Fantasiestücke, Op. 12
Фантастические образы характерны для искусства романтизма, не является исключением и творчество Роберта Шумана. Но фантастика в его произведениях преломляется по-особому – не столько обращение к легендам и сказкам, сколько собственная игра воображения, зачастую весьма причудливая. Именно такой смысл имеет заглавие фортепианного цикла «Фантастические пьесы», созданного в 1837 г.
Восемь фортепианных миниатюр, составляющих цикл, не являются вариациями на одну тему, как в «Симфонических этюдах», не вырастают из единого тематического зерна, как в «Карнавале». Каждая из пьес абсолютно самостоятельна и в тематическом отношении, и в области формы – до такой степени, что любую миниатюру можно изъять из цикла и исполнять отдельно (что и делается довольно часто). Объединяющим началом в «Фантастических пьесах» служит общность музыкально-стилистических приемов.
Пианистический стиль «Фантастических пьес» отмечен чертами, типичными для шумановской манеры. Здесь есть и хрупкость, прозрачность музыкальной ткани, и «тяжелые» аккорды, и причудливые фигурации. Все пласты фортепианной фактуры не только связаны неразрывно, но и пронизаны мелодическим началом – мелодия может и зарождаться в фигурациях, и даже «прятаться» в них.
В центре внимания композитора находится человеческий внутренний мир, движения души. Этому не противоречит даже тот факт, что программные заглавия некоторых пьес прямо отсылают к картинам природы («Вечером», «Ночью»), другие же намекают на литературную образность («Басня», «Причуда») или же на конкретную музыкально-жанровую природу («Последняя песня») – все это предстает через призму восприятия художника, в котором нетрудно узнать нервно-восприимчивую натуру самого Шумана. И потому не кажется странным, что с картинами природы соседствуют пьесы, чьи заглавия непосредственно связаны с душевной жизнью – эмоциями («Порыв»), мыслями («Отчего?»), особыми состояниями сознания («Сновидения»).
Самостоятельность каждой пьесы обусловила их достаточно развернутую форму – не столь миниатюрную, как в «Карнавале», им даже свойственна внутренняя контрастность. На принципе контрастности построен и цикл в целом.
В пьесе «Вечером» очень тонко переданы те неуловимые чувства, которые навевает умиротворенное созерцание вечерней природы. Дуоли в правой руке, сопровождающие размеренную мелодию с преобладанием поступенного движения, изложены таким образом, что в них вырисовываются очертания триолей, и добавление настоящих триолей в левой руке создает впечатление зыбкости и легкости. В противоположность этому, пьеса «Ночь» заполнена тревожными взлетающими и ниспадающими шестнадцатыми – эти «волны» не утихают даже в моменты кажущегося успокоения (тревожная ночь без сна). Близок к этой пьесе по образному строю «Порыв» – еще более страстный благодаря повторяющемуся «вопросу без ответа» в тяжелой аккордовой фактуре. Этим бурным чувствам противопоставляется причудливая фантастичность «Сновидений», тонкое остроумие «Причуды», сопоставление эпичности и стремительности в «Басне».
В «Последней песне», по словам самого композитора «звучат одновременно свадебные и похоронные звоны»: «В конце все разрешается веселой свадьбой, однако… вновь приходит тоска». Этим подтверждается некоторая автобиографичность «Фантастических пьес», которую можно рассматривать применительно не столько к конкретным событиям жизни, сколько к общему характеру мировосприятия Шумана – этот человек знал слишком хорошо, что счастье не бывает долгим.
«Фантастические пьесы» — произведение, не менее типичное для Шумана, чем «Карнавал». Естественная общность их музыкально-стилистических приемов не исключает коренного различия в замысле, художественных образах, композиционных принципах.
Творческая задача «Фантастических пьес» — раскрыть мир внутренней жизни человека, мир его чувств. Сложнейшая область человеческой психологии показана с максимальной правдивостью и художественной убедительностью.
Каждая из восьми пьес цикла — выражение глубокого сосредоточенного лиризма, он проявляется в бурно-драматических вспышках («Порыв», «Ночью»), в просветленной созерцательности («Вечером»), в фантастических видениях («Сновидения») и в тонком остроумии сказочных образов («Причуды», «Басня»), так же как и в лирико-философском раздумье («Отчего?») или в обращении к песенности («Последняя песня»).
Общность лирических настроений и определяет единство этого цикла, покоящегося на других, по сравнению с «Карнавалом», основаниях. Здесь нет, например, вариационности, каждая из пьес — абсолютно законченное произведение, нередко исполняемое отдельно от других. Однако композиция цикла, стройная и закономерная, строится на излюбленных шумановских контрастах. Контрастность нередко проникает и внутрь пьес, большинство из которых превосходит по масштабам миниатюры «Карнавала». Такова, например, кажущаяся эпически повествовательной «Басня» — яркий пример импровизационной манеры Шумана, с которой он наслаивает контрастные романтические образы.
Названия пьес дают основания группировать их по некоторым общим признакам. Например, «Вечером», «Ночью» указывают на связь с картинами или явлениями природы; «Порыв», «Сновидения», «Причуды», «Отчего?» передают различные психологические состояния; «Басня», «Последняя песня» вносят элемент эпичности, повествовательности. Но, несмотря на различие заголовков, определяющих художественный образ, все они носят яркий индивидуальный отпечаток собственной фантазии художника. Так, по поводу «Последней песни» — заключительной песни цикла — Шуман писал Кларе Вик: «...в конце все разрешается веселой свадьбой, однако в заключение снова приходит тоска, да еще — по тебе, и здесь словно звучат одновременно свадебные и похоронные звоны». Эти слова подтверждают и автобиографический смысл многих страниц шумановской музыки, в том числе и тех, где автор отталкивается от воплощения объективных картин внешего мира.
Даже в таких пьесах, как «Вечером» или «Ночью», Шуман избегает описательности, изобразительности. В пьесе «Вечером» он стремится передать те едва поддающиеся определению ощущения, которые может вызвать созерцание спокойного вечернего ландшафта:
Бурный драматизм «Порыва» близок к такому же его проявлению в пьесе «Ночью». Это лишь разные выражения одного сильного чувства, принимающего характер напряженной страстности в «Порыве», смятения, взволнованности в «Ночи»:
«Фантастические пьесы» типичны для фортепианной манеры Шумана. Трепетность и хрупкость музыкальной ткани в первой пьесе так же характерны для него, как стремительно энергичные и вместе с тем «увесистые» аккорды «Причуд», прерывисто-задыхающееся движение некоторых эпизодов «Басни» или причудливо рассыпающиеся, «улетающие» фигурации «Сноведений»:
Самое же «шумановское» заключается, пожалуй, в теснейшем взаимодействии всех пластов музыкальной ткани, насквозь проникнутой мелодическими голосами. Фактура насыщена интонационной выразительностью, и из самого фона словно рождается мелодия, она нередко «прячется» в волнах общего движения. Эта чисто романтическая фактура таит в себе своебразную полифоничность. Она присутствует и в пьесах «Вечером» и «Ночью», и в тончайшей миниатюре «Отчего?», где дополняется имитациями, усиливающими настроение романтического томления, неразрешенного вопроса:
В. Галацкая
Фортепианное творчество Шумана →
