Кто это? Чей это бюст? А при чём здесь Лев Толстой?
Если учесть, что эти вопросы оказались самими популярными на премьере настоящего мирового раритета — оперы Р. Леонкавалло «Цыгане», стоявшего в паре с пленительным «Алеко» С. Рахманинова, то это может показаться немного странным. И тем не менее только ленивый зритель не поинтересовался, к чему на полупустой сцене во время концертного исполнения опер про цыган (!) оказался бюст мужчины с окладистой бородой, неподалёку от стопки книг на белой скатерти. И ведь и вправду, к чему? Но обо всём по порядку.
На ежегодном Крещенском фестивале театр Новая опера предложил зрителям сравнить две музыкальных версии поэмы А.С. Пушкина «Цыгане».
И если ранняя опера Сергея Рахманинова в России известна как минимум по часто исполняемым в концертах номерам, то наличие у Руджеро Леонкавалло других опер, кроме «Паяцев», вызвал у многих удивление.
Поэтому удачная тема фестиваля «Диалоги и двойники» позволила не просто открыть забытое произведение, век назад имевшее огромную популярность, но и провести параллель со знакомым «Алеко».
Наблюдать, как преобразили один первоисточник композиторы, как трансформировался сюжет и герои, и что привнесли исполнители, состав которых кардинально отличался 20 и 27 января — оказалось очень увлекательным делом. Публика с удовольствием выбирала «своих» композиторов, героев, солистов, дирижёров, а значит — диалог с «двойниками» состоялся.
К сожалению, увидеть «цыганский мир» в русско-итальянских традициях мне удалось лишь во второй вечер, но даже этого достаточно, чтобы почувствовать себя в «зеркальной» атмосфере всей программы.
Оперы Рахманинова и Леонкавалло разделяет лишь 20 лет (1892 г. против 1912 г.), но разнятся они значительно,
причём как друг с другом, так и с литературным оригиналом. У Пушкина действует типичный лирический герой: Алеко отказывается от цивилизованной жизни, в угоду вольной кочевой жизни цыган, вместе с горячо любимой Земфирой. Правда, найти грань между любовью и свободой он так и не сумел: цыганка не может терпеть оков его любви и уходит к другому, а Алеко в порыве ревности убивает обоих.
В опере 19-летнего Сергея Рахманинова на либретто В. Немировича-Данченко, сюжетного действия почти нет, весь упор делается на самих номерах. Раскроешь их музыкальную суть, передашь накал, энергию героев — раскроешь смысл всей оперы. Не случайно Чайковский высоко оценил это юношеское творение Рахманинова, ведь именно ему свойственно создание мощных драматургических узлов через само содержание арий, а не «внешние» сценические эффекты.
А вот версия Руджеро Леонкавалло — в корне иная.
Мощные, «мясистые» арии, страстные любовные дуэты, эффектные хоры, пышная оркестровка — вуаля, произведение Пушкина превратилось в чисто итальянскую веристскую оперу в двух действиях. Тема цыган подсвечена в музыкальном смысле (типичные цыганские лады, интонационность, цыганская скрипка), а сама история расширена дополнительной линией. Как и в оригинале, цыганка (здесь её имя Флеана) приводит в табор жениха — князя Раду (Алеко).
Но уже в экспозиции предстаёт его соперник Тамар — цыган, с самого детства тоскующий по цыганке. И если в первом действии Флеана отворачивается от Тамара, то уже во втором уходит к нему от надоевшего мужа. Финал усиленно драматичен: ревнивец сжигает обоих и закалывает себя.
Вечер открыла более ранняя и компактная опера «Алеко».
За пультом — главный дирижёр театра Ян Латам-Кёниг. Со свойственной детальной отточенностью, буквально под увеличительным стеклом он очертил индивидуальные линии в партиях оркестра, с упоением наблюдая за их переплетениями. Усиленная контрастность динамических оттенков и почти «ансамблевая» игра оркестра придали опере необычно-утончённое и при этом разнохарактерное звучание, от благоухания степных просторов до огненной страсти.
Состав солистов порадовал. Алексей Тихомиров, исполнитель заглавной роли, показал мощный, колоритный тембр голоса, с богатой нюансировкой. Он стремился по-актерски обыграть свой образ, активно жестикулируя и работая мимикой, создавая личину властного, грозного мужчины, тяжело переживающего неверность некогда ласковой жены. На контрасте с минимальными действиями остальных героев, это иногда казалось чрезмерным, но, возможно, лучше было немного «подтянуть» образную драматургию остальных — и всё стало бы на свои места.
Сергей Романовский (роль Молодого цыгана) предстал как настоящий блестящий тенор.
Голос звучал убедительно и даже властно, а кульминации на высоких нотах он брал с таким напором, как будто говоря: «Да, друзья, вот она, сила!», чем и покорил благодарную публику.
Партия Земфиры досталась очаровательной Жале Исмаиловой — обладательнице звонкого, сильного сопрано с прекрасной техникой. Арию про «старого мужа» хотелось услышать в более дерзком, раскрепощённом варианте, дабы усилить контраст к лирическим эпизодам, но, может быть, это дело вкуса.
Отца Земфиры успешно исполнил самый молодой певец из них — Дмитрий Григорьев, не уступая своим более маститым коллегам.
Вторая опера была исполнена под руководством Евгения Самойлова в красочно-пышном варианте, полном страстных сгущений и томных цыганских мелодий.
Оркестр бушевал неистово, грозно сверкая в самых разнообразных тембровых сочетаниях, но дирижёр не позволил выйти ему из берегов, и также дал возможность насладиться умиротворённым «пейзажными» колоритами в начале второго действия. Незнакомая опера местами вызывала ассоциации с операми Пуччини и теми же «Паяцами» Леонкавалло, но в особой «цыганской» оболочке.
Партия князя Раду отдана тенору, которую исполнил Сергей Поляков. На контрасте с Сергеем Романовским, недавно так уверенно демонстрирующего динамические возможности голоса в партии Молодого цыгана, Поляков выглядел немного напряжённо, да и мстительного ревнивца ожидалось увидеть чуть более мощным. Впрочем, это совершенно не умаляет его заслуг в освоении партитурных сложностей и убедительности звучания.
Протяжённую и разнообразную партию Флеаны воплотила опытная Эльвира Хохлова. Пожалуй, наиболее яркое впечатление в её ариях произвели эффекты глиссандирования, выросшие из манеры цыганского пения, и итальянский вариант «Старого мужа», с теми же словами, но с иным, игриво-издевательским наполнением.
Анджей Белецкий оставил благоприятное впечатление, создав образ страждущего Тамара. Итальянская лирика требует плотности и силы звучания и огромной выдержки, что вполне свойственно этому певцу.
Конечно, нельзя не сказать про работу хора.
Удачно было не только исполнение, богатое на колоритные звучания, но и расположение на площадке: в «Алеко» они вольно «присели» с правой стороны сцены, передав атмосферу жизни кочевников. В «Цыганах» их поставили по обе стороны сцены, да оставив часть исполнителей «за сценой». Хоры гармонично дополняли музыкальное действие: более страстные и динамичные, порой с долей угрозы у Леонкавалло, более созерцательные у Рахманинова, они уравновесили солирующие эпизоды опер.
Режиссура Алексея Вэйро, как и бывает в концертных исполнениях, ненавязчива и условна. Певцы-герои опер сменились после антракта, но осталось их мизансценическое расположение на сцене, подчёркивая связь между ними. Сцены финальных убийств обыграны символическими деталями: разлитый стакан красной жидкости из рук Алеко и предсмертное полуобъятие Земфиры у Рахманинова, и озарение красными светом белых полотен позади певцов в момент полыхания пожара у Леонкавалло.
И всё-таки, при чём же здесь Лев Николаевич, наблюдающий за этими цыганскими страстями?
Несмотря на спорность и неоднозначность решения, режиссёр решил сразу две задачи.
Первая: если кому-то в зале станет вдруг скучно без сценического действия — он всегда может поразгадывать загадку, чья же эта скульптура и зачем она нужна. Наиболее беспокойные и любопытные могут заглянуть в интернет и поискать ответ там.
А здесь и вторая задача: грамотные «юзеры» или просто знатоки биографии Толстого могут обнаружить ещё один «цыганский диалог», найденный режиссёром.
Брат Льва Николаевича — Сергей — в своё время сильно увлекался цыганской музыкой и не только ею.
Он выкупил у цыган Машу, с которой прожил всю жизнь. То, какую роль сыграл Лев Толстой в этой истории, вы по-прежнему можете найти в интернет-просторах, а режиссёру скажем спасибо за эту неожиданную параллель, пусть и в столь неожиданном месте.
Автор фото — Даниил Кочетков / Новая опера
