Танцы в честь Фанни Эльслер
Гала-концерт под названием «Фанни Эльслер приглашает» международного проекта «Бриллианты мирового балета» проходил на сцене Малого театра и завершился за полчаса до полуночи. Упрямо вспоминалась фраза великого скульптора, утверждавшего, что нужно взять глыбу мрамора, без сожаления отсечь все лишнее — и только тогда получится настоящее произведение искусства.
Отсечь надо было многое. Если не исключить, то уж точно сократить раза в три вокальную часть программы. Стелла Григорян, ученица Хосе Каррераса и солистка Венской Оперы, явно чувствовала себя хозяйкой балетного торжества, меняя не только арии, но наряды и прически, неизменным оставалось только приблизительное пение мимо нот. Еще, чтобы не так разочароваться, стоило сократить количество танцевальных бриллиантов, тем более что многие из них были даже и не самоцветами, а простой бижутерией. Танец ряда европейских солистов, часть из которых в недавнем прошлом — наши соотечественники, вгонял в краску и заставлял сознаться, что едва ли стоит предъявлять столько претензий к родным танцовщикам, если «мировым звездам» позволительно танцевать столь грязно и невыразительно. Этот несладкий список «отсечений» по праву могли открыть солисты Венской Оперы — раблезианского вида Грегору Хатала и бездумная Эве Петерс, угробившая хореографию Баланчина.
Концерт смотрелся со всевозрастающим недоумением — как можно столь откровенно загубить блестящую идею подготовить гала в честь великой балерины? Самая идея своим авторством обязана концертмейстеру балета Венской Оперы Игорю Заправдину. Это не первый его проект в честь великих австрийцев (дебютом был концерт в честь Йозефа Гайдна) и, к счастью, не последний: следующий будет посвящен Людвигу Минкусу.
Итак, публике решили вернуть репертуар Фанни Эльслер, доставив его, что называется, из первых рук, с ее родины. Когда полтора века назад Фанни выступала в Москве, ее провожали по дороге, устланной цветами. На прощальном обеде в Первопрестольной она объявила, что покидает сцену, желая оставить в памяти и своей, и потомков Москву городом своего наивысшего триумфа. Данное слово 38-летняя артистка, находившаяся в отличной форме, сдержала.
Наивно было бы предполагать, что можно восстановить романтический репертуар полуторавековой давности, но организаторы, составляя афишу, сделали все возможное — звучала музыка той эпохи в корректном исполнении музыкантов «Гайдн-квартета», танцевали «Сильфиду» и «Жизель», мастер романтических реставраций Пьер Лакотт специально для этого вечера поставил па де де «Фанни Эльслер», коллаж танцев включал коронные номера балерины, среди которых «Кучуча», «Краковянка», «Чардаш», «Тарантелла». Правда, ни один из этих танцев в предложенном исполнении не смог бы свести с ума сына Наполеона, герцога Рейхштадтского, как сделала это Фанни. Дело не в технике, просто не дружит природа нынешних героев сцены с обаянием. Неведомы им задиристая грациозность и буйный темперамент Фанни, которые вместе с воздушной отрешенностью ее современницы Марии Тальони являли два лика балетного романтизма. Увлеченные процессом реставрации танцев, в которых блистала неподражаемая австрийка, собирая репертуар, который шел на сцене в ее время, организаторы опустили планку и позволили исполнять королевский репертуар простушкам.
И все-таки концерт оказался важным. Во-первых, при наличии фантазии можно было представить эстетику танца эпохи романтизма. Во-вторых, в непропеченном калаче нашлись и бриллианты (рассказывают, что в Москве Фанни Эльслер преподнесли калач, в котором оказался браслет с бриллиантами). Трепетная и гибкая в танце Мария Эйхвальд из Штутгартского балета, чья отрешенная полетная Жизель была столь обобщенна, что не принадлежала определенной эпохе, сумела подчинить своей воле времена. Скорбно-отрешенный танец Маргарет Илльман (Венская Опера), перевоплотившейся в Марию Тальони, спас не радующую полетом хореографической фантазии миниатюру Натальи Кайдановской «Три грации». А вот вторая мировая премьера, названная «Кошка, превращенная в женщину» (такой балет, ныне утраченный, был в репертуаре Эльслер), представленная неизвестной в качестве хореографа Беллой Рачинской, некогда окончившей Пермское хореографическое училище и ряд лет проработавшей в Санкт-Петербурге, оказалась эстрадной зарисовкой и заставила публику пожимать плечами.
Героями вечера стали солисты Парижской Оперы. Продуманные до мелочей позы Доротеи Жильбер и Алессио Карбоне и в па де де Лакотта, и в дуэте из «Тщетной предосторожности» были щедро приправлены вкусом романтического изыска. Жан-Гийом Бар, своим отсутствием на Мариинском фестивале огорчивший многочисленных поклонников, к счастью, приехал в Москву и вместе со своей звездной партнершей Орели Дюпон наповал сразил публику прочтением па де де из «Эсмеральды», поставленным Николаем Березовым. Образцово прописанные пируэты, утраченный ныне апломб, королевская стать, царственные позы повергли зал в редкое состояние художественного восхищения. Они-то и предстали бриллиантами редкой огранки, сумев показать, как аристократы сцены XXI века понимают и чтут шедевры истории. Французам оказался известным утраченный секрет парадного стиля и романтического обаяния. И, конечно, тут уж засверкал не только весь зал, но и стильное оформление сцены, где возникали гравюры с изображением Фанни в разных ролях...
Елена Федоренко
