Международный конкурс молодых вокалистов «Романсиада» отметил в 2016 году свое 20-летие. О результатах конкурса, о планах на будущее и о проблемах развития вокального искусства в России в интервью порталу Belcanto.ru рассказывает Заслуженный деятель искусств Российской Федерации, Заслуженная артистка России Галина Преображенская.
— Галина Сергеевна, мы беседуем с вами под занавес особенного для вас года — 20-летия «Романсиады». Поздравляем вас с этой замечательной датой! Что знаменательного принес юбилейный год?
— 16 декабря в Колонном Зале состоялся финал ежегодного конкурса молодых исполнителей «Романсиада». Это была юбилейная 20-я «Романсиада», и с этим событием нас поздравил Президент Путин, подчеркнув в своем приветствии значение и вклад «Романсиады» в отечественную культуру.
В этом году на конкурс собрались участники из 18 стран мира. Гран-при получил Бехзод Давронов (Узбекистан), первая премия – Екатерина Санникова (Украина), вторая премия – Илия Белистояноски (Македония) и Анна Викулина (Санкт-Петербург), третья премия – Лю Иньлунь (Китай), Денис Гречишкин (Красноярский край) и Мелинда Христова (Болгария).
— В чем уникальность 2016 года, нового «призыва» романсиадцев?
— На самом деле, каждая «Романсиада» уникальна. Когда появляются на конкурсе романсиадцы прошлых лет, по их разговорам я вижу, как каждый «призыв» считает себя самым лучшим, что их конкурс был самым необычным и все были необычайно сильными. Я вижу, что и романсиадцы этого года тоже «взялись за руки» между собой.
Для меня особенность этого года – в финале не было москвичей. Московские участники не продемонстрировали в должной мере высокий уровень, почему так – я не знаю, но это весьма печально.
— Как минимум, это странно, учитывая, какое количество вокалистов выпускается московскими вузами?
— Такое количество достигается за счет приезжих. То ли голоса как-то больше рождаются в провинции, то ли москвичи слишком быстро уходят в эстраду и мюзикл, но я действительно не знаю, куда они деваются…
Зато не первый год проявляет себя потрясающая узбекская вокальная школа – у нас каждый год обязательно какую-то премию получает кто-то из Узбекистана. И в театрах, заметьте, тоже имеют успех узбекские певцы – в Европе поют Усманов, Мавлянов, Абдукаюмов, Мирзакамалов, недавно взяли в театр Станиславского и Немировича-Данченко нашего романсиадца Рахмонова, думаю, и Давронова тоже возьмут. Видимо, на такой профессиональный рост влияет и физическая природа узбеков, и вокальная школа с давними традициями.
Еще одна особенность этого года – в финале были только тенора и сопрано, за исключением баритона Дениса Гречишкина и меццо-сопрано Киры Красновой. Из 400 с лишним участников, прослушанных на разных этапах «Романсиады-2016», был только один более или менее приличный бас и единственная меццо – финалистка. Ко мне постоянно обращаются руководители театров и концертных организаций, не встречаются ли мне басы? Нет басов.
— Почему так происходит?
— Когда в XIX веке Берлиоз приехал к нам в Россию, он сказал: «Россия – родина снегов и басов». Басов было очень много, а сейчас их вообще нет. Театры цепляются за любого, кто хоть немножечко способен петь в низком регистре. Может, причины и генетические –мужчины, похоже, стали слабее, все-таки голос бас определяют мужские гормоны. Я приглядела мальчика-баса на будущую «Романсиаду» – но он тоже не наш, он македонец, ему 20 лет, участник «Балканской Романсиады», красивый, музыкальный, но просто пока слишком «зеленый», я ему сказала, чтобы готовился на будущий год…
— «Романсиада» — молодежный конкурс, в том возрасте, в котором в ней участвуют, низкие голоса уже сформированы, или они созревают позже?
— Конечно, они еще окончательно не могут быть сформированы в этом возрасте, и в 20 лет трудно определить, насколько бас будет полноценным. Но что это именно природный бас или меццо-сопрано – опытным педагогам понятно.
— Как сейчас живет ваш Дом Романса, остались ли позади проблемы, несколько лет назад всколыхнувшие общественность, когда его хотели закрыть? Какие вопросы остаются нерешенными?
— Дом Романса выстоял, и вообще многое улучшилось. В этом году на финале «Романсиады» наконец-то присутствовали представители Министерства культуры, мне неудобно цитировать хвалебные речи, но было огромное удивление высоким профессиональным уровнем нашего конкурса (видимо, конкурс романса, да еще молодежный, обычно с мастерством не ассоциируют, наверное, представляют себе какие-то «посиделки у камелька» недоучек-полупрофессионалов). Причем, должна заметить, что Министерство в этом отношении действует гораздо лояльней, чем Московский Департамент культуры, которому мы непосредственно подчиняемся – оттуда ни на одно наше мероприятие никто никогда не приходил. Когда мы просили наградить наших педагогов грамотами к 20-летию «Романсиады», то вместо этого мне вкатили праздничный выговор за недоработки в кадровом учете…
В общем, хотя на это потребовалось 20 лет, я рада, что теперь есть серьезное внимание Президента и Министерства, и, как мне кажется, это означает, что что-то должно измениться к лучшему.
— О вас нет информации на телеэкране, и это довольно странно, учитывая, что сейчас в обществе волна патриотических настроений, а что как не наш национальный русский романс воспитывает в слушателе патриотизм?
— Доходит до смешного: в связи с 20-летием мы разослали анонсы в новостные информационные программы, но ни один канал не пришел. Может быть, для программы «Вести» или канала «Матч ТВ» это действительно не интересно, но не приехал и профильный канал «Культура». Он вообще демонстративно нас отрицает, поскольку у них есть своя передача «Романтика романса». Почему хотя бы в формате новостей не упоминается объективный факт, что у нашего конкурса, с огромной аудиторией поклонников, сегодня 20-летний юбилей, с которым нас поздравил Президент – это необъяснимо. А ведь наши конкурсные и концертные площадки – это не где-нибудь, это Колонный зал и Государственный Кремлевский Дворец. Более чем странно.
— Кстати, о сотрудничестве с Государственным Кремлевским Дворцом – мы знаем, что ваши мероприятия идут теперь не только в основном зале, но и открыта новая камерная площадка?
— Да, я могу гордиться тем, что 24 апреля 2015 года я была первой, кто провел музыкальный вечер в камерном Дипломатическом зале Кремля. До этого там не было концертов, он был предназначен для встреч протокольного характера. Получилось случайно: мы готовили программу для Малого зала Кремля, но возникли организационные проблемы – не отменять же концерт! И я предложила провести некоторые переоборудования в Дипломатическом зале и делать концерты там. Идея оказалась настолько удачной, что за недолгий срок существования этой концертной площадки она стала самой востребованной в Кремле – там сейчас звучит не только романс, но и джаз, и народная музыка. Там всего 140 мест, и концерты (разумеется, не только наши) идут там практически каждый день. Две другие кремлевские площадки мы по-прежнему задействуем – для Малого зала сейчас готовим «Русский Новогодний Бал» в канун Нового года, а «Международный день романса» проведем в Большом зале на 6000 мест.
— Как вы считаете, что важнее – чтобы романс звучал с «большой» сцены на тысячи мест и выходил в массы или же чтобы он был в маленьких залах в непосредственном контакте со зрителем?
— Если честно, идеальный вариант – интимная камерная обстановка, небольшое акустическое помещение. Но понятие романса сегодня размыто до такой степени, что, к примеру, в «Романтике романса» запросто поются маршевые, джазовые и даже рок-н-рольные композиции. Однако поклонников у романса немало, и в больших залах выигрывает иной тип романса – концертный, яркий, броский. В этом списке – и «Что это сердце», и «Эй, ямщик, гони-ка к Яру», и знаменитые «Бубенцы», и все эти произведения любимы и востребованы. С другой стороны, сам по себе чисто романсовый вечер (без таких номеров) – вообще-то довольно грустное мероприятие. Легкие, даже шуточные романсы существуют, но их единицы, и не они определяют суть романса – это все-таки исповедь души, это его основное предназначение. Большинство романсов написано в миноре. Вспомните Пушкина: «От ямщика до первого поэта, мы все поем уныло. Грустный вой — песнь русская», это наша национальная особенность. И романс чаще грустит, чем радуется.
— Тему «тоски русской души» успешно эксплуатируют в жанре шансона, шансон наступает, это перестало быть дурным тоном, шансон не чужд даже высокопоставленным, богатым людям… Вы разделяете опасения по поводу наступления шансона и как-то планируете защищать от него свое поле романса?
— Да, безусловно. К сожалению, наш век во всех своих проявлениях очень опростился. Мне повезло: я видела людей блистательных и изысканных, по-настоящему глубоких, интересных, интеллигентных. Кто-то сказал – и он прав! — сыграть интеллигентность невозможно, как и природный аристократизм. Это не только особая осанка, жест, метроритм и музыка речи. Как говорила Ахматова, «простой, милый, доброжелательный – настоящий аристократ». К числу таких немногочисленных людей, которых я знала, была профессор Нина Николаевна Делициева, у которой мне довелось работать в камерном классе Российской академии музыки, или Сергей Владимирович Образцов, встречей с которым я была просто потрясена...
Так вот, романс, как мне кажется, априори не допускает этого опрощенчества. Романс заставляет наших молодых современных ребят немножко приподняться над обыденностью, и, поверьте, это им нравится. Романс не зря называют «школой чувств», и мне нравится видеть, как меняются, как взрослеют и умнеют наши конкурсанты, проходя через эту школу.
Ну, а шансону, который тоже полон «чуйств», я бы адресовала слова классика музыкознания Бориса Асафьева: «И вот приказчик берет гитару, открывает рот, и прет из него его «вдохновенное нутро»». «Чувства навыворот» всегда были свойственны и понятны людям примитивным, как бы богаты и высокопоставлены они ни были. Шансон с его банальными интонациями, склеенными «вдохновенным нутром», находит у них горячий отклик.
— Почему? Потому что меньше надо напрягаться, чтобы понять, не нужно трудиться?
— Может быть, это очень сложный момент. Но на это «вдохновенное нутро» очень многие сегодня ловятся. Почему – это вопрос к тем, кто делает психологические исследования.
— Романс в каком-то смысле психологичен?
— Безусловно. Но и в романсе, на самом деле, существует грань, отделяющая тонкие психологические переживания артиста от безвкусицы всегда уверенной в себе самодеятельности. Кстати, о романсовом репертуаре: нам в Дом Романса приносят кипы нот – забытых романсов, современных. Мы очень дружили с Анатолием Титовым который собирал старинные ноты, в его нототеке было около 5 000 экземпляров. Поначалу я тоже начала собирать ноты, но быстро убедилась, что 90 % из найденного – просто мусор, с плохой поэзией, с очень плохой музыкой, с банальной интонацией. И процесс написания этого мусора сегодня продолжается – и в романсе, и в песне. Порой эти опусы предсказуемы с первой ноты. Как правило, они имеют успех у нашей маловзыскательной публики.
— Вы считаете, что такая пошлость востребована и публика предъявляет на нее спрос? Или публика скорее пассивна, и без критики принимает все, что ей скормят?
— Скорее второе, публика тоже очень опростилась. Этот процесс начался давно. Еще Лев Толстой сокрушался, как поразительно понизился вкус и здравый смысл публики.
— Означает ли это, что тот, кто сидит на условном «рубильнике», принимает решение, что допускать на сцену и экран, а что нет, должен сам иметь достаточно высокий культурный уровень, а этого-то как раз и нет?
— Наверное, хотелось бы, чтобы такой «рубильник» был, не все надо пропускать на большую сцену и на широкий телеэкран. Но вопрос всё тот же: а кто будет принимать подобные решения? Людей, которые принимают эти решения, тоже нужно выращивать. Мысль известная – «число гениев прямо пропорционально числу просто хорошо образованных людей». Читайте, слушайте, узнавайте как можно больше, сопоставляйте и не доверяйте запросто… Сегодня такие широкие возможности! Я, правда, предпочитаю по старинке, бумажные книги в руках, делать пометки…
— Тогда можно понять людей, которые гордятся тем, что не смотрят телевизор? Может, век ТВ прошел, пришло время интернета, и на нем и надо сосредотачивать внимание?
— А мы и делаем это. 16 декабря 2016 года, когда был финал и гала-концерт юбилейной 20-й «Романсиады», с подачи нашей Ирочки Крутовой в интернете был организован громадный «романсовый» флешмоб, к нему присоединились наши лауреаты разных лет, просто участники и поклонники романса. А вскоре мы повторим и расширим эту задумку. Я уже три года продвигаю идею, чтобы последняя суббота января стала национальным праздником – Днем Русского Романса. Не дожидаясь официального утверждения этой даты, 28 января 2017 года мы вновь проведем на кремлевской сцене гала-концерт лауреатов «Романсиады» разных лет, причем приедут именно зарубежные наши лауреаты – 30 замечательных исполнителей, 30 великолепных голосов! И мы также широко отметим этот день в интернете – вижу в нем нашего большого помощника.
— Давайте поговорим о мужском и женском романсе. Вы видите принципиальные различия между ними, это две разные вселенные или разница только в окончаниях глаголов в тексте?
— Есть романсы, у которых по два варианта текста – мужской и женский («Вернись, я все прощу», «Взгляд твоих черных очей» и др.). Иногда женщины переделывают мужской текст, а мужчины – женский. Но вряд ли женщине нужно петь «Эй, ямщик, гони-ка к Яру», да и мужчине пристойней «скупая слеза», а не рыдания (как отметил замечательный современный романсовый артист, благородный, мужественный, искренний – лауреат «Романсиады-2003», премьер московской оперетты Максим Катырев). Хотя сегодня все смешалось, унисекс уже раскинул свои лапы так далеко…
Я поддерживаю знаменитый тезис Маркса: «в мужчине ценю силу, а в женщине – слабость», хотелось бы это видеть и на сцене, и в жизни. Но – увы! – иногда ловлю себя саму на том, что в бесконечной битве за выживание меняюсь не в лучшую сторону. Иногда оборачиваюсь назад и вспоминаю, как приехала в Москву из Петербурга, какой была стопроцентной петербурженкой, какой у нас был тогда стиль жизни. Мы выходим на улицу с бабушкой — сосед обязательно приподнимет шляпу: «Здравствуйте, Анна Васильевна!». Речь размеренная, чистая — сегодня вы редко услышите настоящую московскую или петербургскую речь. Кстати, романс – единственный верный хранитель чистоты русского языка, даже в опере современной – мат, сленг…
— Давайте вернемся к философии романса. Есть ли на данный момент какое-то понимание стандарта жанра, что отличает романс от не-романса?
— Я всегда была из числа людей, не владеющих философией, вот когда надо бежать и сделать – вот это я. Что касается отличия романса от других близких жанров, четких критериев и однозначных определений нет. Это пока не удалось даже нашим великим музыковедам уровня Васиной-Гроссман. В чем отличительная черта романса от лирической песни? Ведь они очень близки. Вот «А напоследок я скажу» Андрея Петрова – это, на мой вкус, эталон современного романса, потому что это синтез действительно высокой поэзии и замечательной, настоящей музыки. Мне думается, что некий эталон, критерий, чувство романса определяется слушательским опытом, культурой и кругозором человека.
— Что, на ваш взгляд, неприемлемо, несовместимо с романсом?
— Педализация этого вот «вдохновенного нутра», не сдерживаемая рамками хорошего вкуса. В русском романсе чувство интеллектуализировано. Экспрессия – ловушка для музыкально малограмотных, быстрый путь к музыкальной карикатуре.
Как высокий пример, могу назвать творчество лауреата «Романсиады-2002» Ирины Крутовой, необычайно экспрессивной и выразительной певицы, но никогда не выходящей за границы благородства романса.
— А обратный вариант – излишек академизма, оперная вокализация?
— Бывает и такое, и часто оперный артист, поющий романс, также оказывается в нелепом положении орущей «статуи Командора». На самом деле в романсе сила голоса не имеет никакого значения (правда, большому голосу в романсе труднее), главное – чтобы голос был гибким, это непременное условие. А гибкость – это очень сложно, это большой труд, вокальная школа, и пренебрегать этим невозможно. Ведь смысл, чувство, слова романса исполнитель доносит до нас именно оттенками и выразительностью голоса, а не мелодекламацией – тогда это не пение, а другой жанр. Послушайте, например, как поет русский романс мировая оперная звезда Марина Поплавская (Гран при «Романсиады-2004»), или лауреат «Романсиады-2000» заслуженная артистка России Мария Людько, или «новый король романса» Сергей Дудинский (1 премия «Романсиады-2010»). Романсовый исполнитель должен бесконечно совершенствовать свой певческий аппарат, чтобы действительно «петь душой». Как вы будете «петь душой», если в горле железка? Смешно и комично, когда человек что-то хочет выразить, возможно, даже пережитое глубокое чувство, а голосовой аппарат сделать это не позволяет.
— Как вы относитесь к использованию возможностей электронных звуковых технологий в романсе? Не секрет, что некоторые традиционалисты выступают против даже использования микрофонов при пении романсов…
— На концертах в нашем Доме Романса и других камерных площадках мы выступаем без микрофонов, романс в принципе тяготеет к маленьким залам, акустическим инструментам. Все отборочные туры конкурсов проходят у нас без микрофонов. Однако на больших сценах, особенно в концертах сборных, где рядом с романсовым исполнителем будет петь хорошо оснащенный техникой эстрадник, артисты должны быть в равных условиях. Однако наши бедные, звонкоголосые романсиадцы зачастую трудятся «на чистом сливочном масле», а рядом эстрадник с тремя тусклыми нотами диапазона выглядит очень эффектно в уютной тени роскошной аппаратуры.
Я, безусловно, не против цифровых звуковых технологий, главное, чтобы увлечение ими не доходило до уровня самообмана. Как можно отфотошопить фотографии, выложить в интернет и собирать восхищенные комментарии от друзей, так и тут можно отретушировать запись, но реальное качество исполнения от этого не вырастет.
— В последние годы вы часто выезжали в Европу, проводили концерты, расскажите о развитии вашей зарубежной работы?
— В будущем году к числу существующих 7 этапов «Романсиады» добавится восьмой этап – «Средиземноморская Романсиада». Итальянская сторона сейчас с нами очень активно взаимодействует. В этом году блестяще стартовала «Европейская Романсиада» в Гамбурге.
Конечно, в значительной мере при проведении европейских мероприятий, я опираюсь на наших эмигрантов, но подросло и значительное число зарубежных исполнителей, которые хотят петь русский романс. Дети наших бывших соотечественников – это уже фактически иностранцы, но тоже интересуются русским искусством. Плюс еще подключается категория изучающих русский язык, преподавателей. А вокруг этого костяка уже строится работа, подтягивается более широкий круг местных жителей. Это очень интересная и нужная работа. Может, это звучит слишком громко, но я надеюсь, что в итоге наша «Романсиада» перерастет в некий «Всемирный фестиваль русского романса «Романсиада без границ»».
— Свои камерные вокальные традиции есть у разных народов, чем так уникален русский романс и почему он возник именно в таком виде именно в России?
— Главное отличие русского романса от других песенно-камерных мировых жанров в том, что музыкальный сплав в романсе – очень богатый. Это и городская песня, и цыганская музыка, и русские народные мотивы, и даже немало восточного — некая евразийность присутствует в русском романсе.
— Пару слов еще об одном событии уходящего года – в сентябре вы участвовали в муниципальных выборах и победили…
— Да, теперь я депутат муниципального собрания района Щукино города Москвы. Мне было очень приятно, что я собрала наибольшее число голосов среди коллег, это произошло как-то легко – видимо, благодаря тому, что люди меня знают, ведь я много работаю в районе. В Доме Романса (он расположен в Щукино) идут постоянные концерты, учебная работа с детьми и молодежью, летом мы делаем мероприятия на открытом воздухе – Лемешевская поляна, Сокольники, это тоже наша традиция. Конечно, депутатские обязанности требуют времени и сил, но это и помощь в работе по пропаганде искусства и культуры.
— Наше интервью готовится в волшебные новогодние праздничные дни – в это время принято мечтать, делиться планами и делать друг другу пожелания на будущий год. Что у вас в планах на 2017 год и чего бы вы пожелали читателям Belcanto.ru?
— Хочу продолжить и несколько переосмыслить схему романсиадской жизни. Вливается много новых сил, не только профессиональных, но и любительских. В этом дальнейшая жизнь романса, ведь он принадлежит всем, и нужна эта самая «почва для роста гениев». По-прежнему будем искать российские таланты и обязательно будем развивать зарубежные направления: хочу, чтобы каждый год, в последнюю субботу января в Москве звучал русский романс, а дружное эхо вторило ему из Томска, Екатеринбурга, Краснодара, Ташкента, Чимкента, Софии, Варшавы, Бостона, Гамбурга, Милана…
А читателям я бы пожелала, конечно, побольше радости и счастья в Новом году, и очень хотела бы, чтобы наша следующая встреча произошла в маленьком, но стойком и упорном Доме Романса на улице Берзарина!
Беседовала Мария Жилкина
