Среди советских, то есть близких и понятных мне сюжетов, есть такие, мораль которых осталась для меня загадкой, и это вовсе не заумь какая с аллегориями. Обычное, бытовое кино.
Вот, допустим, производственная драма «Никогда» (1962), снятая Владимиром Дьяченко и дебютантом Петром Тодоровским по сценарию Георгия Поженяна, очень популярного автора и, что называется, типичного шестидесятника.
О чём речь? На крупный судостроительный завод прибывает новый директор — Александр Иванович Алексин. С первых же минут, нет даже секунд, мы видим, что он…плохой человек. Просто ужасный! От-вра-ти-тель-ный.
Вся его плохость заключается в требовании делать всё, как положено — в быту, на производстве, на отдыхе. Он чёток, как прямая линия, как закон, как некое твердокаменное правило. Кстати, таковы были в те годы и главы западных корпораций. Другим типам на верхотуре не выжить.
Расставляются маркеры — так, он потребовал, чтобы собака соседа — также одного из руководителей производства Шанько (Пётр Горин) жила в конуре, а не в доме. Меня этот момент покоробил — я бы такую овчарку не выставила за дверь, но… на это и было рассчитано, дабы маркировать Алексина как гада.
Тут показана очень важная деталь — даже большой начальник в 1920–1960-х годах мог обитать в коммунальном жилище. У Алексина — очень красивая жена Ирина (Нинель Мышкова). Они оба 1926 года рождения, но жена выглядит сильно моложе.
У неё — гуманитарное образование, и она тяготится тем, что не может реализоваться, как искусствовед, а в местном краеведческом музее все вакансии заняты. Она не фифа и не капризница, но…тоскует.
Итак, новый директор сразу же берёт всех в оборот — сходу наказывает лучшего сварщика, за то, что после гудка продолжил играть в домино. Точнее — увольняет. Резко и без сантиментов, без разговоров и предупреждений.
За того парня приходят ходатайствовать все — бригадиры, инженеры, общественники. Всё впустую. Алексин — это непробиваемая стена. Однако он произносит важную фразу:
«Я могу простить всё, даже ошибку в работе, но не могу простить неуважение к ней». Разумеется, наказание чрезмерно и — жестоко. Надо бы выговор, лишение квартальной премии, снятие с доски почёта.
Но все в курсе, что «именитые пролетарии», чьи портреты украшали городские стенды, часто превращались в заносчивых гордецов и вели себя как баре.
И здесь такая же ситуация — парень сначала игнорирует правило, а потом — …что? Начнёт уходить пораньше — приходить попозже? Или выпивать у станка? Или заводить романы без обещания жениться? Всё ж доступно принцу!
Алексин, уволив супер-сварщика, показал, что великое дело не терпит огрехов. Никаких. В 1960-х это считывалось однозначно — директор формировался и выковывался в сталинские времена, когда сажали выпуск некачественной продукции, а начальников иной раз смещали…путем расстрела. Всё трактовали, как саботаж и вредительство.
К слову, Алексин реально помогает людям — почему-то все окружающие забывают, что он распорядился дать комнату парню и девушке, чтобы они наконец-то создали семью; что он направил Ниточкина (Валерий Носик) учиться на сварщика, ибо увидел в парне хороший потенциал, сочетающийся с энергией.
Чем плох директор? Не чуток? Не входит в положение, когда такой вход — это начало деградации всего процесса? У такого Алексина не может быть любимчиков, а именно «свои люди», как вид, и…уничтожили в конечном итоге советский мир.
Герой Евстигнеева никогда не сделал бы послабление тому, кто виноват — пусть и самому себе. А так-то он — хороший мужик и…джазмен в душе. В одной из сцен от профессионально отбивает ритм вилками. Наверняка, в юности хотел играть в бэнде. Но судьба распорядилась иначе.
И нам демонстрируют корабли 1949–1961 годов, построенные при участии Алексина. Это — гордость и честь. Однако же в 1960-х все бредили «человеческим фактором» и славили демократичных начальников, одетых в ковбойки и похлопывающих по плечу с обращением: «Привет, старик!»
Началось это неплохо, а финализировало…развалом всего и вся. И да, эстетная супруга уехала от мужа в Ленинград, так как сочла, что он её не любит. Ох, уж эти дамы! Сначала ищут себе настоящих мужиков, у которых есть твёрдые убеждения и своё место в жизни, а потом начинают скучать и активно требовать эмоций.
Выходила бы замуж за коллегу-искусствоведа, бродили бы, держась за руки и цитируя Витрувия, Вазари и Вёльфлина. Ан нет — вышла замуж за технаря, отдающего себя производству. Он не бухает и не гуляет — какой ужжжжжасный муж! Никаких бурных сцен, истерик и встрясок!
И задерживаясь на службе, он точно…сидит за рабочим столом, а не в ресторане с секретаршей. И секретарь-то у него — строгая дама, а не раскудрявая молодуха с заигрывающей улыбочкой.
И чем всё завершилось? На спуске корабля, где по идее Алексин — главный участник торжества, босс чувствует себя одиноким и ненужным. И это «никогда» — это о том, что его не примут, не полюбят, не оценят в современных условиях.
Негибкий руководитель, будь он хоть сто раз крутейшим профи — обречён? А ведь это ужасно. Это — провал. Это — скатывание в никуда. Примечательно, что всё тот же Евстигнеев через пару лет снимется в роли такого же героя, но в комическом обличии — я имею в виду товарища Дынина…
P. S. Да, я не просто так в самом начале упомянула топ-менеджеров крупнейших западных фирм. Дескать, они были такие — непреклонные, жёсткие, без панибратства. Главное для них — прибыль и честь возглавляемой компании.
Так вот, пока мы здесь искали подход, носились с передовиками-звёздами, позволяя им садиться на голову, осуждали начальника-бяку за неулыбчивость, они там…опередили и по сути экономически уничтожили социализм.
Галина Иванкина
Источник: газета «Завтра»
