«Умница» Орфа в рамках Пятого фестиваля «Видеть музыку»
«Либо умная, либо красивая», – как часто иронично – даже с оттенком фривольности – звучат эти слова в адрес прекрасной половины человечества! Но на этот раз формула «И умная, и красивая!», вынесенная в название настоящих заметок, абсолютно правомерно применима к изумительнейшей постановке оперы (точнее – музыкально-драматического театрального действа) под названием «Умница» немецкого композитора Карла Орфа (1895–1982). Этот проект увидел свет рампы на Малой сцене Северского музыкального театра: премьера состоялась 27 сентября прошлого года. А 14 октября года нынешнего на Пятом фестивале музыкальных театров России «Видеть музыку» эта работа была показана в Москве на сцене Детского музыкального театра имени Н.И. Сац.
В слова «показана на сцене» на этот раз вложен особый смысл, ведь на сцене Большого зала Театра имени Н.И. Сац находились все! И камерный оркестр довольно специфичного для оперы состава. И нехитрый, однако поразительно емкий сценографический антураж, в котором действо разворачивалось непосредственно перед зрителями. И пять рядов мест на возвышении, с которого зрители могли наблюдать за развитием этого действа, практически погрузившись в него с головой. Для размещения всего этого от сцены Большого зала было отгорожено требуемое камерное пространство, и в нём, благодаря художнику-сценографу Светлане Чазовой и художнику по костюмам Екатерине Чазовой (обе они – из Великого Новгорода), находиться было настолько уютно, настолько легко и комфортно, что после полутора часов одноактного спектакля покидать это пространство совсем не хотелось…
Режиссером-постановщиком красивого, тонко-ироничного, подлинно философского и, подчеркнем еще раз, умного спектакля выступил Валерий Маркин (Москва). Помимо уже названных художников в его команду вошли также балетмейстер-постановщик Надежда Бобрикова и художник по свету Наталия Гара. Музыкальную сторону проекта взяли на себя дирижеры-постановщики Ольга Алёшина и Вячеслав Губанов, а также педагог по вокалу Марина Воротова (Санкт-Петербург). Весьма любопытно, что этот интереснейший проект был реализован при поддержке Всероссийской политической партии «Единая Россия» (!) в рамках Федерального проекта «Культура малой родины». Что ж, и политики порой не ошибаются: на поверку видно, что выбор оказался явным попаданием в десятку!
Текст пьесы «Умница» («Die Kluge») – истории-сказки о короле и умной крестьянской женщине в двенадцати сценах – свободная трактовка самогó композитора сказки братьев Гримм «Умная крестьянская дочь». Премьера этого музыкального действа состоялась в Оперном театре Франкфурта-на-Майне 20 февраля 1943 года, а Северский музыкальный театр обратился к русскоязычной версии опуса в прекрасном литературном переводе Натальи Рождественской. Подлинная мировая известность пришла к Орфу в 1937 году после успеха премьеры его знаменитой сценической кантаты «Carmina Burana», но ее бешеная популярность словно заслонила все его другие работы. Во всяком случае, в нашей стране дело обстоит так, хотя музыкально-драматический материал «Умницы», созданной в жанре Märchenoper, то есть сказочной оперы, не просто хорош – он великолепен!
В репертуаре Московского театра «Новая Опера» имени Е.В. Колобова сегодня есть прекрасная постановка другой Märchenoper другого немецкого композитора Энгельберта Хумпердинка (1854–1921), прокатное название которой, в сравнении с оригиналом, театр чуть расширил – «Пряничный домик, или Гензель и Гретель». Ее мировая премьера состоялась 23 декабря 1893 года (почти в канун Рождества), и ее музыкальный язык связан с эстетикой позднего романтизма XIX века. При этом она, в первую очередь, адресована детской аудитории, а в немецкоязычных странах является еще и популярным названием в период Рождественских предновогодних праздников. А «Умница» Орфа – это, если и не остросоциальная, то поучительная социальная сказка для взрослых уж точно!
Орф – непримиримый противник традиционного оперного театра, и его творческое кредо – сближение музыки и драмы, вокала и декламации. В этой эстетике создана и его «Умница», которую оперой в привычном понимании назвать нельзя. Разговорные сцены чередуются здесь с музыкальными, но и в привычном понимании зингшпилем назвать этот опус также сложно, ведь разговорный (драматический) пласт над музыкальным на сей раз всё же главенствует. Зато Орф смог создать музыку для театра с привлечением мощных неоперных форм – музыку с яркой визуально-пластической образностью, которая может, в принципе, считываться одним только слухом даже без каких-либо сценических решений! Осознавая это, режиссер и его команда де-факто прибегают к минимуму постановочно-выразительных средств. В итоге избранный путь приводит к впечатляющим результатам, так как истинно глубокое понимание особой природы музыкально-драматического театра Орфа как раз и позволяет всей команде выстроить адекватную постановочную концепцию.
«Сказка ложь, да в ней намек!» – и в сказке Орфа Крестьянин, находя золотую ступку, считает, что должен отдать ее Королю. Умная дочь Крестьянина (Умница) возражает: чем человек богаче, тем ему больше надо, и Король, конечно же, потребует и пестик от ступки, которого у отца нет. Но тот решает по-своему и попадает в тюрьму. Король велит привести Умницу к себе, ведь судьбу отца она предсказала в точности! Теперь ее свобода зависит от разгадки трех загадок Короля, и когда все они разгаданы, Король, плененный умом и красотой Дочери Крестьянина, берет ее в жены, выпуская из тюрьмы всех заключенных.
И вот однажды Король прогоняет Королеву из дворца, ибо мудрость молодой жены, решившей помочь обманутому Хозяину ослицы, приводит его в негодование. Эта мудрость напоминает Королю, что он, взбешенный проигрышем Королеве в шахматы, тяжбу между Хозяином ослицы и Хозяином мула решил в пользу обманщика, присудив новорожденного осленка Хозяину мула. Изгнанной Королеве-Умнице дозволяется взять с собой в большом сундуке то, что во дворце ей дороже всего. Последний раз подавая мужу обед и незаметно подсыпая в его бокал снотворное, засыпающему Королю Умница поет трогательно нежную колыбельную… Между тем из дворца слуги выносят большой сундук, за которым следует Умница, а Хозяина ослицы, ко всеобщему удивлению, выпускают из тюрьмы, награждая деньгами и возвращая законного осленка.
…На сцене – открытый сундук, в котором спит Король, а подле него – Умница снова в простой крестьянской одежде. Открывающему вежды и ничего не понимающему Королю, она напоминает, что всё случившееся с ним – результат его последней воли. «Ты – умнейшая из женщин!» – восклицает радостно Король. «Нет! Быть умной и любить не может ни одна из женщин», – отвечает ему Крестьянская Дочь. В этой последней фразе Умницы как раз и кроется квинтэссенция всей сказки, которую вполне можно определить и так: «Либо один лишь ум, либо красота и любовь». А это ведь та же самая формула «Либо умная, либо красивая», но выраженная несколько иначе!
Властвовать над Королем, думающим, что над миром властвует лишь он один, – то, что Умнице, бесспорно, удается. Но разве любящей женщине это может принести радость и счастье? Нет, быть умной любящая женщина, определенно, не может… Так не отсюда ли взялась эта расхожая формула «Либо умная, либо красивая»? Вышеизложенное – основная фабула всей сказочной истории, которая у Орфа контрастно прослоена сценами с тремя «посчитанными» им Бродягами (с Первым, Вторым и Третьим). Решительно возлагая на себя функции социальных резонеров, весьма дерзко обличающих морально-нравственные пороки общества, эти асоциальные типажи действенно вторгаются и в основную фабулу, напрямую взаимодействуя с двумя сталкиваемыми в лоб персонажами (Хозяином ослицы и Хозяином мула) и лжесвидетельствуя на суде Короля в пользу Хозяина мула. Так что в этой сказке на сторону беззакония и произвола де-факто становятся сами же обличители.
При этом виртуально (или дистанционно через Хозяина ослицы и Хозяина мула) трое Бродяг невидимыми нитями – на уровне иронических ремарок происходящих событий – связаны и с остальными прописанными Орфом персонажами, то есть с Королем и его Тюремщиком, Крестьянином и его Дочерью (Умницей). Но в этой постановке прописанные персонажи дополняются и новыми персонификациями фактически по разряду статистов. В окружении Короля появляется Фрау, ассоциирующаяся с чопорной придворной дамой, а в «пылком экстазе» с вполне респектабельным Хозяином мула, чего не скажешь о Хозяине ослицы, типичном простаке-неудачнике, лицедействует колоритная Бюргерша, разбитная и смачная трактирщица. К персонажам-статистам добавляются и двое Охранников Короля, и весьма органично вплетенный в общую пластическую канву спектакля хореографический дуэт Юноши и Девушки, по ходу всего действа выясняющих свои далеко не простые любовные и жизненные отношения.
«Народонаселение» сказочной страны спектакля составляют и музыканты оркестра с дирижером, ведь музыкальными нитями звучащих инструментов они связаны со всем, что происходит в замкнутых пределах театрального мира, четвертая стена которого, то есть грань между зрителем и пространством сценического действа, практически отсутствует. А сюжетная история вполне буднично произрастает из того, что «господа артисты» заняты последними приготовлениями – доводкой всего до ума. Актеры, статисты, оркестранты, дирижер и рабочие сцены, ручейком подтягивающиеся к началу спектакля, приветствуют друг друга и общаются посредством ничего не значащей «светской» болтовни, создавая рабочую суету перед «поднятием занавеса», которого на этот раз нет. Но ты как зритель поначалу даже и не понимаешь, что всё уже началось, ведь актеры общаются и с тобой тоже, и только с первыми звуками музыки вдруг осознаешь, что совсем в иной мир – мир волшебства театра – ты погрузился уже давно и готов стать его частью.
Теперь центром твоего зрительского мироздания предстает каркасный павильон из деревянных жердей, крыша которого – балкон с геральдическим символом. По-видимому, это и есть королевский династический герб. Но на балконе имеется и необходимый по сюжету шахматный стол с расставленными на нём фигурами, и так как игра в шахматы – досуг явно не крестьянский, то и в этой детали также угадывается намек на дворец Короля. Однако «бастион» из жердей универсален: по мере развития сюжета он служит разным его локализациям – как королевским, так и народно-крестьянским. А деревянная конструкция словно вросла в разделенный надвое оркестр, пустив свои корни, словно живое дерево, в музыкальное измерение жизненной фабулы незатейливо умной взрослой сказки.
Бóльшая часть оркестра с дирижером рассажена слева от павильона, а меньшая, также в пределах дирижерской досягаемости, – в части павильона под крышей-балконом. Справа как символ вечности и мудрости – засохшее тощее дерево, в которое вбита ось с колесом от телеги, но, если обратиться к знаменитой теме орфовской «Carmina Burana», это «Колесо Фортуны». Рядом с деревом, дотянувшимся до облаков, на одном из них, кажется, и висит веревочная лестница. Лестница в вечное небо? Почему бы и нет… Лестница в мудрость? И это возможно… А на авансцене – нехитрый бытовой реквизит: мешки, ящики и, конечно, огромный сундук – то самое театральное ружье, что так эффектно выстреливает в финале.
Абстрактный вневременной символизм сценографии вкупе с реализмом костюмов, в которых сказочно-причудливо соединилась немецкая романтическая «фольклорность», искания эстетики модерна и ретро-стиль довоенного (равно как и послевоенного) времени, для восприятия философски поучительных аспектов сказки оказались тем оптимумом, при котором насквозь пронизанный театральностью опус Орфа, похоже, нашел свое идеальное воплощение! При этом на высоте подлинного профессионализма и мастерства оказались как музыкально-оркестровая составляющая, так и вокально-драматический пласт проекта. Актерский ансамбль, вовлеченный в стремительно-интеллектуальный водоворот сказочной истории, предстал потрясающе органичным и цельным! Незначимых работ, что, конечно, показательно, попросту не было, так что спектакль прошел буквально на одном дыхании…
Действенный вклад в общую картину впечатлений, безусловно, внесли и режиссерски додуманные персонажи, в числе которых – пара Охранников (Алексей Куксёнок, Василий Терещенко), Бюргерша (Оксана Волкова), Фрау (Ольга Нерадовская), а также пластический дуэт Юноши и Девушки (Артем Мерш, Марина Нечаева). В авторский костяк персонажей вошли Король (Закир Валиев) и Тюремщик Короля (Александр Калушевич), Крестьянин (Рамиль Сафиуллин) и его Дочь-Умница (Гульназ Абкадырова), Хозяин ослицы (Алексей Поляков) и Хозяин мула (Алексей Бывальцев), а также разудалая, искрометно харáктерная тройка Бродяг. Первым бродягой предстал Станислав Ганькин, а Вторым бродягой, роль которого в этой тройке оказалась наиболее эффектной и аттрактивной, – Антон Завьялов.
Наконец, Третьим бродягой вновь предстал Рамиль Сафиуллин, так как вначале, благо сюжет пьесы это позволяет, он появлялся еще и в образе Крестьянина. И всё же среди всех вокальных работ необходимо особо выделить прекрасную работу Гульназ Абкадыровой в партии главной героини. Нежную, упоительно-чарующую колыбельную, спетую Умницей своему дорогому и любимому Королю, забыть невозможно! Она до сих пор звучит где-то глубоко в подсознании, где-то внутри тебя, хотя ты прекрасно понимаешь, что это была всего лишь сказка, да и золотой пестик от ступки, как в итоге выясняется у Орфа, все-таки нашелся…
Пятый Фестиваль музыкальных театров России «Видеть музыку» проводится при поддержке Министерства культуры РФ и Фонда президентских грантов
Фото предоставлены пресс-службой Фестиваля «Видеть музыку»
