Violin Sonata No. 1 (f-moll), Op. 80
Создание сонат для скрипки и фортепиано стало важным событием не только в творческой биографии Сергея Сергеевича Прокофьева, но и в истории русской музыки в целом. Со времен появления первых подобных сочинений в русской музыке – сонаты Александра Александровича Алябьева, а также соната Михаила Ивановича Глинки для альта или скрипки и фортепиано – произведения в этом жанре создавали многие композиторы (Сергей Иванович Танеев, Антон Григорьевич Рубинштейн, Цезарь Антонович Кюи и другие), но их сочинения не внесли чего-либо нового в развитие жанра. Сонаты Прокофьева стали первыми выдающимися образцами данного жанра в отечественной музыке.
Замысел Сонаты № 1 фа минор возник в 1938 г. под впечатлением музыки Георга Фридриха Генделя. В течение нескольких дней появляется начало первой части, экспозиция второй, основные темы финала. Однако завершил ее композитор только в 1946 г. (уже после того, как была создана Соната № 2). Истоки образного строя этого сочинения лежат в русле настроений того времени, когда она создавалась. В годы, непосредственно предшествовавшие Великой Отечественной войне, в стране имел место подъем патриотических чувств, одним из проявлений которых в искусстве стал фильм Сергея Михайловича Эйзенштейна «Александр Невский», музыку к которому (позднее переработанную в кантату) написал Прокофьев, и ее создание непосредственно предшествовало началу работы над скрипичной Сонатой. Не менее сильный патриотический подъем характеризует первые послевоенные годы, когда композитор завершил Первую сонату, и подобные чувства нашли отражение в ее образном содержании. В то же время, к ней в полной мере можно отнести слова Прокофьева, сказанные о другом его произведении – Симфонии № 6: «Сейчас мы радуемся великой победе, но у каждого из нас есть неизлечимые раны: у одного погибли близкие, другой потерял здоровье… Об этом не следует забывать».
Эпический склад произведения очевиден уже в первой части – Andante assai – она подобна прологу к трагедии или повествованию сказителя. Величие первой темы с ее размеренной ритмической «поступью» подчеркивается строгостью изложения (октавный унисон), низким регистром. Ей контрастирует средний раздел, интонации которого родственны русским плачам-причитаниям, а фактура напоминает народное многогосолосие (к двухголосному «пению» скрипки в кульминационный момент присоединяется третий голос в фортепианной партии) – здесь возникает образ народного горя. В репризе первая тема, гармонизованная септаккордами, приобретает тревожное «набатное» звучание.
«Завязка» драматического действия происходит во второй части – Allegro brusco («резкое аллегро»). Образ врага возникает в главной партии: угловатые очертания мелодии, диссонирующие созвучия, временами – уход в атональную сферу, резкие штрихи. Контрастом этому страшному образу звучит мужественно-лирическая побочная партия: кратким фразам, которыми обменивались скрипка и фортепиано в главной партии, здесь противопоставляется протяженность. Обе темы получают развитие в разработке. Особую роль играет основная интонация главной партии – с тремя назойливыми «ударами», именно она вступает в столкновение с побочной партией, приобретающей героическое звучание. Напряжение продолжает нарастать и в сокращенной репризе, и в том неудержимом «потоке» триолей, которым отмечена кода.
В противоположность «сражению», разворачивающемуся во второй части, третья – Andante – является средоточием лирических образов. Основанная тема, которую композитор требует исполнять «tenero ed espressivo» (нежно и выразительно») спокойно разворачивается на фоне размеренных фортепианных фигураций, в ней есть нечто от колыбельной песни. Песенная природа темы подчеркивается тем, что ее постоянно проводит скрипка, роялю она не передается – и лишь в кульминационных моментах мелодия дублируется в басовом голосе фортепианной фактуры. Большей оживленностью отличается средний раздел – грациозный и утонченный, с оттенком вальсообразности, но постепенно он драматизируется. Реприза почти точно повторяет музыкальный материал первого раздела, после чего происходит постепенное затухание.
Четвертая часть – Allegrissimo – становится драматургической вершиной сонатного цикла. С ликующей главной партией сопоставляется лирическая побочная, но дальнейшее музыкальное развитие выходит за рамки и сонатного allegro, и рондо-сонаты: главная партия и в экспозиции, и в разработке проводится в первоначальном виде, побочная же появляется лишь в конце репризы. Национальная природа музыкального материала проявляется и в ладовых особенностях, и в метроритмических: композитор использует сложные несимметричные размеры – 7/8, 5/8.
Первая скрипичная соната Прокофьева впервые прозвучала в Москве в октябре 1946 г., исполнили ее скрипач Давид Федорович Ойстрах и пианист Лев Николаевич Оборин. Ойстрах поставил Сонату «в один ряд с самыми выдающимися скрипичными сонатами мировой литературы». Высоко оценили произведение и композиторы-современники. Николай Яковлевич Мясковский назвал ее «гениальным сочинением». «Мне казалось, что это была сама природа, радостная и трагичная», – восхищался Дмитрий Борисович Кабалевский.
Фа-минорная соната Прокофьева для скрипки и фортепиано соч. 80 лишь формально считается первым его произведением в этом жанре. В действительности, за время, прошедшее с 1938 года, когда Прокофьев начал работу над сонатой, он создал еще одну сонату для такого же состава, и с ней публика познакомилась прежде, чем композитор в 1946 году завершил замысел первой сонаты. О причинах столь долгой работы над этим произведением сам Прокофьев упоминает в письме к своему другу Николаю Мясковскому крайне скупо: «Я начал сонату уже давно, но никак не соберусь продолжить: трудно».
Как и многие прокофьевские сочинения того периода, Первая скрипичная соната посвящена осмыслению событий Великой отечественной войны, потрясшей всю страну до основания. Нужно было создать кантату «Александр Невский» (1939), оперу «Война и мир» (1943), «Оду на окончание войны» (1945), чтобы соната получилась такой, какой она получилась: глубоко сосредоточенной, даже мрачной, в характере «эпитафии или прощания» (И. Мартынов), хотя и не лишенной светлых моментов (красивейший из них – третья часть произведения). Эпический размах повествования в сонате превосходит рамки камерного жанра и приближает это зрелое обобщающее произведение к симфоническим полотнам Прокофьева в военный и послевоенный период: Пятой и Шестой симфониям.
М. Иовлева
Первая скрипичная соната — одно из самых мрачных и задумчивых сочинений Прокофьева. Писалась она долго — 8 лет (первые наброски появились в 1938, закончена соната в 1946 году). В этой музыке отразились впечатления военных лет.
Начинается соната в ритме похоронного марша, обращают на себя внимание пассажи скрипки о которых Прокофьев говорил, что «это ветер гуляет по клабищу». Вторая часть — демоническое скерцо, едкое и злобно-ироничное. Третья — проникновенное типично прокофьевское Адажио — символ чистоты и кротости. Финал начинается торжественно, он полон радостных звучаний, однако возвращающиеся «кладбищенские пассажи» из первой части омрачают веселье.
Первыми исполнителями сонаты стали Давид Ойстрах и Лев Оборин, Прокофьев сам их выбрал и давал советы. Во время репетиций пианист Оборин играл по мнению Прокофьева слишком мягко и композитор настоял на более агрессивной трактовке. Оборин оправдываясь ответил, что он боится заглушить скрипку громогласными аккордами, на что Прокофьев заметил, что «Эта музыка должна звучать так, чтобы люди подскочили на своем месте, и спросили "А не сошли ли вы с ума?"». За эту сонату в 1947 году Прокофьев получил Сталинскую премию I степени.
Первая и третья части игрались на похоронах Прокофьева Ойстрахом и Фейнбергом.
Соната для скрипки и фортепиано No. 2 →
