экстазе напрягали шею. Их вела страсть танца, как античные менады, они не могли остановиться. И зритель шел за ними. В нынешней программе не страсть диктовала законы. Эва Эрбабуэна, вполне владея техникой фламенко, не выпускала страсть наружу, предпочитая дефиле поз. Она как бы подменяет спонтанный экстаз танца разумным мастерством. И ритмы, навеваемые ее первоклассными музыкантами, — не из горячей Испании, а с родины блюза и джаза.
И те, кто попал на спектакль случайно, поразились открытости жанра фламенко, дотоле самоценного, а сегодня почти синтетического. Недостаток чувственности компенсировался блюзовой медитацией и в итоге примирил балетных и меломанов.
