Il trittico
Первая постановка: Нью-Йорк, театр «Метрополитен», 14 декабря 1918 года.
Плащ
Одноактная опера; либретто Дж. Адами по драме Д. Гольда «Плащ».
Действующие лица:
Мишель (баритон), Луи (тенор), Жоржетта (сопрано), Непоседа (меццо-сопрано), Линь (тенор), Крот (бас), грузчики, уличный певец, парижские мидинетки, шарманщик, двое влюбленных.
Париж. Сена. На якоре стоит баржа Мишеля. Вечер сентябрьского дня. Мишель, сидя у руля, смотрит на закат. Слышна песня грузчиков. Из каюты выходит двадцатипятилетняя Жоржетта, жена Мишеля. Разница в возрасте (Мишелю — пятьдесят) несколько омрачает их отношения («О Michele?.. Michele... Non sei stanco»; «О Мишель?.. Мишель... Ты не устал?»). Жоржетта бросает выразительные взгляды молодому грузчику Луи, который вместе с другими пьет принесенное ею вино («Eccola la passataL Raggazzi si beve!»; «Вот ужин... Ребята, выпьем»). По берегу проходит уличный певец в сопровождении мидинеток («Primavera, primavera»; «Весна, весна») .
На борт поднимается Непоседа, жена Крота, бедно одетая. Она разговаривает с Жоржеттой о жизни («Si tu sapessi — gli oggetti strani»; «Если бы ты знала — странные вещи»). Непоседа упрекает Линя в том, что он все ночи проводит в кабаках. Луи оправдывает его: жизнь так тяжела, в ней так мало радостей («Hai ben ragione; meglio non pensare»; «Ты права; лучше не думать»). Непоседа мечтает о доме в деревне. Жоржетта другого мнения, она любит город, Париж («Е ben altro il mio sogno»; «Моя мечта совсем другая»). Она и Луи, взявшись за руки, погружаются в мечты. Когда Луи просит Мишеля отвезти его на барже в Руан, то получает совет остаться в Париже. Жоржетта назначает Луи свидание сегодня ночью («Dimmi: perche gli hai chiesto?»; «Скажи, почему ты его попросил?»). Она зажжет спичку, и это будет условным знаком.
Молодая женщина упрекает Мишеля в том, что он не хочет взять на работу Луи, лучше бы он уволил Линя, который много пьет. Но Мишель отвечает, что парень напивается, чтобы не убить жену-распутницу.Жоржетта взволнована; муж спрашивает ее, почему она его больше не любит, почему все изменилось с тех пор, как он когда-то, укрыв ее и ребенка плащом, ночами просиживал с ними вместе. Жоржетта направляется в каюту, уверяя, что очень хочет спать (дуэт «Perche non vai a letto?»; «Почему ты не спишь?»).
Мишель, оставшись один, раздумывает, кто бы мог быть ее любовником («Nulla, silenzio»; «Никого, тишина»). По берегу проходят двое влюбленных. Мишель достает трубку и зажигает спичку. Увидев огонь, Луи прыгает на баржу. Мишель душит его, заставив признаться, что он любовник Жоржетты. Затем он прячет труп за спиной, завернув его в плащ. Жоржетта, услышав шум, выходит из каюты и в страхе бежит к мужу, она просит, как прежде, укрыть ее плащом. Мишель распахивает плащ, и труп Луи падает к ногам молодой женщины.
Сестра Анжелика
Одноактная опера; либретто Дж. Форцано.
Действующие лица:
сестра Анжелика (сопрано), ее тетка герцогиня (контральто), настоятельница монастыря (меццо-сопрано), аббатисса (меццо-сопрано), наставница послушниц (меццо- сопрано), сестра Дженовьева (сопрано), сестра Осмина (сопрано), сестра Дольчина (сопрано), сестра милосердия (сопрано), нищенствующие монахини (все сопрано), послушница (меццо-сопрано), служки (сопрано).
Действие происходит в монастыре в конце XVII века.
Монастырский двор. Монахини поют в церкви. Опоздавшая сестра Анжелика совершает акт покаяния: становится на колени и целует церковный порог. После окончания службы сестры расходятся по двору. Из беседы сестры Дженовьевы с сестрой Анжеликой выясняется, что последняя давно и напрасно ждет вестей из дома: она принадлежит к знатному семейству и была заключена в монастырь во искупление некоего проступка. Нищенствующие монахи сообщают, что у ворот монастыря остановилась великолепная карета. Настоятельница говорит сестре Анжелике, что к ней приехала тетка герцогиня; Анжелика взволнована («Madre, Madre, par late!»; «Матушка, говорите!»). Старая герцогиня хочет, чтобы племянница подписала бумаги о разделе наследства после смерти ее родителей. Она с негодованием упрекает сестру Анжелику в совершенном ею преступлении, любовной связи, несмотря на протесты монахини (Implacata son io? Inesorabile?»; «Неумолима? Непреклонна?»). Анжелика спрашивает о своем сыне. Герцогиня, помедлив, говорит ей правду: ее сына уже два года как нет в живых.
Сестра Анжелика зовет своего ребенка, хочет поскорее последовать за ним («Senza mamma»; «Без матери»). Монахини возвращаются с кладбища, в экстатическом состоянии Анжелике кажется, что они не касаются земли («Sarete contenta, sorella»; «Будешь довольна, сестра»). Анжелика выпивает приготовленный ею ядовитый настой из трав и умоляет пресвятую деву помиловать ее. Голоса ангелов молят Заступницу матерей, церковь начинает сиять, двери ее распахиваются, и появляется Царица небес. Тихим движением она протягивает умирающей белокурого ребенка в белом. Сестра Анжелика умирает в слезах.
Джанни Скикки
Одноактная опера; либретто Дж. Форцано.
Действующие лица:
Джанни Скикки (баритон), Лауретта (сопрано), родственники Буозо Донати: Дзита по прозвищу Старуха (меццо-сопрано), Ринуччо (тенор), Герардо (тенор),Нелла (сопрано), Герардино (сопрано), Бетто ди Синья (баритон), Симоне (бас), Марко (бас), Чьеска (меццо-сопрано), доктор Спинеллоччо (бас), Амантио ди Николаи (бас), Пинеллино (баритон), Гуччо (бас).
Действие происходит во Флоренции в 1299 году.
Спальня Буозо Донати. В глубине — кровать с телом покойного Буозо. Вокруг свечи. Солнечное утро. Родственники Буозо стоят на коленях, изображая скорбь. Бетто ди Синья держится в сторонке: он беден, и остальные родственники смотрят на него с презрением («Iо piangero per giorne е giorni Scio!»; «Я буду плакать всю неделю. О!»). На самом деле все озабочены завещанием Буозо: прошел слух, что он все оставил монастырю («Lo dicono a Signa»; «Я сам это слышал»). Начинаются поиски завещания. Наконец Ринуччо находит его и в награду просит у своей тетки Дзитты согласия на брак с Лауреттой, дочерью Джанни Скикки. Согласие им тут же получено: все горят от нетерпения прочитать свиток, который открывает присутствующим горькую правду. Ринуччо предлагает прибегнуть к прославленной хитрости Джанни Скикки, своего будущего тестя. Прежде чем Джанни входит в комнату, Ринуччо воздает ему хвалу («Avete torto»; «Как вы неправы!»), уверяя, что он из тех людей, на которых держится Флоренция («Firenze e come un albero fiorito»; «Флоренция на дерево похожа».)
Появляется Джанни Скикки с дочерью: он удивлен, что все так расстроены, ведь Буозо, должно быть, оставил большое наследство. Все просят его помочь. Лауретта присоединяет свой голос к остальным («О mio babbino caro»; «О, помоги, отец»). Скикки смотрит завещание, и в голову ему приходит идея. Поскольку еще никто не знает о смерти Буозо, он велит привести комнату в ее обычный вид, а труп спрятать. Доктор Спинеллоччо стучит в дверь, Джанни, подражая голосу умершего, просит врача уйти: ему лучше, а затем раскрывает свой план: он ляжет в постель и отдаст нотариусу Амантио ди Николаи последние распоряжения. Наследники в восторге («Come e bello l'amore fra i parenti»; «Слава Джанни, прославим Джанни Скикки»). Скикки предупреждает их о необходимости молчать, иначе по закону всех ждет тяжкое наказание («Prima un avvertimento!»; «Может быть, нам подумать...»). И в присутствии нотариуса, свидетелей и молчащих от страха родственников завещает все самому себе, Джанни Скикки, «верному и преданному другу». По составлении завещания все вынуждены удалиться. Зато Ринуччо и Лауретта уже предвкушают свое счастье (дуэт «Lauretta mia!»; «Моя Лауретта»). Скикки обращается к публике с просьбой о снисхождении, хотя Данте и осудил его на вечные муки в аду.
Несмотря на обычай ставить все три оперы по отдельности, по замыслу Пуччини Триптих должен сохранять единство. Под этим названием премьера в Нью-Йорке получила благосклонный прием: предпочтение было отдано «Джанни Скикки», большое замешательство вызвала «Сестра Анжелика». Европейская премьера в Риме в январе 1919 года (дирижер Джино Маринуцци, основные исполнители — Карло Галеффи и Джильда Далла Рицца) не принесла успеха «Плащу». В целом, однако, Триптих получил хороший прием по сравнению с предыдущей работой, оперой «Ласточка», отметившей самую низшую точку на шкале зрительских оценок театра Пуччини.
Все три оперы демонстрируют высокий технический уровень, достигнутый музыкантом и драматургом, мастерство, позволяющее всякий раз заключить в одно действие целую драму; в то же время поражает, с каким искусством композитор создает иллюзию гораздо более развернутых произведений, членящихся по меньшей мере на две части, которые в свою очередь могут быть разделены на три, хотя и небольших акта в согласии с обычной трехактной схемой. В первой части, стоящей несколько особняком по отношению к последующим, Пуччини дает описание обстановки, намечает фон и контуры; во второй сталкивает персонажей, зажигает пламя действия, которое затем догорает в третьей части, на практике выступающей как дополнение ко второй. Только в «Джанни Скикки», в силу специфически комической природы оперы, в первой части уже эксплицитным образом заявляется о том, что должно случиться: шутка Джанни — двойная и должна получить драматико-сатирическое основание уже с самого начала. Экономия и сдержанность хорошо чувствуются в музыкальном развитии, которое отличается миниатюризацией, изысканным выбором очень передовых технических средств, давших импульс современному театру, тяготеющему к лаконизму и стремительному развитию действия без отклонений в сторону. Стиль Триптиха, веристско-импрессионистский, настоенный и профильтрованный, не мог не оказать влияния на таких музыкантов, как Бриттен и Менотти, не говоря о более далеких отголосках.
Две последние оперы передают атмосферу Тосканы, питаются местной почвой, но не лишены и исторического колорита. Музыкальный язык в них восходит к модальности григорианских песнопений или имитирует ее, к музыке трубадуров, Ars Nova XIV века и к народным песням. Целое сплетено с элегантной безучастностью, оно далеко от вялых нравоучений еще и потому, что освежено очень современными музыкальными решениями. В «Сестре Анжелике» большую роль играют модальные усиления, переходящие в целотоновые гаммы наподобие того, как это было в «Баттерфляй». В обеих операх спокойная, насмешливая или прозрачная, как витраж, оркестровка с архаическими чертами, как их затем понимал Стравинский, привносит фольклорный колорит. Оба сюжета изображают противоречивые аспекты тосканской души, в одном случае нежность и простодушие, в другом — насмешливость, шутливость, жесткость и беспощадность в манере «Фальстафа» Верди.
Действие же «Плаща» происходит в «чреве Парижа», в обстановке одичания, описанной Золя. Если, с одной стороны, здесь усиливается влияние веризма, с отголосками из Джордано, то с другой — чувствуется склонность к эскизу, к фотографии, к большой позднеромантической арии (такова последняя ария Мишеля) и к экзотике, о чем свидетельствует образ Непоседы (в этой связи надо подчеркнуть, что здесь, как и в «Сестре Анжелике», целотоновые гаммы олицетворяют суровую судьбу, прошлую жизнь и близкую смерть).
Во всех трех операх в целом нельзя не оценить сценическую реконструкцию места действия и выразительную силу деталей, выражающих самое существо драмы и помогающих ее конкретной реализаций.
Качество «Сестры Анжелики» остается наиболее спорным. Несмотря на изощренность весьма изысканной инструментовки и тщательное письмо, некоторые критики утверждают, что опера похожа на рождественскую открытку с блестками и что целое отличается приторностью и жеманством. Однако, не говоря о том, что Пуччини очень хорошо, последовательно связывает фонические свойства с поведением персонажей, стоит также отметить, с каким мастерством и пониманием человеческой души он завершает драму молодой сестры сияющим чудом, не боясь показать экстатическое психологическое состояние, которое как раз вполне могла испытать бедная мать в убогом монастыре.
Вообще психологические характеристики во всех операх Триптиха удачны, хотя и сжаты: именно краткость потребовала особой яркости портретов. Таковы второстепенные образы в «Плаще» и «Джанни Скикки», которые трудно забыть, хотя они едва намечены: здесь искусство Пуччини видно как сквозь увеличительное стекло. Менее ярки образы монахинь, но они и должны составлять лишь воздушный фон, смутный и как бы отдаленный по сравнению с фигурой главной героини, переживающей трагедию во время ужасной встречи с теткой (эта равнодушно-холодная герцогиня поет на каком-то чужом языке). Главные герои Триптиха поистине образцовы. В «Плаще» это по-отцовски заботливый и мрачный Мишель, пятнающий себя убийством, Жоржетта, которая при всей двусмысленности своего поведения не могла быть более светлой и пылкой, и Луи, жертва общественного положения, обрисованного с острой проницательностью. В «Джанни Скикки» — он сам, великолепный актер, его дочь, поющая миниатюрный, но очень милый романс, и ее жених, воспевающий Флоренцию с почти «журналистской» откровенностью, однако столь современно и искренне. Наверное, нигде Пуччини не был собой больше, чем в Триптихе, в котором за бурным рыданием следует грубый хохот и самый откровенный комизм.
Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной)
