Вена — такой город, что хочешь не хочешь, а в Оперу попадёшь: билеты в театр на самом красивом бульваре мира стоят от трёх евро на стоячие места и от тринадцати евро, чтобы послушать оперу с комфортом, и если в городе нет Анны Нетребко, то почти на любой спектакль можно просто «зайти». Оказавшись в Вене проездом, я так и поступил: во-первых, шёл дождь, и надо было где-то его переждать, во-вторых, «Лоэнгрин» — это то, что слушать надо периодически всегда, несмотря ни на что. И в-третьих, Елена Жидкова в партии Ортруды: услышав однажды эту певицу, ни один меломан не устоит перед соблазном сделать это еще хоть раз.
Новая встреча со спектаклем режиссёра Андреаса Хомоки меня почти не расстроила: мизансценные нестыковки с текстом и музыкой, нелепость дирндля (или трахтена, уж кому как угодно, ибо там и то, и это), интертекстуальные передёргивания аксессуарных ходов предыдущих концепций (так, например, в известном строительном спектакле Ричарда Джонса плюшевую тушку лебедя по баварской сцене носил Лоэнгрин, а у Хомоки по венской сцене её носит Эльза, отчего возникает эффект дежавю), равно как и сногсшибательное использование иконических символов христианства в регистре фольклорного полустёба (у оформителя Вольфганга Гуссмана «пламенеющее сердца Христа» задваивается в эротически фривольной эмблемке «Когда два сердца бьются вместе») сегодня никого не удивляют, и огорчаться по этому поводу уже немодно.
Сегодня к большинству оперных режиссёров и их по-своему талантливых команд надо относиться как к людям с ограниченными возможностями:
с максимальной бережностью и осторожностью, ибо любая трезвая оценка их деятельности будет бесчеловечной. Не скажу, что Хомоки с Гуссманом сделали из вагнеровского «Лоэнгрина» «Кубанских казаков», но что-то близкое к фильму «Волга-Волга» с баварским акцентом тут явно прослеживается. И, прежде всего, в исполнении.
Я очень люблю в партии Эльзы Аню Хартерос. Но сегодня пела не Аня, а Аннетте, и не Хартерос, а Даш. Эту очаровательную, как Любовь Орлова, певицу я слышал в той же партии в Байройте. Там же я понял, что слушать А. Даш я больше не хочу: прекрасный звонкий кинематографический тембр, совершенно своеобразная не похожая ни на что техника, запутанный в паутине собственного обаяния звук, — полный набор аргументов на тему, можно ли петь Вагнера голосом Марии Мордасовой. У вас есть претензии к голосу Марии Мордасовой? У меня вот тоже нет. Она из народа, и Эльза из народа: «Играет мне гармошечка, играет и жалеечка, а я стою матрёшечка, пою как канареечка». Ну вот и всё, как говорится.
Кстати, о «гармошечке». Венские филармоники (читаем – «инструментальные сливки Венской оперы»), конечно, в некотором роде боги, и могут играть, как хотят. К счастью, почти всегда они делают это фантастически красиво, сочно, ярко, интеллектуально. Но в связи с «Лоэнгрином» уже в третий раз (первый был давно, ещё в лохматом 2009-м с мохнатым маэстро Ляйфом Зегерштамом, второй – в упомянутом выше 2014-м, но для такого коллектива – это много) я замечаю странную даже не межгрупповую, а внутригрупповую разбалансировку, как будто бы каждый инструмент внутри первых скрипок, вторых, альтов (про духовые вообще молчу) ведёт свою партию. По-своему, это любопытно, но обычно (другими коллективами) это всё исполняется собранно и монолитно, но оркестр Венской оперы под управлением Себастьяна Вайгле звучал в этот вечер, мягко говоря, как всегда в этом материале.
Так же звучал и хор, будто тоже собравшийся на сцене переждать столичную непогоду.
Это исполнение не сопровождалось криминальными расхождениями, но ощущение, что спектакль уже в который раз не отрепетирован, меня не покидало. А между тем, спектакль был уже последним из летней серии показов, и вроде бы уже всё должно было «сидеть как влитое». Но не сидело. Совсем удивило меня исполнение хором сияющей сцены появления главного героя: артисты, закрученные режиссёром в центрифугу вокруг главной героини, звучали очень странно, ибо невозможно выдать нормальный звук, когда ты быстро идёшь с коллегами по кругу, наступая друг на друга, и главной твоей задачей становится уже не пение, а сноровка. С другой стороны, сложно серьёзно предъявлять что-то хору, встречавшему такого Лоэнгрина, какого они в итоге встретили.
Что-то приличное сказать про исполнение титульной партии Гербертом Липпертом почти невозможно, потому что там было много просто мимо нот, что, на мой взгляд, выносит работу за рамки любой критики вообще, ибо это, строго говоря, не работа. Я честно пытался убедить себя, что мне послышалось. Но на пятый раз я перестал себя обманывать. Думаю, певец был нездоров (в такую-то погоду проливенную оно и не удивительно).
Как пели остальные артисты? Прекрасно. Только, как мне показалось, высоковато.
Например, Адриан Эрёд в партии Глашатая: мне сложно понять, зачем Эрёду вдруг петь «стажёрский» репертуар, поскольку в этой партии петь, по большому счёту, нечего, но звучал певец, скорее как уставший драмтенор, чем уверенный, плотный баритон. Таким же «воздушным» было исполнение партии Генриха Птицелова Андреаса Бауэра – певца с прекрасной исполнительской культурой, хотя, на мой вкус, голос его для этой партии несколько светловат. Всё-таки Генрих Птицелов и в истории германской государственности, и в опере Вагнера, и в символике новейшего времени (рейхсканцлер Гиммлер, например, считал себя его реинкарнацией, но это другая история) – персонаж, по своему значению равный нашему Ивану III, а изображается и исполняется он почти всегда почему-то, как Николай II.
То же можно сказать и о бас-баритоне Юкке Расилайне, исполнившем партию Тельрамунда: певец изумительной артистичности, наглядно проговаривающий все буквы, звучал так, будто бы приставка «бас» в названии его баритона – опечатка: звук был неувесистым и невесомым, хотя к интонированию вопросов у меня не было.
Ну и главное, как говорится, зачем пришёл, — Ортруда в исполнении Елены Жидковой.
Конечно, все, кому надо, знают, о ком речь: певица не случайно поёт везде. Кроме темперамента, вокальной пластичности и обертонового богатства, я бы отметил невероятную универсальность: меццо Е. Жидкова, наверное, может безупречно озвучить любой материал в принципе — от Марины Мнишек (именно в этой партии я впервые услышал её в ноябре 2011 г. в Большом театре) до самого зловещего вагнеровского образа — колдуньи Ортруды.
В этот дождливый вечер выступление Е. Жидковой на сцене Венской оперы можно было бы оценить как бестактность по отношению к коллегам, безвозвратно потерявшимся на её фоне. Знаменитый диалог Ортруды с Тельрамундом, во время которого героиня Жидковой вела поединок будто сама с собой, и фантастическая по сложности сцена с Эльзой, в которой от Эльзы было только невротично-звонкое эхо, и, конечно, грандиозный финал на грани невозможного, — всё было исполнено певицей с запредельным эмоциональным накалом в обрамлении графичной внятности сценической пластики. Конечно, музыка здесь помогает, но она же и страшно давит своей самодостаточностью.
Вокальная манера певицы может показаться слегка прямолинейной, но эта «художественная конкретность» — лишь основа, на которой Е. Жидкова выстраивает собственное прочтение изощрённого коварства Ортруды, словно распаковывая внутреннюю мотивацию этой чудесной женщины.
Ортруда Жидковой — игрок; игрок не просто азартный: программа её поступков, её битва за власть, её непобедимость и вседозволенность зиждятся на презрении к безвольным и неудачливым; её героиня не борется с окружающими, а будто бы играет с ними, как с куклами.
И если бы певице противостоял хотя бы один достойный Вагнера и своей партии коллега, возможно, образ Ортруды выглядел бы иначе.
Впрочем, и того, что было, было достаточно: успех был отнюдь не протокольным, публика довольна, артисты счастливы, дождь закончился, погода наладилась, а что может быть прекраснее хорошего настроения после завершения спектакля? Конечно же, сам спектакль. И вот тут…
Вот тут возникает у меня вопрос: что в Вене не так с «Лоэнгрином»? Я видел разные постановки, разных исполнителей, но всё это было сделано, и порой и звучало кое-как. Опера далеко не простая, но красивая и знаковая. Интересно, что я не помню за последние 10 лет ни одной серии спектаклей, в которых за пультом стоял бы кто-нибудь из серьёзных вагнеровских дирижёров. Что-то у Венской оперы не ладится с этой оперой Вагнера. Знает ли Венская опера об этом? По всей видимости, даже не догадывается.
Фото: Wiener Staatsoper / Michael Pöhn
Партнер Belcanto.ru — Театральное бюро путешествий «Бинокль» — предлагает поклонникам театра организацию поездки и услуги по заказу билетов в Венскую оперу, Фольксопер, на Зальцбургский летний фестиваль, а также заказ билетов на знаменитые музыкальные и оперные летние фестивали в Европе.
